Безграничье. Тайна пророчества

— Повелительница, — тихий и нерешительный голос проник в ее сознание. — Нари Одана, вы слышите меня?

Императрица открыла глаза. Кворд с ужасом смотрел на нее:

— Что с вами?

Волшебница обнаружила себя сидящей на полу. Бледными ладонями она сжимала колени, слезы текли ручьем. Саа тыкался холодным носом ей в лицо и тихо поскуливал.

— Вы кричали.

"Кажется, я схожу с ума", — промелькнула безумная мысль. Она медленно поднялась, придерживаясь за стену.

— Икрат Кворд, все хорошо, не волнуйтесь.

Кантр постарался улыбнуться, но его лицо все равно искажало страх.

— Пинарий Форатей просил передать, что ждет вас.

— Хорошо, я буду, — ответила волшебница, отвернувшись, чтобы он не видел ее лица. — Спасибо.

Как только сквозное окно растаяло, Одана разрыдалась.

— Да что это со мной? Небо, виира, дайте мне силы вынести это!

Ей нужно вырваться из этой ловушки. Она больше не могла находиться в кабинете. Все здесь давило на нее, еще больше усиливая вину и боль.

Одана выбежала в коридор и с грохотом захлопнула двери, оставляя тяжелые переживания за ней. Но страх просачивался сквозь щели и снова тянул к ней свои дымные когти.

Нужно бороться. Она не имеет права больше быть слабой. Иначе просто станет безумной.

Сзади бежал волк и, услышав это, Одана резко остановилась.

— Уйди! — закричала она Саа, севшему у ее ног.

Волк заскулил еще сильнее. В его глазах была такая боль, что волшебница отшатнулась.

— Прости меня, прости, — опустившись перед волком на колени, она обняла его и уткнулась лицом в белую, пахнущую ветром шерсть. — Прости.

Одана отвела голову и посмотрела в наполненные тоской янтарные глаза Саа:

— Не волнуйся, все хорошо. Со мной все хорошо. Мне нужно просто побыть в одиночестве, — Одана поднялась. — Иди Саа, сторожи Тенаса. Я скоро вернусь.

Волк, все еще поскуливая, отступил назад, не отводя от хозяйки тоскующий взгляд, но Одана сердито покачала головой.

Проследив за удаляющимся Саа, волшебница увидела

дэрати Инад, которая спускалась по лестнице. Императрица не хотела встречаться с ней. Не хотела жалости, сочувствия. Не хотела снова бояться, подозревать, видеть в родном лице предателя. Потому буквально влетела в первые попавшиеся на пути двери и оказалась в библиотеке.

В бессилии закрыла глаза, пытаясь воостановить сбившееся дыхание.

Тихий голосок привлек внимание Оданы. Она не ожидала, что здесь может быть кто-то еще.

Библиотека имела форму сложного многоугольника в виде ракушки и Одана преодолела несколько поворотов, прежде чем увидела хозяина голоса.

В большом кресле-качалке покачивалась Наташа. Она тихо шептала какие-то слова на своем языке и рубусом повторяла их на листе бумаги. Но вот что-то ей в письме не понравилось и она, сердито вскрикнув, смяла лист и бросила на пол, где уже собрался довольно приличный ворох таких же.

Одана некоторой время не давала о себе знать, стоя в тени высоких книжных стеллажей, и задумчиво следила за девушкой, а затем тихо кашлянула, привлекая внимание.

— Ой! — испуганно воскликнула Наташа, заметив императрицу. — Вы меня напугали.

— Что ты пишешь?

Эрниа взглянула на новый исчерканный лист бумаги и невесело фыркнула:

— Письмо родителям. Только пока что ничего не получается и предполагаю, что и не получится. Как им объяснить, что со мной все хорошо, никакая опасность мне не угрожает и им не о чем беспокоиться? Несомненно, они думают, что меня выкрали или еще чего похуже, а письмо... в общем... я не знаю.

