Предгорья встретили нас свежим, прохладным воздухом и утренними туманами — начало сказываться разрежение воздуха при подъёме на высоту. Мы спокойно шли к намеченной цели, и нашему движению ничто не препятствовало. Чтобы разнообразить монотонность путешествия, я стал особое внимание уделять изменению местного ландшафта и окружающего меня растительного и животного мира. И если изменение флоры было весьма предсказуемым — густые смешанные леса равнинной части континента сменялись обширными луговыми пространствами и низкорослыми лиственными и хвойными рощицами, хорошо приспособленными для роста на скудных каменистых землях, то местная фауна менялась значительно сильнее. Различного рода грызунов и мелких травоядных животных стало встречаться неизмеримо больше, а вот основным контингентом хищников, неожиданно для меня, оказались птицы — четвероногих поклонников мясной диеты мне за это время почти не встретилось, а те, что иногда попадались на глаза, своими размерами не дотягивали до уже привычных лесных хищников.
Ещё одной неприятной неожиданностью для меня оказалось засилье окружающей местности множеством различного вида змей — для ползучих гадов среди россыпей камней было самое раздолье. Змеи попадались на нашем пути везде — и на ветках деревьев, и в густой траве, и под многочисленными попадающимися на нашем пути камнями. Нередко, проходя мимо полускрытого травянистыми зарослями валуна, можно было наблюдать не его вершине греющегося в лучах летнего солнца ползучего гада. Конкуренцию по части видового разнообразия змеям составляли многочисленные ящерки, вид которых не вызывал у меня такой неприязни, как змеи. Однако что змеи, что ящерицы — все они вместе с многочисленными грызунами шли на корм хищным пернатым, внешне похожим на оканийских кагиров. Местные аборигены называли их орлами. Эти орлы, кружа в небесной вышине и время от времени скрываясь в белых густых шапках кучевых облаков, стремительными молниями падали на землю, стоило им узреть с высоты вожделенную добычу. Редко какая охота крылатых хищников проходила впустую — значительно чаще потяжелевшие от веса бьющейся в когтях добычи орлы, с натугой хлопая крыльями, направляли свой путь в сторону ближайших скал, где они без помех могли насладиться изысканной трапезой. Иногда, проходя мимо такой скалы, я находил в её основании множество обглоданных до блеска костей или груды высохшей чешуи. От размера останков мой лоб покрывался холодным потом — некоторые костяки оказались с меня ростом, а отдельные даже превышали габариты взрослого человека, причём значительно. Находки заставляли нас с Ирумой крайне серьёзно относиться к хищным пернатым — шанс оказаться атакованным крылатой громадиной, способной проломить своим острым клювом череп взрослого крупного животного и с лёгкостью утащить добычу в горы, был вполне реален.
Первое нападение произошло, когда мы успели забраться глубоко в предгорья, и нападающими, вопреки моим ожиданиям, оказались не птицы, а змеи. Вернее, змея. Уже несколько дней мы шли на юго-запад, постоянно, следуя за рельефом местности, меняя направление движения и забираясь всё выше и выше в горы. Путешествие проходило спокойно, на нашу драгоценную жизнь никто не покушался, и я несколько расслабился, доверившись опыту Ирумы и мирному окружающему ландшафту, забыв, что змеи по своей природе — тоже далеко не вегетарианцы. Уверовав в относительную безопасность окружающей местности я, проходя под деревом, не заметил свернувшейся на ветке крупной змеи и оказался моментально сбит с ног и обездвижен обвившейся кольцами вокруг моего тела рептилии. Стальные тиски мышц не давали мне вздохнуть, и вместо крика о помощи из моего горла раздавались лишь жалкие хрипы. Прижатые к телу руки бессильно скользили по жёсткой чешуе, не давая использовать единственное оружие — глефу — которую я так и не выпустил из судорожно сжатых пальцев. Я задыхался в объятиях чешуйчатой твари, подступающая паника уже грозилась утопить в себе остатки рассудка, как неожиданно перед моими глазами блеснул серебристый росчерк стального пера, и давление на мою грудь резко ослабло. Судорожно сделав глоток воздуха, я закашлялся, кривясь от пронзившей меня боли — объятья рептилии не прошли для меня даром, сломав как минимум одно ребро.
