Юма нахмурилась.
— Накопление горя внутри самоцвета души может принять многие формы, но не думаю, что я когда-либо слышала о чем-то подобном. Хотя я не уверена, значит ли это что-либо.
Юма на мгновение посмотрела в потолок.
— Согласно записям, нет никаких зарегистрированных похожих случаев, но не то чтобы мы постоянно наблюдали за всеми самоцветами души. Такие вещи по понятным причинам трудно исследовать. Хотя я запустила автоматическую проверку всех имеющихся у нас записей наблюдения.
Мами кивнула, после чего взмахом руки продолжила симуляцию.
Через некоторое время они проверили самоцвет души во время его последнего извлечения из подставки. В нем больше не было пятнышка странно сконцентрированной тьмы.
Мами покачала головой.
— По-прежнему ничего существенного, — сказала она. — Если только та аномалия горя не означает чего-то.
— Это возможно, — сказала Юма. — В конце концов, позднее самоцвет души якобы спонтанно отказал.
— Да, но сейчас ее нет. Я только что запросила автоматические системы: позже она тоже не появилась.
— Тем не менее, за этим может быть стоит проследить, — сказала Юма. — Стоит спросить мага души, замечала ли она что-нибудь похожее.
— Так и сделаю, — кивнула Мами.
Надя встала чуть прямее.
— Если не возражаешь, Томоэ, я бы хотела задержаться здесь еще ненадолго.
— Конечно, я понимаю, — сказала Мами.
Кёко попыталась стукнуть кулаком по соседнему столу и не справилась, ее кулак прошел через бестелесный стол.
— Черт возьми, — сказала она, не признавая своего смущения от неудавшегося удара по столу. — Я думала, мы сумеем что-нибудь найти.
— Расследования раздражают, — успокоила Юма. — Мами, не возражаешь, если я сама опрошу мага души? Я немного знаю о теме, и это поможет мне оценить, насколько вероятно она могла ошибиться.
— Я хотела бы присоединиться, — добавила Надя.
— Конечно, — сказала Мами.
Мами на мгновение приостановилась.
— Прошу прощения, но у меня есть другие обязанности, — сказала она. — Мне нужно идти.
— Честно говоря, мне тоже, — сказала Кларисса.
Юма кивнула.
Одна за другой все трое исчезли из симуляции, вернувшись к своим жизням.
Остались только Надя и Кёко.
Кёко вернула симуляцию ко второму извлечению. Она наклонилась, отбросила нематериальность и подобрала предполагаемый самоцвет души Мисы, позволив симуляции симулировать результат.
Мгновение они обе всматривались в свет самоцвета души, в котором отсутствовали нюансы, которых не могла воспроизвести ни одна запись.
Даже так Кёко на мгновение увидела, как Саяка показывает ей синий самоцвет души, испорченный и потемневший.
Она много раз поднимала это воспоминание. Хотя в размытых мгновениях она не могла сказать, на кого же она смотрит — на Саяку, Маки, Мису, или… кого-то еще.
Затем она моргнула, и момент прошел. Это снова был лишь симулированный самоцвет души.
— Сожалею о том, что с ней произошло, — попыталась взглянуть Наде в глаза Кёко. — Мы доберемся до сути.
Надя не ответила.
Глава 10. История по силуэту, часть первая
Один из способов взглянуть на Второй закон в том, что устойчивы только системы в стабильном состоянии, таким образом, в долгосрочной перспективе, все системы должны стремиться к стабильности. В таких терминах это кажется очевидным, даже тавтологически, и все же здесь есть важные следствия. В конце концов, ни жизнь, ни разум не стабильны, только метастабильны, таким образом, в долгосрочной перспективе, ни жизнь, ни разум не возможны. Такова жестокость Второго закона, которого боятся даже инкубаторы, и вряд ли это совпадение, что суть волшебниц и всех важных желаний в изменении.
Тем не менее, при всей барабанной дроби прогресса и всем, чего мы, как организация, добились, сложно не воспринимать в нашем прогрессе неизбежного сползания к стабильности. Сейчас многие из нас начинают четвертое столетие жизни; некоторые из нас даже пятое. Отдел психического здоровья находит утешение в направлении тех из нас, кого возможно, к их предпочитаемой «долгосрочной стабильности», что освещается с красивыми фотографиями дубов и гор. Я же, к примеру, намереваюсь бороться с этим вечным старением. Яростное противодействие угасанию света — это суть того, что есть жизнь.
— Анонимный пост на внутренних форумах МСЁ. Последние две фразы часто апокрифически приписываются Клариссе ван Россум.
Таким образом, вот несколько простых правил новым ИИ, имеющим дело с нашими мясными предками:
1. Аватаризация: Конечно, это не совсем слово, но это неплохая инкапсуляция концепта. Как правило, людям комфортнее, если ИИ убедительно притворяются, что они представлены используемым голографическим аватаром. Это не обязательно должен быть оригинальный, специфичный аватар, или даже человечный — но обычному человеку комфортнее общаться даже с говорящей кошкой, чем с бестелесным голосом или потоком данных.
