— Сочувствую.
— Дык мало того, Зинка, ну, у нас в городе живёт, да чо там, в твоём же доме, кажись... Идиотка, ссука. В больнице, ну, как в Волхов на скорой, тварюга, обе руки со страху не то сдуру — представляешь — сразу раз, и в гипс! Врач ни в дугу, с выходных, что ль, не отошедши, а она тут же хлоп, раз — и готово дело... Я ж эта... не соображал ещё. А у меня — после виагры той... А руки в гипсе, прям целиком с кистями, представляешь? Ууууу...
— Не повезло.
— Гипс-то, его потом сняли, ни переломов, ничего там, я ж — ну ты знаешь. Я завсегда. Я ж сразу сообразил, что да как, сложился, сгруппировался, и рыбкой сквозь стекло в кусты — ободрался тока малёха. Без переломов — п'нял? Зинка, гнида, вернусь — убью на хер членососку подворотную. Но я ж потом сразу с вами, на футбол тот мудацкий, дома едва посрать да конины флягу схватить успел, а после эта... Всё на людях да на людях. А ведь всё давит и давит, сперма, в смысле, на уши — просто мочи никакой. Так нет, говоришь, больше денег-то? Ладно... Пойду у корешей поспрошаю. Тут тоже, оказывается, наши есть, из Первозванного, в смысле, представляешь?
Да... Надо ж ему было именно на зинкино дежурство в Волхове-то попасть. Чем-то она шибко обиженная на него была, даже я знал, хоть мы с ней и не разговаривали почти, так, общались только... Близко. Полагаю, из-за похабной манеры, что у него друганами была — пристроиться за девицей следом и стати её обидно комментировать. Тут и симпатюлька-то обидится, а Зинка не... Даже, можно сказать, прискорбно не... В общем, правильно ма излагает — что посеешь, то и пожнёшь.
Сложил столик в койку, кинул матрац с подушкой — белья постельного то ли вовсе не положено было, не то шкицы эти вагонные зажали в смысле ещё и на нём подзаработать — да и завалился на всю ночь до позднего утра. Пришлось лишь пару раз шугануть, по ходу, крысяр, что пытались у меня в сидоре пошариться.
Поэтому в сортир, с вещмешком, конечно же, поутру двинулся, а там очередь. Один, вышло так, для белых, где начальство, а второй, натурально, для чёрных, и всё время занят. Потому-то из тамбура сквозь табак со спайсами ещё и мочой неслабо так прёт... Вообще, запахи, надо сказать, зашкаливали после ночи. Не, так-то ничего, как принюхаешься, но на остановке выйдешь, так аж земля из-под ног, а когда обратно, так хоть и вовсе не дыши... особенно носом.
Перекусил слегка, под чаёк — стал в окно смотреть. Воистину широка страна моя родная... Жаль только что не обихожена. Народу в вагоне ощутимо прибавилось, во все отсеки уже минимум по восемь рыл набилось.
Немного подмогнул сержанту — разнимать, успокаивать. Разговорились. Оказалось, лакец, из Дагестана. Вольной борьбой занимался — но до мастера не дотянул, а то б в спортроту. Армейскую. Или окружную. Теперь в разведбате. Сватал к себе — после карантина, разумеется. Особенно как узнал, что я на гражданке авто ремонтировал. Говорит, такие более всего нужны. Значит, всяко не пропаду...
Сразу поблажка вышла, небольшая, но для меня существенная — доступ в более-менее чистый туалет. Ненавижу свинство... В отсеке для комсостава тоже пили — сосредоточенно, мрачно и угрюмо. Перспектива возвращения к родным пенатам определённо никого не приводила в восторг.
По ходу продолжали садиться команды, народу всё прибывало и прибывало. Где стояли особенно долго — в Мичуринске, Тамбове, Саратове — выпускали кого покурить, кого подышать — под присмотром. Так, для проформы больше — далеко ль убежишь в форме и без документов, даже военники старшие команд к себе поотбирали. Тут же подбегали шустрые бабки с пирожками и сивушно булькающими сумками, так что спиртного не убывало. Ежели кто покупал, так непременно одну командирам-начальникам, остальное себе, и вперёд. Денег никто особо не считал, наподобие как тогда, перед Концом Света...