Одана ласково улыбнулась девушке, а в голове все звучали слова Наташи о том, что ей не угрожает опасность. Если бы ее родители знали, как дела обстоят на самом деле...

— Извини, но я не знаю, как помочь тебе. Думаю, они должны чувствовать, что с тобой все хорошо. Между семьей всегда очень крепкая связь.

— Вы передадите мое письмо?

— Да, конечно.

— Тогда я сейчас все перепишу на чистый лист. Подождите немного, — попросила Наташа и стала быстро черкать что-то рубусом, уже не заботясь о смысле и правдивости слов.

Императрица опустилась на другое кресло и внимательно наблюдала за девушкой. Но мысли ее были далеко.

Дверь библиотеки снова хлопнула и вскоре Одана с Наташей увидели запыхавшуюся Фэналин:

— Ты скоро?!

— Тише можно? — шикнула на подругу эрниа, глазами показав на Одану.

Девушка только сейчас заметила императрицу и смутилась:

— Извините, пожалуйста. Но, Наташа, ты же знаешь, что нам пора ехать.

— Да, да, сейчас, — девушка быстро дописала последние строчки и перечитала написанное. На ее лице отразилось разочарование и недовольство. — Ладно, сойдет и так.

— Наташа, — едва сдерживая эмоции, притопнула ногой баронесса.

Подруга отмахнулась от нее как от назойливой мухи и протянула сложенный лист Одане:

— Вот возьмите. Спасибо.

— Я сегодня же его передам, — кивнула императрица.

— Идем, — сказала Фэналин, потянув Наташу за руку. — До свидания.

— Мое приветствие гроу Иревду, — бросила им вслед Одана, пряча письмо в небольшую сумочку на талии.

Волшебница с тоской оглядела библиотеку. Так хотелось еще немного побыть в тишине и одиночестве, подремать в мягком кресле, но мысль о том, что Форатей ждет ее, не давала покоя. Императрица понимала, что они должны вместе решить, как поступить дальше, ведь после смерти гроу Рау Эйвелис стал еще более незащищенным. Нужно найти нового представителя и как можно скорее.

Волшебница вынула из тайного нагрудного кармана синий амулет, украшенный силуэтом единорога, который был заряжен силой Форатея и позволял создавать переход в атнаркис.

Шепнув тихое слово, Одана очертила амулетом овал в свой рост, и невидимые линии засияли мягким светом. Отбросив все страхи и переживания, императрица ступила в поток света, и ее накрыло чувство, будто она прыгнула с высокой горы в бездну. Через миг свет "вытолкнул" женщину в широкий извилистый коридор, разрастающийся, словно ветвистое дерево новыми, большими и маленькими коридорами. Мерцающие серебром стены были исписаны древними рунами силы и магии, защищающими атнаркис и наполняющими его могуществом. В высоких квадратных ледяных вазах горел яркий огонь и его свет зажигал тонкие завитки рун. По всему периметру располагалось много дверей-арок, из которых иногда выбегали кантры высших магов.

Мимо Оданы пробежала елва, на ходу что-то записывающая на летящем позади пергаменте. Она не использовала рубус, из указательного пальца лился волшебный свет и сам создавал символы, оседающие на желтоватом листе.

— Воалэ, — поздоровалась девушка.

— Ар, — ответила Одана.

Елва улыбнулась и скрылась за ближайшей дверью, которая самовольно отворилась перед ней. На миг глаза Оданы остановились на рисунке синего единорога над аркой, с древних времен являющегося олицетворением совета высших магов. Они почитали это мудрое животное и желали быть не менее мудрыми, чем оно, поднося единорогу дорогие дары и хвалебные гимны.

Как же императрице сейчас была необходима его мудрость.

В конце коридора билось волшебное сизое пламя, скрывающее священный зал, где на советах заседали высшие маги во главе с пинарием Форатейем. Магическое сияние всевидящего стола пробивалось сквозь огонь, проникая в сознание.

