— Как зачем? — уперла руки в боки Ляля, — а где еще должна быть верная жена как не с любимым мужем? Вон жены декабристов за своими мужьями в Сибирь шли. А тут не Сибирь, а полный сюр, этот, как его, Пикассо, нервно курит в сторонке. Посреди чистого поля стоит столб, под столбом — Петрович. Расскажи кому ТАМ ДОМА — не поверит.
— Ладно, Ляля, — сказал Сергей Петрович, поднимая вверх руки, — сдаюсь. Но, только не надо меня целовать — я грязный и потный.
— Это не беда, — ответила Ляля, схватив рюкзачок с мыльно-рыльными принадлежностями, и потянула его за руку, — тут Ближняя всего в трех минутах ходу. Пойдем, Петрович, я тебя провожу.
— Э-э-э, а ужин? — растерянно спросил Андрей Викторович.
— Пока мы будем ужинать, — проговорила Ляля, увлекая за собой Петровича, — а то совсем стемнеет. Мы быстро одна нога здесь, другая тоже здесь.
— Пусть идут, — сказала Лиза, Андрею Викторовичу, — а мы с тобой пока поставим палатки и тоже немного поворкуем.
До Ближней тут действительно было не более ста пятидесяти метров и тут, выше озера, она напоминала уже не речку, а скорее крупный ручей, извивающийся меж травянистых берегов. Сергей Петрович быстро разделся догола и, схватив мыло, решительно полез в воду. В самом глубоком месте ему было где-то до середины бедра. Искупаться вполне можно, а вот плавать уже нет. Резко окунувшись, Сергей Петрович стал быстро намыливаться, смывая с себя грязь и пот трудового дня. Вниз по течению поплыли грязно-мыльные разводы. Еще раз присев в воду, Сергей Петрович, смыл первую грязь и начал намыливаться по второму разу, на этот раз уже куда тщательней, включая и голову.
Почти не глядя, бросив мыло на берег Ляле, Сергей Петрович встал коленями на скользкое глинистое дно и, окунув голову в воду, начал смывать с нее мыльную пену. Да, по комфорту лесной ручей это вам далеко не ванная в современном многоэтажном доме. Даже мыло положить некуда.
— Петрович, — с берега тонким голосом позвала Сергея Петровича Ляля, укрывшаяся от его взгляда за большим махровым полотенцем, — если ты уже закончил, тогда давай иди скорей ко мне, а то совсем замерзнешь!
Быстро смыв остатки мыла, Сергей Петрович не спеша выбрался на берег, где и попал в Лялины ласковые объятья. Это была засада и сюрприз в одном флаконе. Спрятавшаяся за полотенцем Ляля оказалась совсем обнаженной, а ее одежда аккуратно сложенной стопкой за кустом. И даже Майга, предательница, отвернувшись в другую сторону, делала вид, что вообще ничего не замечает. Нет ее тут и все.
— Ну, что же ты, Петрович, расслабься, — жарко прошептала она Сергею Петровичу прямо на ухо, не забывая при этом растирать его полотенцем, — Быть может, я давно-давно мечтала соблазнить тебя вот так на лоне дикой природы при свете звезд?
— До света звезд еще несколько рановато, — машинально подумал Петрович, отдаваясь ее ласковым рукам, — Но если женщина даже добившись штампа в паспорте, и кольца на пальце все равно продолжает соблазнять своего мужа, то значит — в этом что-то есть.
К костру на стройке они вернулись, когда уже совсем стемнело, утомленные, голодные, но ужасно довольные. Ляля по дороге просто мурлыкала — Сергей Петрович, раз за разом, доказывал ей, как хорошо быть молодой, красивой и любимой женщиной.
Андрей Викторович и Лиза в их отсутствие тоже времени даром не теряли. Палатки были поставлены, котелок с кашей подвешен над рдеющими углями, а сами молодые супруги Орловы имели вид слегка растрепанный, но полностью удовлетворенный. Научившись немного сдерживать свои порывы, они теперь уже не наносили друг другу телесных повреждений, но все равно их любовь больше напоминала схватку дикой кошки с медведем, а не медленный танец в горизонтальном исполнении, как у Сергея Петровича с Лялей. Впрочем, на вкус и цвет — товарищей нет.
