— Азатеная, — сказал Кепло. — Ваш скакун пострадает, если мы поедем сквозь воду?
— Я пойду пешком, — ответила она. — Река противится пленению. Выражает истину природы.
Голос ведуна был резким: — Что речной бог потребует от города? От самой Матери Тьмы? Берега одеты камнем. Выстроены мосты. Причалы и пирсы противостоят потокам. Неужели нужно уничтожить всё во имя свободной воды?
Т'рисс сошла с искусственного скакуна. — Мать Тьма пробуждена его появлением. Заявляет свои права.
— Будет битва? — спросил Кепло.
Женщина окинула его быстрым взором и начала всматриваться в небо, словно невидимые слова написаны были на его своде, и она готова прочесть их вслух. — Поднятый ото сна бог открывает очи в изменившемся мире. Даже подушка, на которой покоилась его голова, присвоена. В Цитадели есть храм, верно? Некогда он принадлежал речному богу, но права перешли к другой. — Она опустила взгляд, хмурясь на Харкенас — и забыв о сотнях Тисте, вскарабкавшихся на гребни по сторонам улицы. — Потоп уже ослаб. Сила Матери Тьмы впечатляет.
Пройдя меж двух мужчин, она вошла в воду.
Реш резко вздохнул. — Я сохраню ноги сухими, если ты не против.
Кивнув, Кепло послал коня вперед.
Теперь процессию возглавила Азатеная, прорезавшая путь через бурные воды, словно потоп стал для нее подарком. Над Цитаделью Кепло видел тучи, клубящиеся и взлетающие. "Пар. Мать Тьма изгоняет. Ныне мы увидели истину ее растущей силы".
Они ехали чуть быстрее, нежели опадал разлив. Стены зданий постепенно открывались, повсюду раздавался плеск бегущей воды, как после сильнейшего ливня.
Т'рисс сказала, не оборачиваясь: — Ей нужно усвоить урок. Сковывать означает ослаблять. Сдерживать означает делать уязвимым, и храмы — не только центры поклонения и священнодействий, но и слабые места в доспехах богов. Здесь кожа тоньше всего, здесь могут соприкоснуться пальцы — смертный и бессмертный. Встреча губ, общее дыхание. Веруй всем сердцем, но знай: твой поцелуй может убить.
Реш отозвался: — Мать Тьма еще не освятила храм во имя свое, Азатеная. Идут некие споры. Возможно, ей и не требуется ваше предостережение.
Они приближались к перекрестку, дальше была обширная прямоугольная площадь. Из окон многоэтажных зданий выглядывали, следя за их прохождением, горожане. На дальней стороне возвышались Городские ворота Цитадели. На самой площади не было ни души.
Т'рисс замедлилась, обернувшись к Кепло. — Я слышала разговоры о знати и низкородных, но у Тисте нет королевской власти. Как так вышло?
— Прежде была королева, — ответил Кепло. — Последняя в своем роде. Она погибла на поле битвы. Супруг ее был не из знати, но все уважали его за воинскую доблесть. Когда он пал, смертельно раненый, она возглавила атаку Хранителей Престола в попытке вынести тело. Атака провалились. Ее собственное тело так и не нашли.
Т'рисс внимательно смотрела на него. — Королева была родственницей Матери Тьмы?
— Сводной сестрой, — сказал Реш.
— Она не могла предъявить права на трон?
— Нет, — сказал Кепло. — Исключение могли бы сделать. Бывали прецеденты. Но ее сочли... неподходящей.
— Эзотерические интересы, — почти прорычал Реш. — Бесталанна в политике. Идеалистичная, романтичная — для возвышения в статус богини всё это подходило лучше.
— Значит, ваш престол остается не занятым. Полагаю, знать это вполне устраивает.
— Престол преобразился, — сказал Реш. — Его признанное место отныне в храме. На нем восседает Мать Тьма, и теперь это не королевский престол, но Трон Ночи.
— Значит, она будет на нем? — спросила Т'рисс. — Когда мы предстанем?
Кепло пожал плечами: — Кто может сказать? Она пребывает в темноте.
Азатеная снова уставилась на Кепло и ведуна. — Мертвая королева была последней в роду. Вы имеете в виду прямую линию передачи.