Одана отвернулась от сияния, боясь того, что оно узнает ее тайны и постаралась закрыть свой рассудок от нежеланного проникновения. Холодное касание волшебства проскользнуло мимо нее, ослепив своей дикой силой.

Императрица нерешительно миновала священного зала и, свернув в соседний коридор, остановилась перед высокой аркой. Старинные двери медленно окрылись перед ней, но мерцающая защитная магия не исчезла и с некоторой дрожью Одана переступила порог. Оказавшись по другую сторону с облегчением выдохнула, ведь магия Форатея могла с легкостью убить Одану, если бы что-то вызвало ее подозрение.

Взор женщины проскользнул по острым углам восьмиугольного стола и остановился на огромном резном кресле из черного дерева, спинка которого соколиными крыльями взвивалась ввысь. Кресло полностью поглощало в себе истощенное тело глубокого старика. Кабинет пинария преобладал красными цветами, разбавленными лишь штрихами черного и белого. Красный потолок отражался в серебряной чаше, стоящей на столе, и от этого казалось, что она наполнена кровью, а не золотистой жидкой магией.

Форатей был очень задумчив. Его голова низко склонилась над бурлящей магией чаши. Скрюченные старческие пальцы крепко сжимали серебристую ножку, а глаза вглядывались в глубины магии. Сухие губы беспрестанно шептали древние, никому неведомые заклятья и волшебство из рук перетекало в чашу. Длинные седые волосы были разбросаны по спине, а богатая белая широкая туника, расшитая синей нитью, ниспадала волнами, скрывая ноги старца.

— Здравствуй, владычица Эйвелиса, — сиплым голосом прошептал он и третий глаз, увенчивающий лоб старика, посмотрел прямо на Одану, хотя остальные два все также продолжали глядеть в чашу.

Императрица не смогла выдержать давления взгляда и отошла на несколько шагов назад. Фиолетовый глаз без зрачка изучающее смотрел на женщину.

— Садись, — сказал волшебник, указывая свободной рукой на небольшой стул, тот же час выросший возле стола.

Форатей отодвинул серебряную чашу и поднял голову. Два остальных его глаза были глубокого карего цвета, странно сочетаясь с фиолетовым.

Одана осторожно опустилась в кресло.

— Что ж, нари Одана, вот и пришло то время, которого мы так боялись...

* * *

*

Тот же день.

Коанор.

Зера осторожно отдернула занавеску и украдкой выглянула в небольшое оконце. Сквозь серый проливной дождь просматривались строения в несколько этажей и яркие вывески на некоторых из них. Прохожие, при помощи магии, создававшие вокруг себя невидимую защиту от ливня, с удивлением посматривали на императорскую ролду, блестящую от охранных заклятий, да и к тому же окруженную стражниками.

— Безусловно, мы выбрали не лучшую погоду, но... почему-то именно сегодня меня так тянет побывать дома, — услышала Зера голос Фэналин и, не оборачиваясь, спросила:

— Ты уверена, что в этом нет ничего страшного, что мы с Наташей тоже с тобой будем?

— В сотый раз говорю, что нет. Сколько мне еще раз нужно это повторить? И вообще, почему это я должна думать о подобном? Это мой дом, потому имею право поступать так, как хочу... надеюсь.

Воанса с некоторой тревогой смотрела на волшебников за окном ролды. Почти у всех на груди висели волшебные защитные амулеты и знаки. Лица были растерянны, у некоторых даже злобны. Старик, идущий по мощеному тротуару и тяжело опирающийся на грубо вытесанную трость, с ненавистью глянул на Зеру и что-то прошептал.

Девушка не смогла сдержаться и спряталась, задернув занавеску:

— Они напуганы.

— Это не удивительно, после всего случившегося, — грустно сказала Наташа.