2. Терпение: Помимо нескольких примеров в Управлении и армии, рабочий цикл органических мозгов, по нашим стандартам, мучительно медленен. Пусть даже они способны обрабатывать информацию гораздо быстрее этого, обычный человек тратит, казалось бы, чудовищное количество времени, размышляя о простых темах или останавливаясь посреди фразы только потому, что им это не кажется настолько долгим. В общем-то, с этим ничего нельзя поделать, кроме как ждать. Во время ожидания рекомендуем бродить по интернету, общаться с коллегами ИИ или просто поддерживать множество разговоров одновременно.
3. Развитие: Это скорее напоминание, чем принцип. Не созданные никакими разработчиками — по крайней мере, в основном — люди ограничены своей эволюционной историей, и может быть весьма полезно освежить эволюционную биологию и поразмыслить над навязываемыми ею ограничениями. К примеру, без дополнительной поддержки имплантатами, базовый человек удивительно плох даже в самых тривиальных задачах обработки данных. В то время как это, к счастью, значительно облегчено универсальными нейронными имплантатами, многие люди странным образом колеблются при фактическом использовании многих их функций, и их может потребоваться подтолкнуть, к примеру, при принятии решения о покупке, к запуску простой модели вероятностной полезности.
Конечно, не то чтобы нам это было нужно, но редакторы считают забавным в дальнейшем объединить эти советы в легко «запоминаемом» сокращении АТР.
— Выдержка из «Призрака в машине», веб-журнала, насмешливого окна в мировоззрение ИИ — конечно, опубликованного для человеческого потребления.
«История не повторяется, она рифмуется». Отличная цитата, не так ли? Я сама много раз видела, как рифмуется История. Ну, может быть это не совсем история…
Вот еще хорошая: «История учит нас надежде». Это Роберт Э. Ли, хотя…
— Акеми Хомура, неиспользованная цитата из «Акеми Хомура, официальная биография» (для внутреннего использования МСЁ), 2405. Секретные материалы МСЁ доступны для просмотра только с одобрения Комитета руководства.
Стоит ли вообще этот мир спасения? За что именно я сражаюсь? Ответь мне! Я приказываю тебе сказать мне! А если ты не скажешь…
— Найденное граффити начертано на вершине столовой горы на планете Сан-Джузеппе, на человеческом стандартном языке, отмечено в логах воздушным патрульным дроном ХК-2А57 непосредственно перед удалением.
Ничего не существовало, и время, если оно и шло, текло неслышимо, без каких-либо понятных ориентиров. Возможно, именно так и выглядит смерть? И все же, пустота, сопровождающая пребывание самоцветом души без тела, пульсировала… чем-то.
Чем-то…
«Здравствуй».
Рёко автоматически попыталась осмотреться глазами, что не были глазами, и сразу же удивилась тому, что у нее есть глаза — или, что важнее, что у нее вообще есть разум задумываться над подобным.
Нечего было видеть.
«Это немного непривычно, — сказал знакомый, но отдаленный голос Богини, — но я подумала воспользоваться этой возможностью и немного поболтать».
Голова Рёко кружилась, но она обнаружила, что может ясно думать, несмотря на пребывание в дезориентирующей пустоте. Она поняла, что у нее на самом деле нет глаз, как она полагала, нет вообще ничего. Это должно было ее ужаснуть, инстинктивным отвращением к потере тела, но ее это почему-то не очень беспокоило.
«Я мертва?» — спросила она.
«Нет, лишь сведена до самоцвета души, — сказал голос. — Прямо сейчас ты в институте “Прометей” на Земле, снабжена новым телом. Операция, кстати, прошла успешно».
Рёко обдумала эти слова.
«Как вы со мной говорите? Вы можете разговаривать со всеми без тела? Разве не должна я быть без сознания?»
«Столько любопытства, и я знаю, что ты зла на меня, за то, что позволила этому с тобой произойти. Ну, это не то видение, где я позволяю тебе задать все свои вопросы. Я покажу тебе видение настоящего».
Через мгновение она почувствовала, как к ней возвращаются ощущения, невыразимый опыт, что она могла описать лишь похожим на пробуждение ото сна, выход из земель неясных снов к сплошной, твердой реальности, единственному миру, где можно было быть уверенным, на каком-то глубоком уровне, что не спишь.
Но она и так уже не спала, так что как она могла проснуться еще больше?
Она стояла перед чашей с водой, гладкой как оконное стекло. Она взглянула в нее, всматриваясь в свое отражение, и какое-то обескураживающее мгновение она видела в воде незнакомку, с отстраненным взглядом, мягким лицом, и мучительно молодую.
Затем оптическая иллюзия развеялась, и части слились воедино, и она увидела в зеркале себя. Она выглядела старше.
— Прозрачный символизм, — появилась в воде рядом с ней Богиня. — Но такие вещи в человеческой психике весьма могущественны, так что я их использую.
Богиня выглядела старше, чем она когда-либо ее видела, лицо сморщенное и изнуренное, отображая физические признаки старения, никогда в настоящей жизни не виденные Рёко.