Уже позже, после ужина, Сергей Петрович, отправил Андрея Викторовича с Лизой спать, а сам, повернувшись к огню спиной, остался сидеть у костра, выбрав себе для дежурства самую первую смену. Ляля, конечно же, тут же присела рядом с ним.
— Петрович, — тихо сказала она ему на ухо, охватив рукой за талию, — скажи, только честно — ты меня любишь?
— Наверное, Лялечка, — ответил Сергей Петрович, обнимая ее за плечи, — Когда я тебя вижу, то меня сразу охватывает чувство невыносимой нежности. Если это не любовь, то что же?
— Даже так?! — переспросила Ляля, — Тогда я, наверное, тоже тебя люблю. Мне с тобой всегда хорошо, спокойно и уютно и хочется делать все-все-все для того чтобы ты был счастлив.
— Я с тобой счастлив, Ляля, — сказал Сергей Петрович, — но для того чтобы этому счастью ничего не угрожало, нам еще много чего предстоит сделать.
— Я это понимаю, — сказала Ляля, положив свою голову на плечо к Сергею Петровичу, и полностью на тебя в этом рассчитываю.
28 июня 1-го года Миссии. Среда. День сорок третий. Пристань Дома на Холме.
Утро у Сергея Петровича с компанией началось с небольшой суеты. Не успели Сергей Петрович, Андрей Викторович, Ляля и Лиза подняться и умыться, как из берегового лагеря притопали Антон Игоревич, Сергей-младший и Гуг, притащившие с собой завтрак.
— Так, Петрович, — сказал Антон Игоревич, — Витальевна просит срочно отрядить кого-нибудь на охоту. Свининка, хоть мы ее и подсолили, вот-вот начнет пованивать, а одной Антошкиной рыбкой сыт не будешь.
— Хорошо, — сказал Сергей Петрович, — отправим как обычно Серегу с Катей.
— Нет, нет и еще раз нет, — возразил Андрей Викторович, — Серегу я на неделю отстранил от всех боевых заданий. Пусть повкалывает здесь с тобой как Папа Карло и подумает о своем поведении.
— Если так, — сказал Сергей Петрович, — то кого мы тогда можем послать? Антон Игоревич у нас на большие расстояния не ходок, ты нужен здесь за рулем УАЗа — таскать бревна, на мне вся стройка, а из Валеры охотник, простите, никакой, да и напарника у него нормального нет.
Мужчины замолчали, расклад был ясен — ситуация безвыходная. Зато Сергей-младший немного приободрился — быть может, у него получится хоть немного скостить наказание.
Немного подумав, Сергей Петрович добавил, — Разве что ты доверишь Антону Игоревичу свой УАЗ и сам сходишь на охоту вместе с Лизой?
— Это можно, — чуть поколебавшись, ответил Андрей Викторович, — пожалуй, так и сделаем.
Сразу после завтрака, Ляля убежала в береговой лагерь на 'камыш', Андрей Викторович с Лизой и Шамилем удалились на промысел, а все прочие приступили к строительным работам. Антон Игоревич с Валерой продолжили бурить свои лунки, которых надо было еще десять штук, а Сергей Петрович с Сергеем-младшим и Гугом, начали распускать на дюймовые доски остаток дубового бревна. Из них Сергей Петрович впоследствии планировал изготовить себе рабочий верстак и корыто для бетонного раствора. Но, последнее подождет, сперва, деревянный каркас здания, со столбами свободно стоящими в своих лунках, и верстак.
Поэтому, покончив с остатками многострадального дуба, бригада плотников, сначала сложила дубовые доски в пакет, а потом, не дожидаясь пока Антон Игоревич и Валера закончат с бурением, выдвинулась к началу будущей просеки. Резать сосны Сергей Петрович собирался почти у самого корня, чтобы потом не было лишних хлопот с корчеванием пней. Для такой работы у них пока еще слишком мало рабочих рук. До обеда, когда Антон Игоревич окончательно покончил с буровыми работами и подъехал к началу просеки на УАЗе, у Сергея Петровича и его команды было в активе уже пять поваленных и очищенных от ветвей сосен с диаметром ствола от двадцати пяти до шестидесяти сантиметров. Все деревья, что были диаметром ствола меньше двадцати сантиметров, просто срезались и отбрасывались в сторону, как временно ненужный хлам. Высохнут — пойдут на чурку для газогенератора.