— Да, — скривился Реш.
— Остались дальние родственники.
Кепло кивнул.
— Лейтенант, я вижу в твоем поведении некоторую уклончивость. Но на следующий вопрос ты ответишь честно.
— Если смогу, — отозвался Кепло.
— У королевы есть родственники. Они носят титулы Матери и Отца, их имена — Шекканто и Скеленал.
— Да.
— Однако они связаны на всю жизнь.
— Без окончательного оформления. Пожизненная связь — не брак. Нечто... иное.
— У них есть права на трон.
Кепло пожал плечами. — Можно и так сказать.
Тут она отвернулась и продолжила путь.
Вода ушла, оставив лишь несколько луж и мокрые, быстро сохнущие на солнце пятна. Когда Кепло понудил коня двинуться, Реш протянул руку, останавливая друга.
Дюжину ударов сердца они молчали, следя за ее продвижением.
— Ведун, — прошептал Кепло, — ничего не говори, и тебя точно не услышат.
— Не стану, — так же ответил Реш. — Но эти вопросы — родство и наследие... вряд ли она получила преимущество, узнав ответы.
— Думаю, теперь она шагает увереннее.
— И всё?
Кепло пожал плечами: — Век королей и королев прошел, ведун. Все выучили урок. Несчастная любовь ввергла королевство в хаос. Такое не должно повториться.
— Нужно было оставить Азатенаю проклятым Хранителям.
На этот раз Кепло не мог не согласиться. — Она уже у ворот, — заметил он.
Двое поскакали вдогон, огибая лужи.
На вершине Старой Башни Кедорпул, Эндест Силанн и Райз Херат следили, как крошечная женская фигурка движется к Городским воротам Цитадели. Эскорт трясов, на время отставший, поскакал за ней; Кедорпул хмыкнул: — Ведун Реш и Кепло Дрим. Интересная пара для такого "чисто формального" сопровождения.
Райз Херат глянул на юного жреца. — Разумеется, ведун должен быть рядом. Река перехлестнула берега и омыла город...
— Словно очищая ей путь, — пробормотал Эндест Силанн.
— Вера вытерпит немного воды, — сказал Кедорпул.
Историк услышал в его словах сомнение. — Ощущаете пробуждение древней силы, жрец?
Круглолицый мужчина дернул плечами: — Когда видишь нечто неожиданное и... величественное... да, есть чувство восторга, и вполне понятное. Я сказал бы, что тут и обсуждать нечего. Чувство это равнозначно религиозному восхищению? Не думаю.
— Исторических документов нет, — заметил Райз, — но разумно предположить, что сезонные подъемы и спады реки были основным мотивом поклонения речному богу. Разве не очевидно, что мы узрели чудо?
— Но вода отступает, — взвился Кедорпул. — Власть здесь у Матери Тьмы.
— "На поле брани встретил я павлинов".
— И что это должно означать, историк?
— Лишь то, что поле отныне оспаривается, жрец. Вполне возможно, что ведун Реш потребует храм себе.
— Не посмеет!
Внизу женщина-Азатеная, среднего роста, тощая, одетая в странный бесцветный наряд, дошла до ворот. Не замедляя шагов, исчезла из вида. Дорога проведет ее через узкий мост к внутренним воротам, а далее в саму Цитадель. За ее спиной двое всадников спешились и вошли, оставив скакунов прочим монахам — похоже, тем не суждено было ступить на землю Цитадели. Райз следил, как всадники разворачивались и быстрой рысью покидали площадь.
— Эти дела превыше меня, — заявил Силанн. — Я выбит из колеи и чувствую себя нехорошо.
— Преданный собственными нервами, — усмехнулся Кедорпул. — Матери Тьме ничто не угрожает в сердце силы.
— Не Мать Тьма здесь под угрозой, — сказал Райз, думая о Кепло Дриме.
— И что это должно означать? — спросил Эндест Силанн.
Историк пожал плечами: — Праздная мысль. Не обращайте внимания. Подумайте лучше вот о чем: лишь в противопоставлении можно найти определения вещей. Мало кто станет возражать, что Тьма — трудный предмет для поклонения. Чего мы взыскуем, возвеличивая Мать? Какого единения можем достичь, очерчивая круг отрицания?
