— Что случилось? — голос, вопреки логике и здравому смыслу, дрогнул. — Райт?
Мужчина встрепенулся и уставился на разведчицу так, будто только что ее заметил и теперь недоумевает, как она вообще здесь оказалась.
— Все хорошо, милая, — наконец произнес он, сопроводив слова вымученной улыбкой. — Просто мне надо будет уехать... до вечера, наверное. Не волнуйся.
— Не верю, — неожиданно для себя самой заявила девушка. Миг — и она уже стоит рядом с рутанцем, пристально глядя ему в глаза. — Что у тебя произошло?
— Ничего, — с нажимом повторил Райт, после чего привлек ее к себе и, обняв, нежно провел рукой по волосам. — Если я сказал, что все хорошо, значит, так оно и есть. Поняла? — добавил он уже мягче. Дождался утвердительного кивка и только тогда отстранился. — Я вернусь вечером. Не скучай.
"И что это было? — вновь спросила себя Исанн, когда мужчина скрылся за дверью. — И что, черт побери, сейчас было со мной?"
Ответа, естественно, не было. Зато тишину прорезал звон комлинка — на сей раз того, что принадлежал разведчице.
— Чего тебе нужно, Кейран? — гаркнула она, дождавшись соединения.
— Не в духе с утра, да? — издевательски протянула наемница. — Ты поаккуратнее с начальственным рыком: мне-то плевать, а вот наш... кхм, партнер и испугаться может.
— Ты нашла его? — никаких пояснений Исанн не требовалось. — Надеюсь, место для разговора ты выбрала безопасное?
— Обижаешь. Вокруг ни души, ни электроники — все в лучшем виде, — деловой, с легким оттенком самодовольства, тон профессионала, выполнившего свою работу. — И господин техник четвертого ранга очень хочет с тобой поговорить... насчет информации и вознаграждения за нее.
— Очень хорошо, — разведчица позволила себе довольно улыбнуться. — Передай ему комлинк.
Обычное рабочее состояние, никаких посторонних мыслей... все правильно. Все именно так, как должно быть всегда.
* * *
Коридор, ведущий к подвалу, обитатели городской штаб-квартиры сопротивления старались обходить стороной. Вид потрепанной двери с новыми замками, ярко выделяющимися на фоне ржавого железа, уже сам по себе был довольно зловещим — а уж крики боли и ужаса, порой доносившиеся оттуда, тем более не располагали к хорошему настроению.
Сейчас здесь царила плотная, почти осязаемая тишина, в которой каждый звук слышится так отчетливо, словно его источник находится совсем рядом — будь то осторожный шорох, отзвук голосов с верхних этажей... или слабый, прерывистый не то стон, не то жалобный всхлип.
Звукоизоляция в подвале никуда не годилась.
Подходя к лестнице, истоптанные ступени которой терялись в полумраке бывшего винного погреба, Сельвин заметил свежие пятна крови на стене. Похоже, пленника хорошенько приложили о нее лицом, когда тот пытался вырваться. Правда, он вполне мог идти смирно, а конвоирам попросту захотелось выместить злость на шпионе... что ж, их право. А ему — поделом.
Хрустнула, натянувшись до предела, плотная кожа перчаток. Сельвин немного замедлил шаг, с шумом вдыхая застоявшийся воздух. Сейчас не время давать волю ярости. В таком состоянии он попросту убьет мальчишку прежде, чем тот сможет что-либо рассказать.
Небольшая комната, начинавшаяся сразу за лестницей, производила гнетущее впечатление: грязный деревянный пол, покрытый подозрительными пятнами и разводами, стены неопределенного буроватого оттенка, на которых отслаивающаяся штукатурка перемешивается с плесенью... впечатление усугублял и свет — тусклый, то затухающий, то вспыхивающий с новой силой, он, казалось, был специально настроен таким образом, чтобы действовать присутствующим на нервы... хотя единственной причиной такой иллюминации служила жадность Аларона, которому жаль раскошелиться на новую лампу.
За простым столом в центре комнаты восседал, хмуро уставившись в экран инфопланшета, сам глава повстанческой контрразведки.