Отбуксировав спиленные стволы к пилораме, Антон Игоревич съездил в береговой лагерь и привез оттуда обед, после чего вся бригада тружеников приступила к приему пищи. Не успели они закончить, как со стороны берегового лагеря показался Андрей Викторович, а вместе с ним диво дивное — понуро идущая следом за ним в самодельном веревочном недоуздке небольшая рыжая кобыла с черными чулками на ногах и такой же черной мордой. Шамиль, как заправская овчарка, бежал рядом и покусывал кобылу за задние ноги, как только та начинала упрямиться. Следом за матерью семенил растерянный жеребенок-сосунок.
— Вот, Петрович, — сказал Андрей Викторович, приблизившись, — принимай аппарат, споймал не глядя.
— Ну, спецура, — в тон Андрею Викторовичу сказал Антон Игоревич, — ты могешь! Как же ты так умудрился?
Кобыла зло покосилась на Андрея Викторовича большим черным глазом и недовольно всхрапнула. Тот в ответ показал ей свой внушительный кулак, как главный аргумент в битве разума с грубой силой.
— Да вот, Игоревич, — сказал Андрей Викторович, отвернувшись от кобылы, — случайно получилось. Увидел табун, перешедший на нашу сторону Дальнего и решил опробовать твой аркан. Думал смогу, поймать им лошадь или нет. Метнул вот и, к своему удивлению, поймал. Ну а то, как я ее уговаривал пойти со мной, так это отдельная история. Одним словом — уговорил.
— Добрым словом и крепким тумаком, — философски сказал Сергей Петрович, — можно сделать куда больше чем просто добрым словом. Надеюсь, ты привел нам эту лошадь не вместо добычи?
— Во, во, — кивнул Андрей Викторович, — бить по морде пришлось аккуратно, но сильно. А жеребенок — куда он от матери денется. Как ее уговорил — побежал следом как миленький. А насчет добычи ты не беспокойся — Лиза подстрелила из арбалета косулю, так что на ужин у нас будет свежатина.
— Ну, ты силен, — покачал головой Антон Игоревич, — Только почему ты не оставил лошадей в лагере?
Андрей Викторович махнул рукой.
— Вероника, — сказал он, — сразу полезла к жеребенку целоваться. А у него мама дикая, нервная и еще невоспитанная, русский язык понимает плохо. Пришлось увести.
— Да, — сказал Сергей Петрович, — Вероника у нас неуемно жизнелюбивый ребенок. Тем более что маленькая лошадка это ее голубая мечта в этом мире.
— Вот-вот, — подтвердил Андрей Викторович, — пусть кобыла сперва немного пообтешется среди нас, привыкнет к человечьему обществу, и вот тогда можно пускать их на встречу друг с другом.
Кобылу привязали за длинный чамбур к вбитому в землю колу чуть в стороне от стройки, и после короткого перекура бригада снова принялась за дело. Притащенные с просеки хлысты надо было порезать цепной пилой на бревна длиной четыре с половиной и шесть с половиной метров, которые потом должны быть распущены на пилораме на столбовой брус и доски. На этот раз за цепную пилу взялся Андрей Викторович, Сергей Петрович отмерял размеры рулеткой, а Сергей-младший и Гуг в поте лица оттаскивали уже порезанные верхушечные части сосен к пилораме и складывали их в штабель.
Тем временем, Антон Игоревич походил немного вокруг строительной площадки и, повинуясь каким-то одному ему ведомым приметам, нашел место для будущего колодца. Если что, то таскать сюда на стройку руками воду из Ближней было бы для них не самым лучшим выходом, а потому колодец и только колодец. На этот раз бурить требовалось отнюдь не полметра, а потому покончивший с вивисекцией сосновых бревен Андрей Викторович взял с собой Валеру и поехал в береговой лагерь за полным комплектом трехметровых буровых труб.
