Всадники черных лун

Холл, расписанный фресками, совсем не порадовал ее сейчас. Она покорно подчинялась чужой воле, ведущей ее тело назад. На душе нарастала тяжесть от ожидания увидеть в комнате его — и Ди. Вместе. Но она ничего не могла с этим поделать. Разве что собрать все силы, чтобы выдержать и не расплакаться при нем. Она против воли стала сопротивляться, хотя уже поняла, что это бесполезно, когда до двери с чужим харрашем осталось десять, пять, один шаг. Она толкнула дверь с внутренним протестующим восклицанием. В комнате были Ди — и еще одна девушка. Она повернулась, рассматривая Этли своими странными, змеиными глазами из — под косматых огненно — красных волос. Сказала хрипловатым, квакающим голосом:

— Здравствуй, Этли. Я — Ло.

Этли вздохнула с огромным облегчением. Молча прошла на свое место и улеглась спиной к ним. Напряженный голос маленькой демонессы буркнул:

— Она могла бы ответить. Язык не отвалится. Или я стою ниже ее в иерархии?!

И с удивлением Этли услышала извиняющийся, писклявый голос Ди:

— Знаешь, перестань. Девчонке без тебя гадко. Не грузи ее. Я и так передавила. Как дела там, на свободе?

— Неплохо, как всегда, — рассмеялась Ло, — Тебя интересует Рик?

— Да все понемногу. Ты же все равно много не скажешь. Вот он здесь валялся, так я от нее узнала, — ядовито сказала Ди. Ло помолчала. Прошлась по промежутку между кроватями, отрывисто бросила:

— А что? Было бы легче? Ты ж здесь выла бы. Зад раздирала да к нему рвалась. А толку?

— Из-за бабы? — хмуро спросила Ди.

— Из-за дела! — зло оборвала ее Ло, — Если так интересно, то бластер. В упор, в живот, как и мне. Какие у ТЕБЯ еще новости?

Ди промолчала. Ло примирительно проворчала:

— Засунь ты свою ревность плашмя сама знаешь куда. Не уберегла, так теперь не убивайся. В любом смысле. Толку теперь ревновать да из окон скакать. Раньше надо было. Терпеть не могу, когда после драки кулаками размахивают. Все вот тебе твои яблоки, я ушла!

В комнате повисла тишина. Ди пошевелилась и виновато спросила:

— Этли, хочешь яблока?

— Нет. Я не поняла, что она говорила о Рике?

— Она сказала, что его пытались убить. Точнее — сжечь. Есть такое оружие, стреляющее огнем.

Этли передернулась:

— С виду тут так красиво, чисто, все добрые...

— А говна столько же, — грубо закончила за нее Ди, — Просто его с глаз долой прячут, и это называется культура. Еще — цивилизация. Вместо веревок стасис, вместо мечей — бластеры, вместо коня — капсула, вместо рабов — машины. Впрочем, рабы тоже есть. Рик, например, чем не раб? Только хозяином у него не человек и не демон, а собственная совесть. Не было б совести, так он меня оставил бы на кухне, кастрюли драить, а юбку задрал у тебя. Может, всем оттого было бы лучше. Может, и я бы на своей кухне поотъелась да от него ребеночка прижила. Да и твоих бы выкармливала — нянчила. Да и моим младшим братьям бы перепадало, а то и пристроила бы в дом, в услужение. Но ах, вы ж королевских кровей, это ж скандал вышел бы межгосударственный! Ну пошумел бы Халрик да перестал. Ну выплатил бы ему Рик за тебя сто возов золота — тотчас бы все сказали, что так и надо, и Халрик твой первым. А то — совесть... Любить ему тебя можно было, а дрючить приходилось меня. Оттого все и пошло.

— А он не приходил сюда? — спросила Этли, внутренне сжавшись в комок. Ди буркнула:

— К тебе, что ли? Нет. А ко мне он не придет, чего повторять. А он что, здесь?

— Был здесь. Я его видела. Немного поговорили.

— И как он? — жадно спросила Ди, — Да ты повернись. Чего мне с твоим задом разговаривать.

— Грубая ты, — сказала Этли, со вздохом разворачиваясь.

— Зато прямая, как нож, — отрезала Ди, — Без ваших благородных вокруг да около.

