Русский шпион-инопланетянин

— Нам это по тулумбасу, большому, африканскому барабану. Дыру возможной протечки надо затыкать. Значит по-любому туда. Пока мы не блещем. Вот уже час, как ломимся подальше от точки рандеву, где нас накрыла "америка", — Гейша подошла к двум трекболам, нервно постучала по одному ноготком. — Через пару часов, там будет столько спасателей, не протолкнешься. Хима с бодибилдерами вертолетик с круизного судна умыкнули — раз! Ты, тётя, как к нам добиралась?

— "Цессну" утопила, в полукилометре. Но я её не угоняла, честно взяла напрокат.

— Без разницы. Всё равно, дуру, потерявшуюся на прокатном самолете, будут искать. Это два! Но чуть позже, у тебя ещё "бензин не кончился". Неужели "поплавков" не оказалось?

— Времени не было, по аэроклубам мотаться. Я итак к вам опоздала.

— Зато теперь, когда надо валить отсюда, мы висим тут, как слон на аэростате.

— Знаете такой детский стишок:

"Кто крадется вдоль забора?

Половой разбойник Жора!" — в моем виртуальном мониторе появилась хитро ухмыляющаяся Медуза Горгона.

— Мама! Ты не перед моим ли Чифом пиаришься?

— Ой! Вэйз мир! Ревность лишила тебя разума дочка. Я ж ему вроде тещи прихожусь! Ты не дала мне закончить. Мой поэтический дар, опять никто не слушает! Вот, чисто моё!

"К вам летит в начале дня

Половой разбойник Боня!".

— Хм-м... По сложности, красоте слога... Как обычно — бесподобно... Целое произведение... а уж ново как... Прямо свежим ветром подуло. Но где он? Я не чувствую Бони... — завертела головой Холли.

— Голландия! Я тебя умоляю! Или ты не знаешь нашего Боню? Это же "Главный Влюблённый" целого земного шара. Он таки узнал о новенькой! Выслушал инфу про заварушку на корабле, забрал у Вжика со сранья самолет и рванул к вам. Вжик в шоке, сам он с девками в Таррагоне, а новенькая Цессна Караван Амфибия у него в Реусе была. По легенде они с Муреной и Турандот, толи кладоискателями подвизаются, толи воруют что-то непотребное. Короче, клянется, что если Боня её, вторую Цессну, ему угробит, то он попросит Дастина, взорвать Бонину шаланду. Это, Чиф, он имеет ввиду личную Бонькину яхту. С кроватью ровно в половину судна. На которой Боня половину курортниц средиземноморья освоил. Да. Первую часть окучил, а о второй мечтает. Вжик вообще-то сперва орал, что Цессну одну, с врагом, не отпустит. Сам полетит спасать потерпевших. В смысле вас. Но его Мурка сказала, что не фиг там из-за новенькой всему отряду собираться, и они с Турой упаковали его в джип, и увезли на работу.

— Жора! Лошадь тыгыдымская! Во-первых, в два раза медленней! А во-вторых — говори по делу! Мне вот это твоё "одесское радио" ... Где Боня?!

— Я и говорю, Голландия, что ты орёшь? Боня "накрылся фанеркой" и шлепает к вам по-тихому. Сам не смотрит, и себя не показывает. Мечтает. Минут через сорок долетит, прибирайтесь пока. Как-никак ещё одного твоего тёзку, "летучего голландца", на море оставляете. Там через пять часов, сыщиков, журналистов, страховщиков всяких, будет, как тараканов в студенческом общежитии. С лупой всё облазят. И потом ещё год будут о "судне без экипажа, на оживленных морских, торговых путях" в газетах рассказывать. О чудом не случившейся аварии причитать.

Мне дали тряпку, бутылку абсента, и я понесся вместе с остальными "прибирать судно".

— Жор! Ты расскажи обстоятельно про Боню, почему он "фанеркой накрылся"? Накрываются обычно гх-м ... — ну, ты знаешь, чем — мысленно обратился я к Георгии, натирая смоченной в абсенте тряпкой возможные места грядущего обследования.

— Молодец, мальчик! Мама Жора плохого не расскажет! Ну, что тебе сказать за Боню...