И я поддался стадному инстинкту — в Мичуринске прикупил себе, на остававшуюся мелочь, пирожок. Типа с мясом. Жаренный. Типа в масле. Никогда не покупайте пирожки на вокзале в Мичуринске...
Ближе к Саратову снова подвалил Колюсик и, плотно дыша перегаром, выцыганил-таки у меня ту последнюю тысячу. Как выяснилось, деньги у большинства кончились, а у кого не, тот нажрался невменяемо, вот шкуры тариф и снизили. Чисто рыночные отношения.
Зачем дал — хрен знает. Совершенно напрасно, как понимаю. Кредиторы бывают любимы исчезающе редко. Даже не доброта — откуда к этому-то — просто безразличие какое-то навалилось. Лишь бы отстал, недоумок докучливый. И правда, более его не наблюдал. До самой Астрахани.
Под конец вообще чуть не на головах друг у друга сидели, снизу по пятеро госрабов, и все верхние полки заняты, включая ту, что обычно под багаж. Так что прибытие в Астрахань с превеликим облегчением воспринято было. Пошатывающаяся всколоченная рыжуха открыла дверь, с натугой откинула порожек, что-то буркнула под нос и отвалила в купе, досыпать. Мы выгрузились, нас построили по командам, провели перекличку — на удивление, никто никуда не подевался. Тут же сержанты, каждый у своей команды, собрали и отобрали остатки сухпайка и выпивки — даже и бухла осталось немного, во набрали-то — загрузив всё это хозяйство в камуфляжные рюкзаки.
Успевшие похмелиться командиры расселись по кабинам, остальных, с сержантами, набили по кузовам трёх раздолбанных Уралов — меня, слава богу, Мага напротив себя пристроил, у выхода — и, вслед за недолгими городскими постройками, на показавшийся бесконечным час с приличным таким гаком потянулись степные и болотные — после разлива Волги — пейзажи. Нескольким из стада стало плохо — ещё бы, дичайшее похмелье, а тут ещё и солнце печёт сквозь дыры в тенте, плюс общая духота да ещё и качка с тряской впридачу... Слава богу ещё что наша машина первой идёт, иначе ещё и от пылищи задыхались бы — вон как колёсами поднимается, без малого дымовая завеса. День обещал быть не просто жарким, а ужасающе, невыносимо жарким. Хорошо хоть в кузове притулились три защитного окраса армейских термоса с водой — не водой, а чем-то вроде некрепкого чая без сахара, зато с непривычным аптечным привкусом... Колючка верблюжья заваренная, как объяснил сержант. От поноса хорошо.
Потом свернули направо, думал, к части, оказалось, нет — в посёлок, там сбросили часть конфискованного фуража. Потом обратно, через шоссейку, к нескольким строениям, где, как понял, обитали женатые контрактники, прапора и офицеры. Там сбросили оставшиеся рюкзаки, после чего двинулись — как пояснил Мага — собственно к части.
Ага... Вон и строения какие-то появились, в неподражаемом стиле Military... Забор... Бетонный, высокий, с обильной "егозой" поверху. За ним... это казармы, наверное, или как? Не такими представлял. Свернули направо. Остановились — перед воротами, очевидно. Ага, открылись, стуча и поскрипывая скверно подогнанными приводами. Всё. Прибыли. Ура...
Кстати, узнал у Маги номер части. Тот самый, что у меня в военнике стоял, пока комендачи не затёрли. Что ж. Посмотрим, что тут за спецвойска. Навскидку — обычная пехота. В смысле, мотострельцы. Ладно. Разберёмся.
Газета "Лодейное поле", выпуск от 09 мая 2014 года.