— Устал очень. В чужое одет и пахнет от него чужим, — вздохнула Этли.

— А ты как хотела?! Он свое золото горбом, жизнью да жареными своими кишками зарабатывает, оно с неба не валится! — вдруг снова разозлилась Ди, — Наследства у него рваных сапог и то не было, разве что вшей до хрена. Да и сейчас — думаешь, много у него за душой? Кроме благородства чертова, почти ничего и нет. Ты рассказывай. Мне каждое слово интересно — чего он сказал, как сказал.

Как Этли не упиралась, постепенно Ди вытянула из нее все. И плюнула в сердцах:

— Вот дур-раки! Вот же дураки! Одного поля ягодки. Ух, могла бы я с ним поговорить — я б сказала. Я бы такое сказала!!! Ты мне прямо скажи: ты его любишь? Да или нет?

Этли покраснела и начала отворачиваться. Ди села и удержала ее.

— Погоди. И я его люблю. Только он меня не любит. Он тебя любит. Оттого и геройствовал поначалу. Стыдно ему было перед тобой себя трусом показать. А потом, видать, втянулся, вояка мой смертоубийственный. Да я от него любви и не ждала. Нету — и не надо. Только б ему было хорошо. Все для него делала, и как он от тебя, простого "спасибо" не дождалась. Да оно мне без надобности, это "спасибо". Не хочет он меня видеть — и то любо. Не надоем.

Ди помолчала, видно, собираясь с мыслями. Нахмурилась.

— Но почему у тебя с ним то же получается? Это мне не понятно, откуда такой изъян. Ты когда о нем думать начала?

— Как встретила, — покосилась на нее Этли, — А что?

— Да я не про то, — отмахнулась Ди, — Когда он по сердцу стал? Только честно. Мне это важно.

Этли смутилась и потупилась. Ди яростно ее встряхнула:

— Да говори же!

— Н-ну, дважды сначала, — пробормотала Этли, — Он тебе много рассказывал? Про то, как через Разлом переправлялся не рассказывал? В начале зимы. Я боялась, что он там погибнет. Он весь промок и обледенел, чуть не замерз. И потом, уже почти весной — когда они шли через перевал Двадцати. Тоже было очень страшно за него. Идет, шатается, весь заиндевел, глаза белые от ярости, и шепчет, задыхаясь: "Что, Благородная, смотрите, как сдохну? Не сдохну! И в чарку, которую поднесете, плюну!"

— Да, он такой, — гордо кивнула Ди.

Этли понурилась, еле слышно прошептала:

— Ему воздуха чтоб идти не хватало, а он со мной говорил. Как он почувствовал? Я потом полночи проплакала. Да, тогда я уже его любила. Другие... — Этли покачала головой.

— Это не он. Ты меня понимаешь? Он уже тогда решил ничего с меня не просить. А я? Вору я могла заплатить. Должна была заплатить, но Рик стал для меня любимым человеком. Что я могла ему предложить? Себя? Но я и так принадлежу ему. Он может взять меня после того перевала, я так решила. Если выживет, если захочет — возьмет. И не как ты говоришь: "раздвинуть ноги", а все — и тело, и душу... Все, что у меня есть. А золота у меня немного, но я отдала бы ему, сколько есть. Что еще я могла дать? Власть над Герцогством — он отказался от нее, со смехом подарил эту страну своему другу Гараю. Больше я ничего не придумала. Вот. Наверное, я в самом деле глупа, — шмыгнула носом принцесса.

— Конец зимы? — странным голосом переспросила Ди, — Это когда они шли к Кочевникам, да?

— Ехали верхом, — с кивком поправила Этли, сосредоточенно разглядывая свои ноги. Наступила долгая тишина. Потом Ди еще раз напряженно спросила:

— А ты не ошибаешься? Может, позже?

Этли удивленно и обиженно подняла голову. По окаменелому угловатому лицу Ди бежали слезы. Ди резко зажмурилась и отвернулась:

— Не смотри!

— Что с тобой, почему ты... — начала было Этли, но Ди рывком отодвинулась, хлюпнула носом и прогнусавила:

— Ду и гады же вы оба! Ну и гады! Все, значит, впустую... Да чего теперь!

— Я снова ничего не понимаю, — призналась Этли.