"Фанеркой накрылся" — значит, летит себе таки-тихо, не отсвечивает. Как бы абстрагировался от общего информационного поля, глаза закрыл, уши захлопнул и поспешает на встречу с новенькой. Так уже было, неоднократно. Как бы тебе потактичнее объяснить... Боня официальная блядь отряда. И он не виноват. Я ему справку выписывала. Скажу больше! По настоянию Амбы, она всё никак не верила, мы его даже скурпулезно обследовали. Никакой симуляции, он действительно любит всё, что видит, без дураков. Не понял?

Знакомится с ним девушка. Он её любит. Знакомится другая. Он и эту любит. Знакомится третья. Он любит третью, понимаешь? Кто-нибудь, допустим ты, берёт его за шкирку и ставит перед первой девушкой. Он снова любит первую. Резюмируем — куда смотрит, туда и любит. На полном серьезе. Не просто трахает, а ещё и любит. Пытались изолировать, не показывать лиц противоположного пола. Не получается. Чахнет, хиреет, впадает в депрессию. Объекта, который его "закрючил", начинает недолюбливать.

В общем, неизлечим.

Чтобы эксцессов не было, провожу разъяснительную работу со всеми вновь прибывшими. Что мальчик головкой скорбный, за свои чувства не отвечает, это у него родовая травма. Акушерка, сука, не додушила. А вообще, бабы, как-то сами понимают. И наши, и гражданские. Видимо чувствуют. Хочешь — бери, пользуйся. Но! Прямо сейчас и на большее не рассчитывай. Не может оно, чудо это. Именно так устроено. Брак при изготовлении. Любовь без брака.

Я, мазнув ещё на всякий случай по кнехту, к которому вообще никто не прикасался, забрал свою ополовиненную бутылку, и пошел обратно на мостик.

В воздухе уже слышался тихий, комариный зуд — это подлетал самолет.

— Всё, Боня прорезался, садится, — сообщила Холли глуша двигатели. — Иди на ют, отдай оба якоря. Потом поднимем, пусть дрейфует. До ночи далеко, судно по-любому обнаружат. Опасность столкновения минимальна.

Открыв карту морских течений, глубин и прочей ходовой непонятности в корабельном компьютере, она поморщилась.

— Мелковато здесь. Тридцати метров не набирается. Ничего, зато течение приличное, отнесет посудину подальше и ажур.

Посмотрев на мою физиономию, объяснила:

— Я там, из носового трюма, лебедкой Нафаню с Эриком выдернула (соответственно Нарвал и Эрликон — автоматические пушки калибром 20 и 25 мм), плюхнула за борт. Два ящика российских Ф-1, четыре "калаша" и две "эмки". Туда же. Видать Бузибы арсенал был.

Я боднул соглашающе головой и побежал на нос корабля, отдавать всё, что меня попросили.

Как раз в бытность мою на упомянутом носу, приводнилась и подчалила к борту одномоторная Цессна. Причём, надо отдать должное, сделано это было так красиво и элегантно, что не в каждом боевике увидишь. Остановившись метрах в двадцати от борта, самолет заглох. На поплавок выскочил наш сиреневый Боня в шортах и гавайской рубашке. Одним движением сграбастал тоненький, метательный линек, с грузом на конце, и ловко метнул мне прямо в руки.

"Ларек! Что ты на Боню напраслину возводила!? "Ни петь, ни рисовать!", — попенял я Лоредене, закрепляя уже подтянутый трос на корабельный кнехт. — Абсолютно нормальный, адекватный парень. Ловкий мэн".

"Я говорила об ОБЫЧНОМ состоянии. Он сейчас в таком стрессе, как если бы тебя паровоз переехал. Трусит по страшному. Он мне однажды говорил, успокойся, не в постели, я Боню не "пробовала", мы с ним "подружки".

Так вот, ему как-то старая цыганка сказала:

— А что тебе гадать? Не угадаешь. Твоя судьба — химера".

Я пожал оказавшуюся неожиданно крепкой руку, поднявшегося на борт, и мы пошли с ним в нашу каюту. Там уже собрались все члены группы, вместе с сумками. Бонифаций шел чуть впереди меня. Вот, что я увидел.

Мы только полузашли в выломанную дверь, как Боня тихо вздохнул и мешком осел в обмороке. Всё это отметилось каким-то боковым зрением. Я во все глаза смотрел на Химеру.