— Сомнительные вопросы, — сказал Кедорпул слишком уж беззаботным тоном.
Чувствуя в священнике напряжение, Райз продолжил: — Религиозные практики ведь возникают не без прецедентов.
— Будете спорить о религиозных практиках?
— Если вам это сейчас нужно, Кедорпул, то да. То есть... все вы ищете руководства. Мать Тьма сильна, но у нас нет ее заповедей. Какую форму должны принять ритуалы? Какое поклонение уместно и ждет ли поклонения та, кого вы желаете обожать? Как выразить покорность? Вот какие вопросы занимают ваше священство, вот поводы для дебатов.
— Воскрешение речного бога не дает достойных ответов, историк. Его вера мертва, не так ли?
— Произошло отречение, верно. Хотя бы это мы знаем. Взгляните только на преднамеренную порчу стен храма, чтобы уловить силу гнева, сопровождавшего тот кризис. Могу предположить, что зрелище гибели бога породило ярость разрушения.
— А что, если это было чувство вины? — спросил Эндест.
— Такое допущение, — сказал раскрасневшийся Кедорпул, — не нравится мне на любом уровне смысла, аколит.
— Не все мысли должны быть приятными, — возразил Райз. — От этого их ценность не уменьшается. Вина — могучая эмоция... да, я могу видеть, как она сбивает лики со стен, стирает слова с таблиц. Если бог умер, уместно спросить — почему? Ясно, что одной веры им оказалось недостаточно, хотя нам вряд ли нужно обсуждать ее истинность — ведь монастыри Ян и Йедан стоят до сих пор. К тому же, — добавил он, — этот самый бог воскрес.
Кедорпул отвернулся к Эндесту Силанну: — Служка, мы торчим здесь слишком долго. Остальные соберутся и будут меня искать. Перед нами вызов, и мы обязаны встретить его лицом к лицу. Историк, всего доброго. О, вы присмотрите за ребенком?
Райз Херат улыбнулся: — Я потрясу засов и потребую, чтобы впустила. Она крикнет, чтобы я убирался.
Кивок Кедорпула был напряженным. — Сойдет.
Верховная жрица Эмрал Ланир стояла рядом с лордом Аномандером, ожидая появления Азатенаи и ее спутников. Синтара вошла во внутренние комнаты и сейчас, вероятно, общается с Матерью Тьмой; честно говоря, Эмрал заранее знала, что их общение окажется утомительно бесполезным. Вероятно, идеалистическая, романтическая женщина по праву оказалась в сердце такого эфемерного явления, как вера и поклонение. Вероятно, нет ценности в прагматизме, когда речь заходит о душе, и он может стать проклятием для самой идеи священного.
Но разве пророки не говорят загадками? Разве гадающие не скользят угрями по потокам грядущего? Писания, полные суровых указаний, могут казаться привлекательными, но ими же с полной готовностью пренебрегают, полагала она — хотя, честно сказать, она мало что знала о религиях иных народов. Но не нужно быть ученой, чтобы заметить: вера рождается из камня, воды, земли и воздуха, и если эти силы оказываются жестокими и враждебными, такой же станет и вера. Суровая жизнь рождает суровые законы, и не только законы выживания, но и законы веры. Она отлично понимает такую перекличку.
Река разливается в свой сезон, леса защищают от резких ветров, много рыбы, зерна и дичи: этот мир не суров, здесь не нужно жестоко напрягаться, чтобы выжить. Тисте традиционно отказывались от строгих законов, такие законы словно противны их натуре. Лишь война это изменила, и теперь стоит Эмрал на миг оторваться от зеркала, увидев тех, кто находится на многих командных должностях Цитадели — она заметит острые углы на месте плавных линий, и глаза, внутри которых не вода, а камень.
"Много есть природных сил, давящих на нас и придающих форму; теперь я готова назвать одной из них войну. Война — сила, не отличимая от солнца и ветра".
— Идут, — произнес Аномандер. — Кого вы будете приветствовать вначале?