Отдышавшись и откашлявшись, я медленно высвободился из обмякших змеиных колец и осторожно сел рядом со змеиной тушей, лишённой головы — мне на помощь вовремя пришла Ирума, услышав то ли звук падения моего тела, то ли мои приглушённые хрипы. На то, чтобы избавить меня от незавидной участи оказаться съеденным, девушке понадобилось одно мгновение, за которое она нанесла целых три удара. Первый удар снёс рептилии голову, а два вторых глубоко располосовали толстое змеиное тело, повредив мышцы и ослабив хватку рептилии.
Хмуро оглядев меня с ног до головы, моя спутница пробурчала:
— И что это сейчас было? Ты вообще по сторонам разучился смотреть? Не заметить изготовившуюся к броску змею прямо над своей головой — это нужно сильно постараться!
Но в нарочитой грубости накинувшейся на меня спутницы чувствовалась неподдельное беспокойство случившимся, разбавленное чувством вины за то, что не уследила и не защитила.
— Прости, задумался... — повинился я, признавая право девушки на недовольство и сопутствующие нравоучения. И тут же добавил:
— Ты лучше не ругайся, а помоги. У меня, кажется, ребро сломано.
Ирума, тут же прекратив нравоучения, бросилась к рюкзаку, достала оттуда наше единственное оставшееся одеяло и, расстелив его на ближайшем относительно ровном клочке земли, приказным тоном сказала:
— Ложись. Смотреть тебя буду.
Я, постанывая, лёг на одеяло и вытянулся на нём, расслабившись и скрестив на груди руки.
— Руки опусти! — приказала девушка и, дождавшись, пока я вытянул их вдоль тела, встала передо мной на колени и споро освободила меня от куртки, расстегнув её до пояса.
Я скосил глаза на свою грудь — на ней, подсвечивая багровым пятном, наливалась здоровая гематома. Ирума, критически оценив открывшееся зрелище, провела над гематомой раскрытой ладонью, после чего, недовольно покривившись, проделала ту же самую операцию ещё пару раз. Запахнув куртку, она огласила диагноз:
— Не одно ребро, а три. Причём один перелом со смещением.
— Как будем лечить? — спросил я, уже смирившись, что перед нами замаячила очередная задержка. Со сломанными рёбрами не очень-то побегаешь по горам. Да и по равнине брести — тоже далеко не сахар.
— Лучше всего было бы ограничиться ампутацией головы, — с серьёзным выражением лица ответила Ирума, — она тебе всё равно, как я вижу, без надобности.
— А если не столь радикально? — оценил кривоватую шутку я.
— Тогда совместим осколки кости и наложим шину, чтобы рёбра срослись правильно.
— И сколько времени займёт лечение?
— Само лечение я проведу быстро, но ты же хотел узнать не это? — переспросила девушка.
— Верно, — согласился я, — меня интересует, как скоро мы сможем продолжить путешествие.
— Я могу наложить на твои рёбра лишь простейший медицинский конструкт, который позволит зафиксировать их в нужном положении и ускорит местную регенерацию. Думаю, за пару суток рёбра срастутся достаточно прочно, чтобы ты смог потихоньку двигаться. Но в любом случае резкие движения и повышенные физические нагрузки в течение ближайших десяти дней тебе противопоказаны — костная спайка в месте перелома очень нежная и может легко разойтись.
— Мне что, два дня неподвижно валяться?
— Лучше, конечно же, десять, но два — минимальный срок. Отправившись в путь завтра, ты рискуешь вообще не дойти до столицы в этом году.