— Здравствуй, — мрачным голосом поприветствовал он вошедшего, поднимаясь и крепко пожимая ему руку. — Жаль, что тебе пришлось прийти по такому поводу.
— Жаль, — эхом отозвался Сельвин. — Предателя уже успели допросить?
— Лично, — коротко и зло бросил Аларон, махнув рукой в сторону инфопланшета. — И до сих пор перевариваю то, что услышал. Хреново переваривается, я тебе скажу. Настолько, что аж тошнит.
— Ущерб так высок? — на мгновение губы повстанца сжались в тонкую линию, но больше никаких проявлений эмоций он себе не позволил.
— Не уверен. Все странно, Сельвин, очень странно... ты поймешь, о чем я, когда поговоришь с мальчишкой. А потом мы сверим ответы. Может быть, ты вытянешь из него что-то, о чем он не сказал мне.
— В каком он состоянии?
Бернард дернул уголком губ, покосившись в сторону крепкой, почти новой двери у себя за спиной.
— Парни слегка перестарались, пока тащили его сюда. Ну и я, конечно, добавил... так что поаккуратнее с ним. Не убей раньше времени.
Сельвин мрачно кивнул и уже направился к двери, когда ему в спину прозвучали непривычно-тихие слова:
— Мальчик сам просил тебя позвать. Сказал, что хочет попросить прощения перед смертью.
— Он знает меня достаточно хорошо, чтобы его не ждать, — зло бросил повстанец и ускорил шаг.
"Не убей раньше времени... хороший совет. Тяжело будет ему последовать".
* * *
— Оставьте нас.
Часовые — крепкие, мрачного вида парни — молча кивнули и вышли в коридор. Один, правда — тот, что выглядел помладше — уставился на Сельвина горящими от восторга и энтузиазма глазами, явно намереваясь ляпнуть какую-то глупость. От разноса за неподчинение его спас старший товарищ, предупреждающе ткнув дурня под ребра и практически потащив за собой.
Принц проводил их равнодушным взглядом и, дождавшись, пока захлопнется дверь, обернулся к парнишке, сжавшемуся в комок в дальнем углу комнаты. Нарочито медленно подошел, наблюдая, как юноша вздрагивает при каждом его шаге. Резко протянул руку и, крепко сжав его подбородок, дернул вверх, вынуждая поднять взгляд.
Аллира Тейна трудно было узнать: на распухшем от побоев лице так обильно запеклась кровь, что не разберешь, где свежие шрамы, а где — просто потеки; вокруг одного глаза красуется огромный синяк, второй же заплыл так сильно, что и открывается-то с трудом... на этом фоне разбитые в кровь губы кажутся относительно здоровыми. Во время допроса рот старались не повредить. Оно и понятно: как можно добиться ответов от узника, который не в состоянии их дать?
— Не ожидал от тебя такого, Аллир.
И впрямь — не ожидал. Как можно ожидать предательства от своего... воспитанника? Ученика? Этого мальчика он приметил около трех лет назад, после ожесточенного боя, в котором четырнадцатилетний сопляк, не имеющий ни опыта, ни подготовки, проявил себя получше многих ветеранов. Сельвин, почувствовав в мальчишке потенциал, взял его под покровительство, лично взялся за обучение... результат не заставил себя долго ждать: к семнадцати годам Аллир, оказавшийся очень способным учеником, превратился в превосходного бойца. Сильного, преданного и смелого.
Принц неоднократно ловил себя на том, что привязался к юнцу. Относился к нему почти как к родному сыну.
И теперь он получил от этого ребенка, всегда смотревшего на своего покровителя с восторгом и обожанием, нож в спину.
От мягкого, почти ласкового голоса бывшего благодетеля лицо юноши на миг озарилось отчаянной надеждой... которая тут же сменилась еще большим ужасом, стоило ему перехватить взгляд Сельвина — полный отвращения и с трудом сдерживаемой ярости.
— Я... я не хотел... — совершенно по-детски всхлипнул Аллир и немедленно получил увесистую пощечину.