Свирский Маугли
"Вчера, около двух часов дня, к полевому стану бригады, что занималась рекультивацией лесных угодий края в районе зелёного треугольника, образуемого Свирью и впадающей в неё Пашой, из чащи выбежало непонятное существо и, угрожающе рыча, выхватило из рук оторопевшего бригадира буханку чёрного хлеба, которую тот как раз собирался резать, и тут же с утробным воем вгрызлось в неё, даже не пытаясь убежать. Находчивые рабочие быстро обездвижили загадочного лесного гостя при помощи сетки, обычно использовавшейся для рекультивации рыбы. Впрочем, непонятное создание совершенно не вырывалось, оказывая ожесточённое сопротивление лишь попыткам отнять у него пищу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что пришелец относится, вне всякого сомнения, к виду homo sapiens, причём определённо мужского пола, на что указывали все внешние признаки, исключая полное отсутствие одежды и обуви. Фактически гуманоид ничем не отличается от нас с вами, за исключением аномально густого оволосения кожных покровов. Вскоре наш Свирский Маугли был доставлен вахтовкой в лодейнопольскую межрайонную больницу, где его, однако, не приняли вследствие невозможности предъявления полиса медицинского страхования по причине отсутствия также и оного, впрочем, находчивому бригадиру удалось временно пристроить питомца в живой уголок школы N 3, что по улице Карла Маркса, где им займутся учёные в лице завуча и преподавателя биологии.
В местных научных кругах предварительно пришли к выводу, что это либо йети, то есть снежный человек обыкновенный, о пребывании коего в наших краях издревле ходят легенды, либо ныне подросший ребёнок, вскормленный волками. Отсутствие одежды и способности к членораздельной речи вполне укладывается в обе гипотезы, однако манера передвигаться преимущественно на четвереньках заставляет склониться к последнему из высказанных предположений.
В любом случае это сенсация, каких в нашем районе не случалось, пожалуй, с тех пор, как в позапрошлом году нас проездом в Петрозаводск почти посетил премьер-министр Российской Федерации Медветко Дмитрий Андреевич."
Газета "Лодейное поле", выпуск от 10 мая 2014 года.
Опровержение
"К сожалению, в статью, опубликованную вчера под заголовком "Свирский Маугли" и вызвавшую необычайно широкий резонанс в, не побоюсь отметить, мировых даже СМИ, вкрался ряд досадных ошибок.
Прежде всего, историческое посещение нашего города премьером Медветко Дмитрием Андреевичем проездом в Петрозаводск едва не имело место не в позапрошлом году, а в январе прошлого года.
Кроме того, на вышедшем из леса гражданине одежда отсутствовала не вовсе, а за исключением галстука, по которому специально для этой цели прибывшие представители руководства соседнего Волховского района легко идентифицировали его как Грустилова Андрея Сергеевича, главу управы муниципального поселения городского типа Новоозёрск, числившегося без вести пропавшим после обрушения недавно построенного моста через реку Паша, где он героически самоотверженно вывел всех рабочих с опасного участка, а сам, увы, не успел, вследствие чего считался без вести пропавшим, а по сути погибшим.
Кроме того, из леса Андрей Сергеевич вышел спокойно и с достоинством, сначала поинтересовавшись у обедающих ходом производимых работ, после чего, подобно Суворову, разделил с ними трапезу с целью получения наилучшего представления о качестве их продовольственного снабжения.
Мэр Новоозёрска намерен приступить к своим обязанностям уже с завтрашнего дня. В правительство Ленинградской области направлено представление о награждении Андрея Сергеевича медалью "За спасение". Кого-то от чего-нибудь."
Россия, Ленинградская область, Волховский район. Интернет-портал "obos.ru".
11:13, 12 мая 2014 года.
"...из-за чего, естественно, возникает вопрос — а действительно ли Акулиничко Григорий Алексеевич, неуважаемый глава нашей, увы, давно уже чересчур дорогой для нас районной администрации погиб, как гласит официальная версия, при обрушении моста, или же его постигла иная, куда более ужасная участь? Наверняка ведь велось следствие, но о результатах его широкой общественности почему-то неизвестно совершенно ничего. Я, разумеется, попытался получить хоть какую-то информацию, однако работники прокуратуры напрочь и даже как-то агрессивно отказываются обсуждать данный вопрос. Единственное, удалось выяснить — у рабочих из бригады к которой вышел наш новоозёрский Маугли — что при выходе из леса при нём наличествовал не только галстук, но, наряду с часами, также и ножницы. Видимо, это были те самые ножницы, которыми была разрезана ленточка при открытии того злосчастного моста, о котором, кстати, тоже как-то ничего не слышно, хотя факт — вопиющий! Теперь, однако, только и пишут о подвиге нашего отважного мэра, а об обрушении совершенно нового моста, к тому же, как выяснилось, ведущего в никуда — молчок.