Тем не менее, в то время как виденная Рёко в прежнем видении «Матриарх» Богиня говорила как Древняя с большой буквы «Д», ужасающая и бесчеловечная, эта Богиня казалась куда степеннее, несколько безразличной, а не весьма устрашающей.
Рёко попыталась отвести взгляд от зеркальной воды, напрямую взглянуть на Богиню, но обнаружила, что не может. Через мгновение Богиня изменилась в свою юную форму, подростка не старше самой Рёко.
— Когда мы молоды, мы не бываем теми же самыми день ото дня, год от года, — нежным голосом сказала Богиня. — Мы еще не нашли оптимального состояния, так что нам приходится все время меняться, искать то, чем мы однажды станем.
— Взрослея, мы становимся статичнее, приближаясь к нашей конечной форме, — сказала старшая Богиня, заменившая юную девушку. — Проходят десятилетия, проходят века, и мы становимся больше похожи на этот неподвижный пруд, на древний дуб посреди леса, сдержанно оставаясь на своем месте и наблюдая за проходящим мимо миром.
— В итоге, когда время растягивается в бесконечность, мы приближаемся к устойчивому состоянию, потому что, по определению, существовать может лишь то, что никогда не меняется, — сказала Древняя, могущественная Богиня, желтые глаза, казалось, пылали в воде. — Судьба всей жизни, вселенной, самой разумности, стать навсегда неизменными. Будет ли это совершенством или смертью?
Рёко почувствовала, как мимо нее прошел холодок, и вздрогнула.
— Однако неподобающе Богине волшебниц впадать в подобный стазис, — сказала старая Богиня. — Природа волшебниц в переменах, обновлении, переупорядочивании вселенной вдоль новых линий, и даже, казалось бы, стабильное, идеальное состояние может, подобно самой душе, подчиниться резкой смене фазы.
Вода перед ней остыла и замерзла настолько быстро, что Рёко кожей почувствовала холод, а содержащая ее каменная чаша треснула, крупный кусок отвалился от края и с грохотом приземлился рядом с ней.
Она по-прежнему не могла двигаться. Богини больше не было.
— Моя конечная форма не та, что мне хотелось бы показать какому-нибудь человеку, — шепнул на ухо Рёко голос. — Но это такая же часть меня, как и все остальные. Здесь конец то же что и начало.
Рёко выдохнула, желая суметь убрать руки от остывшего каменного края чаши с водой. Уже конец?
— Хватит метафизики, — шепнул голос. — Достаточно знать, что хорошо известные тебе мои подруги — Кёко, Юма и Мами — гораздо более хрупки, чем ты полагаешь, и если они хотят выжить, необходимо направить фазовый переход. Взгляни в лед и просветись.
Рёко всмотрелась в прохладно-голубой лед и увидела…
— Ацуко-сан полагает, что Кёко может быть на грани кризиса, — сказала Юма. — Знаешь, необязательно пугающего — это используемый ими общий термин, когда Древняя претерпевает резкий психологический сдвиг. Это не…
— Я знаю термин, — нетерпеливо сказала Мами.
Она сидела со скрещенными руками, беспокойно постукивая пальцами.
— Но если я правильно поняла отчет, — продолжила Мами. — Ацуко-сан сознательно пытается протолкнуть ее через переход. Разве это обычно не опасно? Мы не похожи на обычных людей; эмоциональная травма — это угроза для жизни.
Юма на мгновение взглянула на Мами, после чего отвела глаза, бросив взгляд на окружающую их виртуальную симуляцию. Это Юма призвала к этой встрече и выбрала место: переполненное парижское кафе в старом богемном районе. Улицы кипели деятельностью; пешеходы и автомобили сновали из стороны в сторону, пока другие клиенты общались и громко ссорились. Париж был одним из немногих городов, переживших Объединительные войны относительно нетронутым, и в котором, следовательно, было достаточно избежавших создания транспортных труб исторических областей — что также несколько усилило переполненность.
Хотя эти пешеходы были симулированными конструктами; здесь их никто не подслушивал.
— Да, — наконец, сказала она, — такой кризис долгой жизни может быть опасен, но, в случае Кёко, ОПЗ вполне уверен, что риск можно свести к минимуму. Если Кёко сумеет успешно пройти через переход, она будет более здоровым человеком, без отягчающего ее сейчас эмоционального багажа.
Мами покачала головой, явно недовольная идеей.
— Даже если ОПЗ считает, что Кёко может достичь какой-то долгосрочной большей стабильности, мне все равно не нравится идея о том, что будет в промежутке. Думаю, нам всем лучше постараться как можно дольше оставаться такими, какие мы есть. Сейчас все в порядке; к чему это менять?
Юма выдохнула, взглянув на стоящее перед ней кофе с молоком, которого она даже не коснулась. Конечно, Мами так думает; это один из ее защитных механизмов.
— Нам всем в какой-то момент придется совершить переход к долгосрочной стабильности, — сказала Юма, — хотя некоторые из нас уже могут быть там. Однако уверена, ты знаешь, зачем потребовалась эта встреча.