— Да неужели? А как же тогда так вышло, что тебя поймали на шпионаже? Не дури мне голову, мальчик. Кому ты продался? ИСБ? Разведке? Полиции?
— Я не знаю, кто это был! — срывающимся голосом крикнул парень и тут же зашелся кашлем. — Я всегда разговаривал с одним и тем же человеком, и он мне не представлялся!
— Дерзишь, — замечание прозвучало строго, но... привычно. Как прежде, когда юноша забывал, что разговаривает с командиром и будущим королем. — Расскажи мне об этом человеке. Все, что знаешь. И постарайся, чтобы я поверил тебе с первого раза.
Аллир несколько раз судорожно вздохнул, успокаиваясь и собираясь с силами.
— Он связался со мной месяца... месяца полтора назад, да. Просто позвонил мне на комлинк и спросил, хочу ли я поговорить с сестрой... ты, наверное, не знаешь... она из наших была. Партизанка. Я думал, ее убили во время одного из налетов... я так тому типу и сказал, хотел даже связь обрубить... и тут... он комлинк Лирре передал... мы едва пару слов друг другу сказали...
Он замолчал, часто сглатывая слезы. Поднял взгляд на Сельвина, молчаливо умоляя о поддержке...
— А потом он выставил тебе условия, — закончил повстанец, презрительно кривя губы. — Сестра в обмен на информацию. И ты согласился. Поставил ее жизнь выше наших. Выше всего нашего дела.
От каждого слова мальчишка вздрагивал, будто его били кнутом.
— И ты даже не попытался выяснить, кто такой этот "доброжелатель". Не знаешь даже, точно ли это был имперец.
"Полтора месяца. Прошло полтора месяца, а это убежище еще стоит. Не накрыты явки, о которых знал Аллир, не схвачены агенты, с которыми он был знаком... и я преспокойно хожу по городу. Что-то здесь не так. Что-то неправильно".
— Нет, — проронил пленник. — А кто это еще может быть? — на миг детское любопытство пересилило страх.
Мощный удар в челюсть немедленно привел его в чувство.
— Ты отвечаешь на вопросы, а не задаешь их, щенок! Что ты ему рассказывал?
— Он... он сказал, что его интересуешь только ты, Сельвин, — захлебываясь слезами, продолжил мальчишка. — Да, он даже имя назвал! Он хотел знать, где ты находишься, какими операциями руководишь... и тот случай с кортежем... я все рассказал тогда, перед тем, как... — он не договорил, вновь затрясшись в рыданиях. — Прости меня... прости, пожалуйста...
— Простить? — угрожающе переспросил Сельвин, наклоняясь к пленнику. Даже не произнес — едва слышно выдохнул. А ведь хотелось кричать. От боли, ярости и отчаяния, сжигающих грудь изнутри и перехватывающих горло тугой удавкой. — Ты хоть понимаешь, что натворил, щенок? — безо всякого перехода шепот превратился в рык разъяренного зверя. — Сколько из-за тебя людей погибло?! Понимаешь ты это, мразь?!
Аллир коротко взвыл и вновь зашелся в приступе кашля, отхаркивая кровь.
— А ведь твою сестру все равно убьют, — продолжил повстанец уже спокойнее, чеканя каждое слово. — Не отпустили бы ее, даже выполни ты все свои обязательства. Ты предал меня и даже не получил ничего взамен. Идиот.
Неожиданно парень перестал всхлипывать. Сжимая зубы от боли, расправил плечи и вскинул голову — впервые с начала разговора.
— Убей меня, — прошептал он, изо всех сил сдерживая слезы. — И прости... хотя бы попытайся... пожалуйста...
Сельвин потянулся было к виброножу, но в последний момент отдернул руку. Подошел к двери и несколько раз ударил по ней кулаком.
— Сельвин... спасибо тебе. За все спасибо, — лихорадочно шептал Аллир, глядя на бывшего командира обожающим взглядом верной собаки. — Ты мне как отец, ты же знаешь...