— Я вижу себя лишь последней из сопровождающих ее на встречу с Матерью Тьмой.
— Очень хорошо, — сказал он.
Движение в дальнем конце коридора и внезапная вспышка света.
Покрывший стены слой льда треснул, пластинками заскользил вниз. Сияние окружало Азатенаю, золотое с более темными контурами, напомнившее Эмрал об осенних листьях. Высвобождаемая ею сила заставляла стонать и сдвигаться стены. Пыль клубилась и медленно оседала.
Эмрал поняла, что дрожит. Удивительно, что Азатенаям не поклоняются словно богам.
За спиной женщины шли ведун Реш и лейтенант Кепло Дрим. Оба они вовсе не излучали уверенность, скорее казались встревоженными, измученными неопределенностью.
Вместе со светом пришло тепло, разрезая стылый воздух, поглощая. Азатеная — изящная, изысканно-привлекательная, волосы развеваются в воздушных потоках — остановилась от них в трех шагах. Устремила взор на Аномандера и сказала: — Ночь предъявит права на твою кожу. Все увидят, как проявляет себя темнота. Но я сделаю видимой и твою дерзость. Это подарок.
Аномандер нахмурился. — Азатеная, я не просил подарков. Я не дерзил вам.
Взгляд скользнул по нему и переместился на Эмрал. — Твоя печаль, верховная жрица, одинока. Тебе хочется разделить свои истины. Но я не советую. Придай голос тайнам — и будешь отвергнута теми, о ком сильней всего печешься.
Жара окутала Эмрал, она пыталась сохранить власть над своим голосом. — Азатеная, ваши приветствия весьма двусмысленны.
Тонкие брови взлетели: — Я могу быть лишь самою собой, верховная жрица. Я пришла взбаламутить воды, и на время все мы ослепнем. Ты хочешь отговорить меня?
Эмрал покачала головой. — Она желает вас видеть, Азатеная.
— Разделяю ее желание. Меня назвали Т'рисс и это имя я охотно принимаю. Не знаю, кем я была до Т'рисс. Некоторое время я провела в Витре. Я Азатеная, но не знаю, что это означает.
— Если вы здесь, — начал Аномандер, — в поисках ответов, вас может ждать разочарование.
— Тисте видят в Витре врага. Но он не таков. Он существует для себя. Это море возможностей, потенциала. Он поддерживает жизнь так же, как кровь поддерживает жизнь.
— Он создал вас? — спросил Аномандер.
— Нет.
— Однако он растет. Пожирает землю — а это настоящая угроза Куральд Галайну.
Женщина пожала плечами. — Море вас даже во снах не видит.
Внимание Эмрал сосредоточилось не на невозмутимо-спокойной Азатенае, а на ведуне Реше. Его лицо было бледным, осунувшимся. — Ведун Реш, вы привели нам гостью. Она пробудила вашего древнего бога. Что желает Мать Шекканто передать через вас сторонникам Матери Тьмы?
— Ничего, — отвечал он, словно давясь словами. — На данный момент.
— Сейчас я ее увижу, — сказала Т'рисс.
Эмрал сделала шаг в сторону. Азатеная прошла мимо.
Но когда ведун и Кепло Дрим устремились следом, руки Аномандера схватили лейтенанта за куртку и прижали к стене. Он держал монаха висящим, болтающим ногами в воздухе.
Реш встревоженно рванулся назад, но тут же затряс головой; Эмрал заметила блеск ножа в левой руке Кепло — ножа, исчезнувшего столь же быстро, как появился.
Т'рисс даже не обернулась. Толкнула створки двери и пропала в палате. Дверь осталась открытой, озаренной отблесками желтого света; Эмрал смогла ощутить, как сила Азатенаи раздвигает темноту.
Аномандер говорил Кепло: — Никакого кровопролития внутри, понял?
— Не... не нужно, лорд, — пропыхтел Кепло.
Позволив ему соскользнуть по стене, Аномандер обратился к ведуну. — Сообщи Шекканто, что мы не готовы разделить ее панику. Если же она еще раз попробует прислать доверенного ассасина на встречу с Матерью Тьмой, я прослежу, чтобы голова его украсила пику на стене. Рядом с ее головой.