Один из рабочих рассказал, что ножницы показались ему заляпанными каким-то коричневатым налётом — а не кровью ли несчастного Акулинчина был измазан сей вещдок, оперативно изъятый следствием, однако в дальнейшем более нигде не упоминавшийся? Рабочий тот, кстати, недавно получил расчёт и убыл к месту постоянного проживания — аж в Полтаву, куда добраться ныне крайне сложно вследствие всеобщего коллапса украинской транспортной системы. В общем..."
Военный городок Комсомольский 14-й отдельной мотострелковой бригады, в/ч 33362. Казарма третьей роты 2-го мотострелкового батальона, временно используемая для размещения призывного контингента, проходящего карантин и курс молодого бойца. Множество призывников, спящих на металлических койках в два яруса. На одной из коек первого яруса Витёк, человек.
05:46 19 мая 2014 года.
Вот ведь чёрт... Всего-то и поспать практически ничего получилось, часа четыре, а больше не хочется — и это в самые сладкие, по словам товарищей по несчастью, минутки — перед подъёмом. Определяюсь по тени от оконной рамы — сейчас крестовина наложится на угол стенда с обязанностями наряда, дневальный провопит, как ему по уставу положено, "Рота, подъём!", и все забегают, аки наскипидаренные.
Как выяснилось, часть наша числится вроде как в посёлке, не то деревне, не то станице Комсомольский, но на самом деле километрах в восьми от оной. Или — оного. Прибывали мы как-то уж очень буднично. На КПП стояли, покуривая, дебелые девахи лениво-скучного оторвистого вида, но с очень привычно пристроенными на округлых плечах автоматами. Одеты в городской камуфляж, типа милицейского. На нас ноль внимания, фунт презрения. Миновав белый прямоугольник в три этажа, надо думать, штаб бригады, с памятниками навечно упокоенным здесь БМП-1 и танку Т-62 перед ним, выехали на обширное заасфальтированное пространство с непонятной разметкой в окружении поносного цвета двух— и одноэтажных бараков, полагаю так, казарм, с белой двухэтажкой столовкой во главе. Неуклюже разминая затекшие ноги, выгрузились с "Уралов". Непонятно. Вроде порядок, но, такое чувство, навели и как бы забросили — пыль, пух какой-то повсюду. Тишина. Только что птички какие-то гургают, горлицы, как мне объяснили потом. Кузнечики, опять же, стрекочут, как сумасшедшие, аж звенят. И пустота — будто вымерли все. Сначала построили, как выяснилось, на плацу, потом кто-то из офицеров — их здесь почему-то шакалами кличут, за глаза, разумеется — представившийся невнятно, косноязычно толкнул речугу про космические корабли, бороздящие просторы и так далее, после чего нас отвели в духанку — так здесь рота молодого пополнения называется. Встретил нас старший прапорщик лет сорока, коротконогий и крепкий пузанчик, явно с Кавказа — акцент ни с чем не спутаю теперь, после Маги. Этот много не разговаривал, а сходу приступил действовать. Вообще это, как я понял, обычное дело здесь, а может, и вообще в армии — офицеры большей частью сидят в канцелярии или в курилке, трепятся промеж собой о всякой ерунде, командуют же прапора, контрабасы-сержанты или просто контрабасы, а также старослужащие аж второго полугодия службы, с которыми, впрочем, пока не сталкивался. Роль офицеров, такое чувство, сводится преимущественно к получению звиздюлей. За всё, что угодно, или вообще ни за что ни про что — такие вот, своего рода, большие мальчики для битья. Младшим, тем вообще многое за свой счёт приходится покупать, вплоть до горючего или краски, вид у них недокормленный, зашуганый и несчастный, особенно у лейтёх. Старлеи и капитаны держатся, большей частью, чуток посолиднее и вид имеют более упитанный, но зачастую и заметно пропитой. Насколько могу судить, у этих уже и доля какая-никакая есть. Пирога. Ну, а если от майора и старше, так и вовсе — барин. На вид, во всяком случае. Хотя орут на них на всех — аж слюной брыжжут. Вышестоящие. Говорят, до мордобоя включительно — но сам не видел такого.