— Ой, Бона... — сказала она, глядя на поверженного дважды "бегуна по небу".

И столько в этом "Бона" было детской радости, света, радостного изумления, какой-то всепоглощающей любви... Женской, одновременно материнской, небесной, чудесной, не знаю какой... Я даже обнаружил, что у меня в носу пощипывает.

Она каким-то непонятным движением "перетекла" в наш угол, села в свою нечеловеческую позу, положила Бонину голову себе на колени. И прицеловывая, что-то мыча, бормоча, может напевая... Нет, неправильно, не хватает у меня слов... Скорее уж это напоминало мурлыканье умиротворенной, счастливой кошки. А Боня... тихонько спал, по-домашнему посапывая. У него, даже у спящего, было выражение лица, как у долго шагавшего и достигшего своей цели человека. Хлебопашца, хорошо сделавшего своё дело. Воина, победившего в долгой и затяжной битве. Выражение счастья.

Глаза у Химеры снова стали огромными, "мультяшными" и светились. Никогда не знал, что существует черный свет. Оказывается, бывает.

— Он сейчас очнется. Он устал. Проснется отдохнувшим и выздоровевшим — улыбнулась Хима, почти, как нормальная девушка.

"Ему сорок, ей семнадцать. У меня такое ощущение, что она старше его, как минимум на сотню лет. А то и больше..." — прошептала мне в голову Жора.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СНОВА ИНОПЛАНЕТЯНЕ.

Мы улетели с корабля. Боню, Гейша из-за штурвала выгнала. Они с Химой уселись на задних креслах восьмиместного салона, прижались, и что-то бесконечно друг другу рассказывали. Не произнося не слова. Мне кажется даже не мысленными образами, как мастаки разговаривать здесь все. А просто, глазами, душой, всей своей сущностью.

Долетели до Таррагоны, там нас встретил Вжик. Классный, седой Пилот. Сперва хотел рявкнуть за что-то на Боню, но посмотрел в глаза Химе и сказал:

— Ты права. Он действительно хороший. Береги его, счастья вам, ребята.

В Реусе мы поменяли самолет, и Пилот домчал нас до Мадрида. Там Боня с Химой отправились домой, на базу. А Гейша, Холли и я, сели на рейсовый до Майами.

— Зря полетели, ох зря... — услышал, когда самолет поднялся в воздух.

Дэха так долго со мной не разговаривал, что я сначала даже не понял, кто это ко мне обращается. Начал соображать, тут включился "монитор", где за своим столом сидели Йося с Дэсей.

Против обыкновения, мои инопланетные друзья не ржали и не улыбались, а вели себя как-то напряженно. Йоська что-то малевал на краюшке стола.

— Чо зря-то? Сами знаете, надо предотвращать утечку. Есть шанс раскрытия самого факта существования странников.

— Всё равно, зря... Убрать грядущую протечку можно было любым, приглянувшимся способом. Да просто шлепнуть Менделя. "На снос"! Наших в Америке, как говна за баней... В самом Майами есть тройка странников.

— Мужики! А вы что такие смурные? Обиделись что ли? Потому, что я зарылся с этими шпионскими делами, и вас совсем забросил?

Мне было стыдно.

— Надо как-то решиться, да рассказать всё нашим. Вас представить. Общаться мысленно с другими членами отряда, думаю сможете. В принципе, можно и "громкую" включать. Будете полноправными "странниками". Российскими шпионами-инопланетянами. Гражданство у вас имеется...

— И у меня есть? — уточнил телефон.

— Есть, есть! Я вас обоих принял! — истово подтвердил я.

— Извещать надо! А то я переживал! А Дэха, говнюк, фальшиво сочувствовал... — сварливо отчитал меня Йося.

— Можешь не рассказывать, нам и просто с тобой не плохо, — махнул лапой Дэвис.

— Дело не столько в вас, сколько во мне. Я чувствую себя "червяком Джимми", нашедшим волшебный, космический скафандр, делающий его суперменом. Надоело это вранье, скажу всем правду. Кто такой, сколько мне лет... Здесь никого, ничем не удивишь.

Вон, Боне сорокаш, а Химе семнадцать. Я такой любви даже в кино не видел! Может и меня Ларек простит.