Ди молча, горько ревела — только тряслись тощие спина и плечи. Этли поняла, что нужно терпеливо дождаться, пока зеленоволосая успокоится. В конце концов Ди, шмыгая носом, повернула зареванное лицо. Этли вздохнула и сказала ей:

— Давай съедим по яблоку. Только вместе.

Ди угрюмо кивнула и утерлась рукавом. Мрачно посмотрела на Этли, взяла с блюда пару яблок и не глядя протянула одно принцессе.

— Угощайся, мучительница моя. Эх, дураки вы оба, даром что любовь до гроба. А я дура наибольшая. Нет, ты правда ему б тогда, весной далась? Не врешь?

Этли отвернулась и пробормотала, покраснев:

— Я из Боридов. Я не отказываюсь, если уж сказала. Душой и телом — что захотел бы, то и взял. Да только опять в этом ничего особенного и нет, когда любишь. Я бы и кастрюли пошла ему мыть. Правда, я не умею, но научилась бы. Наверное, это не очень трудно. А готовить я умею. Может, и не очень хорошо, но умею. Наверно, ты готовишь лучше.

Ди промолчала. Этли набралась смелости и великодушно созналась:

— Наверно, ты права, я совсем не знаю обыкновенной жизни.

Ди молчала, наклонив голову, так, что принцесса видела только зеленую макушку.

— Это хорошо, что ты была возле него. Я бы только опозорилась, — тоскливо сказала Этли.

Ди засопела, и Этли опасливо покосилась на нее, пережевывая удивительно вкусную мякоть. И приоткрыла полный рот от удивления. Тощая Ди напротив тихо улыбалась, Из глаз исчезла мутная злоба, ненависть, и Этли увидела их настоящий цвет — зеленый со смешными желтыми крапинками. Ди легонько толкнула рукой со своим надкушенным яблоком девушку в плечо:

— А ты ничего. А готовить я тебя научу. И вообще. Если вы с Риком возьмете меня кухарить, — Вскинулась, — А я из-за вас такое на себя приняла! Золото у демонов воровала, врала всем что попало. За это меня на цепь посадили. В клетку. Чуть в дом терпимости не продали. Эн Ди тогда совсем взбесился, страху было! Думала, он меня там же, на месте и разорвет за вранье на клочки, как старую бумажку.

Опасливо спросила:

— Ты его крепко любишь? Не разлюбишь? Ну смотри у меня, белая кость!

— Только я опять ничего не понимаю, — вздохнула Этли и украдкой зевнула. Ди рассмеялась:

— Да дело простое, только я рассказывать боюсь. Сказали, будто разлюбишь его, если расскажу. Ну, в общем, после того, как Гуланайн навернулся вниз по речке, а Гарай сел в герцогском дворце бумажки разбирать, тогда Рик купил дом в Хаоне. И я попала к нему в прислугу. Ну и там много всего было, только в конце концов мы с ним... Ну понятно, да? Ему нужно было, так демоны сказали, а уж они в этом очень понимают! А он чуть не в первый раз давай рассказывать, как он тебя любит. Мне-то все равно. Но обидно тоже, — Ди вздохнула, — Ну и я чувствую, что влюбилась в него. Как-то ко мне братишка пришел — я младшеньких тайком на кухню водила и кормила. И с собой им совала. Где сто демонов досыта кормятся, отчего для двух мальчишек не найти?

Помедлила. Добавила:

— Бывало еще иногда в доме людно, так я им суну монету — другую, они где у лоточников харчатся. Все не голодные. Так вот, как братишка пришел, я его попросила найти хорошего колдуна. Такого, чтобы мог нужное мне зелье сделать. Приворотить тебя к моему мастеру, понимаешь? Чтобы не страдал он. Вот и нашли. Я под видом покупок с Шимом, братцем, к этой старухе. А она давай напевать: "Знаю, чего требуется, да дело трудное, дорогое, много золота надо." А я совсем одурела, говорю не торгуясь, — мол, сколь надо, столь и будет. А она мне снова: "Чтоб сильней действие, надо брать тайком. Кому да на что — не сказывать, да про саму ворожбу ни гугу!"

— Да тебя же обманули! — воскликнула Этли, — Нет таких правил в колдовстве.