Пока он ездил, Сергей Петрович немного походил вокруг штабеля уже нарезанных бревен, потом решительно махнув рукой, распорядился подавать первое из них на пилораму. И началось. С одной стороны рос штабель уже напиленного бруса, с другой, громоздилась куча пока никому не нужного горбыля. Как и в любом деле отходов производства выходило чуть ли не больше готовой продукции. Или это так только казалось, сразу было и не сказать?
Л ошадь, услышавшая шум и вой работающей пилорамы сперва ужасно испугалась, забилась на привязи и, отбежав максимально возможное расстояние, насколько позволял чамбур, попыталась спрятаться в кусты. Как у бедняжки от страха не разорвалось сердце — Бог весть. Но потом, убедившись, что страшный зверь с таким громким голосом, не торопится на нее напасть и вообще полностью неподвижен, продолжила пастись, лишь время от времени нервно кося в сторону пилорамы — то одним, то другим глазом.
Когда Андрей Викторович Вернулся, причем не только с буровыми трубами и Валерой, но еще и с Лялей, Лизой и, о Боже, с Вероникой, Сергей Петрович с помощниками уже закончил изводить тот материал, который был предназначен для изготовления бруса и взялся за доски. Появление женской компании, прибывшей с Андреем Викторовичем, внесло в народ некоторое оживление, и Сергей Петрович объявил внеочередной перекур.
— У нас сегодня короткий день, — первым делом объяснила Петровичу Ляля, — Марина Витальевна сказала, что тростника мы уже нарезали достаточно, и отпустила нас посмотреть на лошадь.
— А Веронику зачем притащили? — строго спросил Сергей Петрович, уже заранее зная какой будет ответ.
— Напросилась, — сморщила носик Ляля, — Такой проще отдаться, чем отказать. Настырная!
— Ладно, — махнул рукой Сергей Петрович, — на лошадь смотрите, но близко не подходите. Она еще пугливая и очень нервная. И смотрите за Вероникой, чтобы она чего не учудила. Если с ней что-нибудь случится, Марина Витальевна нас всех убьет заживо.
Вероника конечно же учудила. Нет, к лошади она подходить не стала, просто отошла в сторонку и присела на корточки. Жеребенок, которому давно уже наскучило резвиться в одиночестве, довольно быстро захотел познакомиться с этой маленькой и не совсем страшной двуногой. Как мать его не отгоняла, пытаясь преградить дорогу, он, наконец, обежав ее по широкой дуге, галопом направился к ожидающей его Веронике. Кобыла душераздирающе заржала, встала на дыбы, туго натянув чамбур, забила в воздухе копытами, но сделать со своим чадом уже ничего не могла. Дети они ведь обычно такие непослушные.
Как только жеребенок приблизился, Вероника сунула руку в карман и, вытащив оттуда маленький кусочек сахара, протянула ему на открытой ладошке. Обнюхав подношение, жеребенок с благодарностью его схрупал, потом позволил почесать себя за ухом и, задрав хвост, начал взбрыкивать всеми четырьмя ногами, приглашая новую подружку поиграть. Вероника, конечно же оказалась не против и с детской непосредственностью принялась бегать с жеребенком наперегонки. Салки-догонялки — вот единственная игра, доступная маленьким жеребятам. Утомившись, она снова подозвала его к себе и скормила еще один кусочек сахара, закрепляя дружбу.
Кобыла, до того с настороженностью наблюдавшая за всеми этими забавами, прянула ушами, фыркнула и подойдя к Веронике и жеребенку настолько близко, насколько позволял чамбур, вытянула морду будто интересуясь чем таким кормят ее отпрыска. Не минуты не колеблясь, прежде чем кто-то хоть что-то успел сказать, Вероника подошла к матери своего нового приятеля и угостив ее еще одним куском сахара, погладила ладошкой по мягкому шелковистому носу. Мир между ними был заключен.
— Вот, блин, Шина — укротительница зверей! — наполовину потрясенно, наполовину восхищенно выдохнул Андрей Викторович, внимательно наблюдавший за этим цирком.