— Как интересно ты ей признаешься, если твоему нынешнему организму реально двадцать семь лет!? Биологически! Или я ни хрена не понимаю в медицине! — взвился Дэха своим обычным, не унылым тоном. — Я ж тебе всё на молекулярном уровне регенерировал! На атомарном, мля!

— Ладно, не психуй. Я может быть, очень долго решаться буду...

— Вот именно! Не спешите копать "от забора, и до заката!". Забор ещё может поменяться.

Холли безмятежно дрыхла, накинув плед. Или делала вид, что отдыхает. Гейша тоже, какое-то время, на манер Дэхи с Йосей хандрила, вздыхала, потом вроде бы закемарила.

Мне спать совершенно не хотелось, и часа полтора, я мысленно играл с друзьями в покер. Ничего сложного, карты высвечивались на виртуальном мониторе.

Поганцы поочередно выносили меня в одни ворота.

— Дэха! Ну, ты же смотришь в мои карты! Это же твой монитор!

— Надо верить своим товарищам, — постно отвечал мне Хранитель ханжеским тоном.

По некоторым хмыкам и междометиям, было понятно, что они с телефоном Йосей, одновременно ещё шарашатся в интернете, пишут монографию о политике и экономике их ново созданной цивилизации, о чем-то взахлеб спорят, и, кажется, мечтают о сексе.

— Мужики! Я вам не мешаю? Не отвлекаю от серьезных дел? — спросил я медовым тоном.

— Не, не, Батя! Как ты мог подумать? Нам очень интересно! — возразили они хором.

— Тада чо так невнимательно играем? — спросил я возмущенно.

— Видишь ли, Пап... За время нашей партии на троих, мы с Йоськой сыгрываем пятнадцать-двадцать миллионов партий вдвоём. В зависимости от того, сколько спорим и жульничаем. Но время же ещё до хрена остается, вот и халявим, всякой побочной фигней занимаемся. Ты извини, пожалуйста.

Мне малость поплохело. Я как-то позабыл об огромной разнице в быстродействии, технологиях и прочей машинерии между мной и моими друзьями. Чудеса, которые сделал Хранитель со мной и моим организмом, стали восприниматься как-то сами собой, как вещь обыденная и повседневная.

Эти простые, без задней мысли, Дэхины слова ударили, будто обухом по голове. Начал вспоминать, как Дэся нехотя признался, что в реальности, такое зрение, какое он мне подправил, изготовил, настроил, подогнал, — вряд ли у кого из хомо сапиенс может быть. Каждый из параметров отдельно, — да, изредка, но возможно. А вот вместе — никогда. Есть там кое-что взаимоисключающее. И вообще, я настолько уже привык к хорошему, что даже перестал его замечать. А ведь до встречи с Дэхой, о ТАКОМ ТЕЛЕ, я даже не мечтал. Просто не представлял, что оно, такое, возможно.

Настроение моментально испортилось. Опять почувствовав себя "червяком Джимми", сказал Дэхе:

— Нам ещё лететь часов восемь... Я отбиваюсь! Усыпляй, за час до посадки разбудишь.

Успел услышать, как Йося обозвал Дэху уродом, обидевшим Батю — и заснул.

— Вставай, Бать, час остался... — разбудил меня Дэха.

— Вот видишь? Почти долетели! А вы куксились... Что опять снулые? Проигрались друг другу?

Друзья в мониторе были ещё более подавлены, чем до моего сна. Йося уже не рисовал, а нервно бегал по их там комнате. Дэха сидел, опустив башку на крепко сжатые лапы.

— А... что теперь скрывать... Муторно, Бать... Смертью воняет... Даже не смертью, хуже чем-то... безвременьем... Хреновые у меня предчувствия...

— Какие предчувствия, Дэх!? Брось ты! Уже считай, прилетели! Щас на снижение пойдём! Можно будет на Бермудские острова зырить! Ты боишься, что нас собьют?

— Если бы нас сбили, я бы насрал... Лорика с Холли, конечно, жаль, но ты важнее... Меня бы так не плющило... Что-то именно тебе угрожает.

— Что именно?

— Не знаю, но что-то жутко страшное, что конкретно пока не пойму.