— Хорошо, как скажешь, — согласился я, — лечи, давай...
И девушка, получив одобрение, пробежалась по багровой опухоли своими нежными пальчиками, после чего, ненадолго задумавшись, с силой опустила ладони мне на грудь. Острая боль горячей волной прокатилась по всему телу и яркими звёздами вспыхнула в глазах, вырвав из моего горла тоскливый звериный рёв.
— Всё, успокойся, — ласково пробормотала Ирума, — и не так это было больно. Рёбра встали на место, края перелома зафиксированы, теперь тебе необходимо расслабиться и лежать, не двигаясь. Дыши часто и поверхностно — так ты станешь меньше тревожить место перелома. А я пока сооружу тугую повязку...
И, поднявшись с колен, девушка подошла к убитой ею змее, достала разделочный нож и принялась аккуратно сдирать с неё кожу вместе с чешуёй. В умелых руках девушки змеиная тушка оказалась быстро освежёвана — кожа с рептилии снялась как чулок с ноги беспутной барышни. Получив в свои руки требуемый материал, Ирума вырезала из него длинную широкую полосу, которой, как лентой, обернула мою грудь. Проделав наконечником стрелы небольшие поперечные дырочки, девушка вплела в получившийся пояс тонкий кожаный ремешок, изготовленный из лоскутов змеиной шкуры. Попросив меня выдохнуть и ненадолго задержать дыхание, Ирума быстро выбрала слабину ремешков, соорудив полноценный бандаж. С удовлетворением осмотрев результаты проделанной работы, и поводив ладонями над местом перелома, девушка гордо произнесла:
— Всё. Теперь можешь свободно дышать — сломанные рёбра зафиксированы и двигаться не будут.
Попробовав вздохнуть, я убедился, что проделать эту естественную процедуру стало значительно сложнее — немного поднималась лишь верхняя часть груди, всё остальное оказалось сковано импровизированным панцирем. Видимо, в ближайшие несколько дней мне действительно придётся дышать поверхностно и часто.
Освоившись с дыханием, я тихо просипел:
— Что теперь?
— А теперь ты будешь лежать в таком положении двое суток и не двигаться. По крайней мере, не совершать резких движений.
— А лечение?
— Я уже наложила на рёбра необходимый конструкт, — пояснила девушка. — Края перелома совместились правильно, а ускоренная регенерация позволит кости быстро срастись.
— Я думал, что магия способна излечить значительно быстрее.
— Лечит не магия, а искусство врачевателя, — прокомментировала Ирума, — если бы я целенаправленно училась на медика, я вылечила бы сломанное ребро за несколько мгновений. В нашем посёлке есть несколько человек, умеющих не только ускорять естественную регенерацию организма, но и синтезировать новые ткани взамен поражённых — они быстро зарастили бы тебе перелом. Профессионалы вообще способны отрастить новое ребро и даже восстановить потерянные конечности. Однако я знаю всего несколько простейших медицинских конструктов общего действия, направленных на ускорение собственной регенерации — тех, которые знают все охотники. Этих заклинаний вполне достаточно для того, чтобы, получив не слишком серьёзную рану, добраться до посёлка и отдаться в руки профессионала.
— Но...
— Случаи серьёзных травм крайне редки, — перебила меня Ирума, догадавшись, о чём я хотел спросить. — Нет смысла терять годы и десятилетия на изучение прикладной анатомии и сложных специализированных конструктов, которые тебе, возможно, никогда в жизни не пригодятся. Каждый должен заниматься своим делом. Охотники — охотиться, а медики — лечить. Всё, хватит разговоров — тебе вредно много говорить. Закрывай глаза и ложись спать, раз уж выпала такая возможность. Или можешь выучить новую руну.
— А ты? — я попытался узнать планы девушки.
— А я пробегусь по окрестностям, поохочусь и обеспечу нас продовольствием хотя бы на ближайшее время.