— Амулеты, амулеты! — кричал звонкий женский голос за окном. — Защитные амулеты!

Зера снова посмотрела в окошко и увидела молодую девушку, стоявшую около небольшой книжной лавки. Перед ней в воздухе парило множество защитных амулетов. Они пытались даже сами предложить себя прохожим, издавая звуки и забавно вертясь.

Высокая женщина остановилась возле девушки и ткнула в какой-то амулет.

— Лорнит за него, — затараторила девушка, бросившись к возможному клиенту. — Но есть и за заон. Нет, нуллингами я не беру. Знаете ведь, что они сейчас не ходят. Императора нет.

Гном, вышедший из книжного магазинчика, с небольшой стопкой книг в руках, хмуро оглядел амулеты:

— Какой у тебя самый сильный? — громко спросил он, что даже избранные в ролде услышали его слова. — Последнее время магическая защита превыше всего, не хочу стать следующей жертвой темного мага, пока императрица оплакивает своего муженька.

Несколько волшебников проходивших мимо согласно закивали.

— Вот бесстыжий! — крикнула Зера, но ее никто не услышал, ведь ролда уже свернула и въехала на центральную площадь Нарилы.

— Как можно такое говорить? — изумилась Наташа.

Баронесса рассеянно смотрела себе под ноги:

— Сейчас многие думают также. Отец говорил, что некоторые его знакомые считают, что императрица Одана даже не пытается защитить Эйвелис от темного мага и что кроме своего горя ее ничего не интересует. Будто она бросила народ на произвол судьбы.

— Но ведь это неправда, — побледнела эрниа. — Она делает все возможное, чтобы защитить Эйвелис.

— Да, но об этом известно лишь нам, — пожала плечами Фэналин. — К тому же, если посмотреть со стороны, то скорее она делает все возможное, чтобы Тенаса защитить.

Зера только печально вздохнула, вновь обернувшись к окну, когда они въехали на центральную площать Коанора. В центре ее возвышалась красивейшая из виденных девушкой статуй, хотя, честно говоря, видела она лишь несколько, да и то в книгах. Грозная пантера Нарила гордо смотрела вдаль, раскинув мощные крылья, сияющие холодным серебряным огнем, который казалось даже разгонял вокруг себя дождь и серые тучи, освещая площадь светлыми отблесками.

Глядя на Нарилу девушка вспомнила одну из легенд Эйвелиса и как наяву увидела то, что было описано в любимой старенькой книге:

"В далекие времена гордый елве Поар оставил свою страну, не простив императору жестокую обиду, нанесенную ему и его семье. Он с супругой и сыном долго бродили по Безграничному миру, но нигде не могли найти пристанище. Волшебники не могли ужиться среди других народов, других обычаев и в который раз искали счастье в новой стране.

Однажды в глухую дождливую ночь семья елве затерялась в горах. Они забрели в пещеру в поисках ночлега и наткнулись на крылатую пантеру. Семья бросилась было бежать, но слова пантеры остановили их:

— Не бойся меня, елве. Я не причиню вред. Встретить тебя было моей судьбой. Пришло время. Проси, о чем хочешь, я исполню твое желание.

Поар нерешительно выступил вперед и, склонившись в поклоне Нариле, сказал:

— Моей семье нигде нет дома, прошу, сделай так, чтобы мы обрели его.

— Хорошо, — ответила пантера, и горячие слезы покатились по ее щекам. — А теперь коснись моего носа и повтори желание.

Елве осторожно коснулся холодного влажного носа и прошептал заветные слова:

— Пожалуйста, подари моей семье новую родину.

— Запомни мое имя... Нарила... — проговорила пантера с серебрянными крыльями и упала бездыханной на землю.

— Она умерла, — заплакала елве. — Ее убило твое желание.

— Смотрите! — вскрикнул младший елве и родители, обернувшись, увидели, как вдали из глубин Ветреного океана возникла зеленая земля.