В его голосе звенела пока еще несмелая, но искренняя, почти безумная радость. Мальчишка решил, что все обошлось. Только что он был готов принять смерть, а сейчас уже представлял, как выйдет на волю, как со смирением понесет наказание и, конечно же, искупит вину великими подвигами...
Дверь скользнула в сторону, пропуская в комнату двух охранников.
— Повесить, — коротко приказал принц, махнув рукой за спину. — А труп бросить на съедение собакам. Только подальше от убежища: здесь и так грязи хватает.
Слова царапали горло, не желая вырываться наружу. Сельвин до скрипа сжал зубы, изо всех сил сдерживая порыв отменить приказ. Хотя бы лично перерезать мальчишке глотку, не предавать мучительной и позорной смерти...
"Нет. В такие времена людям требуется наглядно показать, какая кара следует за предательством. И не важно, сколько предателю лет. Не важно, сколько на его счету заслуг..."
— Ты мне как отец... — тоскливый, жалобный голос обреченного ударом ножа прошелся по оголенным нервам.
"И это тоже не важно".
Уходя, Сельвин не слышал за спиной жалкой мольбы предателя. Из подвала доносился горький плач до смерти напуганного, брошенного ребенка.
* * *
Сельвин уже подходил к кабинету Аларона, когда его остановил звонок комлинка. Увидев, что номер, высветившийся на экране, принадлежит Ридену, повстанец едва поборол искушение сбросить вызов. Сейчас общаться с этим мерзавцем ему хотелось меньше, чем когда-либо.
— Да? — гаркнул он, с трудом удержавшись от более длинного, но куда менее любезного приветствия.
— Добрый день, ваше высочество, — раздался из динамика голос Ридена — вкрадчивый и спокойный, как и всегда. — Насколько мне известно, вы захватили предателя? Юношу из вашего ближайшего окружения, так?
— Вы выбрали плохое время для поздравлений, Карл. Откуда вам это известно?
Имперец коротко хохотнул:
— Утром я получил известие от одного из моих информаторов. Мальчик сообщил, что провалился, и за ним придут с минуты на минуту. Вы не представляете, как трогательно он умолял освободить его сестру... даже жаль, что девица оказалась слишком непокладистой, чтобы держать ее в живых.
— Так это ваших рук дело? — голос Сельвина упал до свистящего шепота. — Зачем? — он с такой силой сжал кулак, что корпус комлинка больно впился в ладонь.
Находись Риден поблизости, на месте приборчика оказалась бы его шея.
— Для вашего же блага. Вы... скажем так, не всегда ставите меня в известность, когда дело касается тактических решений. Должен же я как-то...
"Держать меня на поводке?!"
— ...оценивать ситуацию, чтобы вовремя подстроиться под нее? Скорректировать собственные действия, если потребуется?
— Вы слишком увлеклись ролью кукловода, — слова были произнесены тихо. Очень тихо и очень спокойно. — Не боитесь, что я, в силу своего недалекого ума, однажды не догадаюсь, что вы действуете ради общего блага?
— Я считаю вас достаточно разумным человеком, чтобы не допускать столь... досадных ошибок. А за этот, с позволения сказать, инцидент, я приношу извинения.
"Извинения? Хотел бы я принести тебе свои. Перерезав глотку твоему сыну. Как бы ты посмотрел на это, выродок?"
— Вы для этого со мной связались?
— Да. И еще для того, чтобы вы знали: никакого ущерба "шпион" не нанес. Нет причин для беспокойства.
— Спасибо за заботу, Карл. Я оценил. Очень высоко оценил. А потому хочу дать вам встречный совет: когда мы выиграем эту войну, как можно скорее покиньте Рутан. Улетайте при первой же возможности. Задержитесь хотя бы на день — утром рискуете не проснуться.
Риден начал было что-то говорить, но Сельвин не стал слушать. Звук оборвавшегося на полуслове голоса как нельзя лучше сочетался бы с хрустом позвонков.
"Не проснешься. Обещаю тебе, хаттов сын, не проснешься. Скоро ты станешь не нужен восстанию... гораздо скорее, чем ты думаешь".