— Тогда я стану учить руну, — согласился с предложением я.
Положив рядом со мной мою глефу, так, чтобы при необходимости я легко мог дотянуться до древка, Ирума добавила:
— Глефу я тебе на всякий случай оставляю под рукой, так что безоружным не останешься. Кстати, я так и не услышала от тебя ответа, почему ты не применил против змеи магию — ты же научился создавать огненные шары, а большинство диких животных боится огня. Рептилии, кстати, не исключение. Даже если змея была иммунна к магии — тебе же требовалось не убить её, а отогнать, испугав.
— Забыл, — виновато пробормотал я и закрыл глаза, чтобы не видеть возмущённого взгляда Ирумы. И ей было чему возмущаться — сколько раз за время путешествия девушка заставляла меня создавать на ходу огненный шар и бросать его в выбранную ею мишень, я уже со счёта сбился. А как дошло до реального дела, все наставления Ирумы разом вылетели из моей головы. Что поделать — даже обретя магию, я так до сих пор к ней не привык и воспринимаю подобное умение как нечто чужеродное. Наверное, чтобы привыкнуть к магии, с ней надо родиться...
Но долго размышлять о своей оплошности мне не позволили — Ирума показала мне плетение ещё одной руны и не ушла, пока не убедилась, что я правильно запомнил узор. Оставшись один, я немного поёрзал на одеяле, устраиваясь поудобнее, и, прикрыв глаза, принялся сплетать и расплетать новый конструкт, время от времени наполняя его капелькой силы. С каждым разом плетение получалось у меня всё лучше и лучше, и вскоре я вполне успешно рисовал в своём воображении очередную руну. Незаметно подкралась усталость, и я, отложив в сторону занятия магией, стал размышлять о жизни и строить планы на будущее, сожалея, что потеряна оказалась большая часть так необходимого нам в пути снаряжения, и радуясь тому, что мы вообще остались живы. Так, в раздумьях, я и не заметил, как в конце концов заснул.
Проснулся я от дурманящего запаха коптящегося на углях мяса. Бок мой основательно припекало жарким летним солнышком — день явно перевалил за половину, но до заката было ещё далеко, значит, проспал я недолго. Приоткрыв глаза, я совсем не удивился, увидев неподалёку поднимающийся в небо тонкий дымок прогоревшего костра и Ируму, сосредоточенно наблюдающую за стройными рядами разложенных над углями деревянных шампуров с нанизанными на них кусками уже прожаренной дичины. Рядом с костром лежали остатки неизвестного мне животного, похожего на некрупного оленёнка. Очередной порыв ветра ударил по моему обострившемуся обонянию ароматом дыма и копчёностей, на что желудок тут же отозвался недовольным бурчанием. Покряхтев, я слегка приподнялся, опираясь на локоть.
Моя спутница, заметив, что я проснулся, сняла с углей один из прутиков, обернула его крупным вытянутым листом, сорванным с ближайшего куста, и поднесла мне. Слов не потребовалось — я с жадностью вонзил зубы в сочащееся вытопленным жиром нежное мясо.
— Что за зверь? — кивнув на остатки туши, спросил я. — Раньше я подобного не видел.
— Молодой ял, — пояснила девушка, — в лесах рядом с нашим посёлком они не водятся. Ялы любят склоны гор и высокогорные равнины. Привычны к холоду, но жары не переносят. Мясо вкусное и нежное, а шкура — тёплая. Из его шкуры я попробую выделать кожу на второй рюкзак.
— У нас же остался один, — в недоумении переспросил я. — Часть вещей мы всё равно потеряли, а оставшиеся прекрасно войдут в тот, что остался.
— А припасы ты куда собираешься складывать? — возразила девушка. — Я планирую накоптить мяса как минимум на несколько дней. К тому же я тут неподалёку обнаружила одно весьма перспективное место...
— Для чего перспективное?