— Зато есть в плутовстве, — грустно хмыкнула Ди, — Пять с лишним тыщ червонцев я украла.

Этли покачала головой:

— Да ведь столько тебе и не поднять!

— А я понемногу. Так этой старухе поверила, что как слепая была. Уж очень мне хотелось моему мастеру счастье доставить. Пусть бы он и не узнал, что это я, — вздохнула Ди, — А вышло из колдовства одна глупость да позор. Да я все бы стерпела. Все бы снесла. Обидно только, что ты его уже и так любила. Вот теперь ты знаешь, какая из меня вышла "домоправительница". Круглая дура и простофиля. К тому же воровка.

Этли вздохнула. Встала, обняла Ди и расцеловала в обе щеки:

— Увижу его, на колени встану, чтобы тебя простил. Хоть посреди грязной лужи. Скажи только, отчего ты его зовешь мастером?

Ди неуклюже высвободилась, удивленно переспросила:

— А как мне его иначе звать? Господином? Это кто-то очень высоко да далеко, с господином в постели не кувыркаются. Хозяином? Мастер все же лучше: хозяином всякий может назваться, а он — не всякий, сама сказала. Значит — Мастер. А на колени — это мое, не твое. Ты ж белая кость. Тебе надо не так, а по своему, по благородному. Только не попрекай его ничем и не отпугивай. Не за что тебе его попрекать, он же больше всего тебя расстроить боится. Ты для него как идол какой священный, он и прикоснуться к тебе робеет. Так издали и поклоняется. Так что к тебе он и вправду не подойдет, если решил, что от него тебе одна досада и огорчение. Ну хоть теперь мы друг друга поняли. А сколько нервов измотали себе и другим? Теперь не меньше, я думаю, уйдет, чтоб в его дурью голову втемяшить, что ты не богиня и не гений небесный. А теперь давай будем спать. Устали мы, чувствую, обе, — проворчала Ди, доставая одеяла, — А все же какой хороший был день!

— Да, — со вздохом вытягиваясь под пушистым одеялом, сказала Этли, — Удивительный день.

И уже в сумерках услышала, как Ди неожиданно жалобно сказала:

— Мне от него ничего не надо. Пусть будет счастливым. Разве только ребеночка от него. И чтобы не прогонял из дома. Видеть его почаще. А любви — не надо, пусть тебя любит. Как ты думаешь, это не слишком много?

12. Дворец Боридов.

— Так значит, вы здесь? — сказала слабым голосом Этли, когда Альдер провел утром их с Гунольдой мимо стражи во дворец. Этому в особенности обрадовался начальник стражи, уважающий Альдера коренастый, с иссеченным шрамами лицом северянин зим тридцати двух — тридцати семи, когда Рик намекнул на продовольственные обозы, которые он сможет организовать в ближайшее время, "если все будет хорошо".

Рик молча поклонился. Он уважительно думал о мастерах, создающих неотличимо подобное живым людям.

— И вы не покинете меня, не испросив на то моего особого позволения?

Рик удивленно замигал и пробормотал, кланяясь еще ниже:

— Может быть, я дурно воспитан, сударыня, но уж не настолько! Располагайте мною, как вам будет угодно, и все что в силах моих...

— Вот вам первое мое желание, — прервала его принцесса, — Поставить здесь приличную кровать с периной и одеялами, так как я чувствую себя на этих тюфяках наподобие зверя в зверинце. Нет! Не так, — поправилась она и поднялась на ноги, — Я желаю с вами выйти из этой комнаты.

Рик покачал головой:

— Простите меня, однако ваше требование меня встревожило. О нет, я не думаю, что вы... Дело в самом дворце. Он в запустении, и я не хотел бы вас так же сильно расстроить его нынешним видом, как расстроен сам.

Принцесса посмотрела в его глаза и тихо сказала:

— Нет, вы тоже думаете, что я сошла с ума.

Рик смешался и не нашелся с ответом. Его щеки залил румянец, парень потупился, затем низко поклонился, пряча смущение. Он зло подумал о Эн Ди, что тот, пожалуй, перехватил лишку. Теперь Рик ясно видел некоторую разницу между копией и оригиналом. Настоящая Этли никогда не переступила бы незримой черты. Эта же — совершила такое неслыханное не задумываясь.