— Говорить с ним?
— Да, он хочет лично все у тебя узнать. — Они двигались в сторону замка. Тем путем можно было подняться, не используя главные ступени.
— Что ж, — произнесла она едва слышно. — Трусить я не буду. Ненависть в чужих глазах я уже привыкла видеть. Что я должна знать? Как ты меня оправдал?
— Солгал. Я рассказал, как было, за исключением финала истории с городом. Например, тебе стоит знать и подтвердить ему, что это ты сделала так, чтобы войско не пошло на Анатару.
— Боги! Фредрик, меня высшие силы за такое покарают.
— Это еще не все. Запомни: ты помогла мне выбраться из города, когда он рушился. Я был ранен. Даже сложно вспомнить, что это было. Кажется, меня камнем ударило, и я потерял сознание. Ты привела меня в чувство и помогла выбраться из Утреннего Лика, потому что на тот момент мне уже удалось перебороть твое подчинение, и ты завершила мои старания. Справилась с собой и осознала, что натворила. Решила, что не поздно все изменить, помогла мне спастись. Если бы не ты, я бы там погиб. И наконец, когда войну практически невозможно было остановить, ты, притворяясь, что все еще подчинена, сумела убедить Фавластаса, что идти на Анатару нет смысла. Сразу на врата, так как я жив и Анатара под защитой Адента. Все поняла?
— Неужели ты это на полном серьезе сказал отцу? И он поверил?
— Я умею говорить с отцом, и лгать я тоже умею. Так будет лучше и ему, и тебе. Надеюсь, что, когда ты поговоришь с ним, все наладится и эта тема больше никогда не будет подниматься. Мне самому не нравится ему лгать.
— И все это ты делаешь ради меня?
— И ради него тоже.
Она неуверенно кивнула. Больше они не говорили, до самых покоев Валарда.
Скрип тяжелой двери вернул принцессу на землю. Сосредоточившись на той лжи, которую придумал Фредрик, Лундес шагнула в покои Валарда и сразу же ощутила резкий запах целебных трав. Ноги ее утонули в ковре. Помещение было залито теплым сиянием свечей и камина в углу. Лундес неуверенно огляделась. Надо же, подумала она. Покои оказались весьма скромными, небольшими. Но ведь Валард не был королем. Он был графом, пусть восставшего и ставшего независимым графства. Лундес ожидала увидеть Валарда, старого и немощного, в кровати, укрытого одеялами и с трудом разговаривающего. Вместо этого ее встретил спокойный взгляд, быть может, уставшего, но несломленного человека. Валард сидел в кресле возле камина. Какое-то время он молчал, давая ей возможность освоиться. Когда Лундес вошла, рядом с отцом стоял Констар. Потом брат Фредрика отошел.
— Присаживайтесь. — Валард указал на свободное кресло. Решил, что подарил принцессе достаточно времени для того, чтобы собраться с мыслями.
— Благодарю, граф, — тихо произнесла она и двинулась к креслу, все время поглядывая на Фредрика. Тот замер возле Констара. Оба брата молчали. Опустившись в кресло, Лундес все же расправила плечи, вспоминая, как положено вести себя даме ее статуса.
Валард выдержал очередную паузу. Намеренно. Лундес в который раз оглянулась на Фредрика, даже глянула на Констара, но сыновья Валарда и не думали нарушать тишину. Тогда Эверли начала сама:
— Вы считаете, что мне не стоило являться сюда?
— Я молчал не просто так, — сказал Валард. — Я думал, что мне с вами делать, принцесса.
— И что вы решили? — напряженно спросила она.
— Будьте честны со мной, и я буду честен с вами.
Лундес незаметно сглотнула. Вот тему честности ему не стоило поднимать.
— Скажу прямо, — продолжал Валард. — Если бы Фредрик не явился живым и не рассказал все, как было, я бы, наверное, сейчас испытывал к вам, Лундес, такую ненависть, какую не хотел бы испытывать и к родному брату — тирану. Но Фредрик сказал, что если бы не вы, то он бы не выжил, и что Анатара не подверглась нападению благодаря вам, принцесса. Если вы и вправду были подчинены, то глупо обвинять вас. Стоит пожалеть. Нет ничего ужаснее, чем лишиться контроля над собственным разумом. Хотя я с трудом могу вообразить, каково это.
— Это страшно, — с неподдельным ужасом в глазах сказала Лундес. — Сила эта, как червь, проникает глубоко в сознание и пожирает его. Это больно, очень больно. Каждый раз, когда я пыталась поступить по-своему, тело бросало то в жар, то в холод. Порой болела голова или сердце билось так часто, что, казалось, вот-вот не выдержит и взорвется. Но это ничто по сравнению с тем, что я ощутила в тот миг, когда ваш сын снял с меня это проклятье и я осознала своим настоящим разумом, что натворила. Такое не передать словами. Я понимаю, как вам должно быть тяжело после всего слушать меня и пытаться понять, что не я все устроила. Но, поверьте, я любила брата. Кроме него у меня никого не было. А теперь у меня даже родины нет. Я решила, что вернусь в Астанию, и обещаю, что не буду долго обременять вас своим присутствием. Прошу вас позволить мне остаться в графстве хотя бы на неделю. А затем, клянусь, вы больше никогда меня не увидите. И я постараюсь помочь перед уходом Фредрику, расскажу ему все, что вспомню о Фавластасе и его Лике.
По правде, Лундес и не ждала от старого графа жалости. Он не был магом, и такие вещи, как подчинение, чужой контроль и прочее... он был далек от этого.
— Ваш брат, принцесса, был хорошим другом и союзником, — грустно проговорил Валард. — Он всегда поддерживал графство. А еще он очень любил вас. Тяжело осознать все, что произошло. Особенно если учитывать, что не так много времени прошло с момента его смерти, и события с тех пор мчались с бешеной скоростью, не давая миру приспособиться к ним. Я скажу вот что. Главное, что мой сын жив, и он поручился за вас. Мне этого достаточно. И в память о вашем брате я позволяю вам остаться в графстве на неделю. За вами будут приглядывать, но, думаю, это вас не удивит.
— Благодарю, — она склонила голову в почтении. — Теперь вы позволите мне идти?
Валард утвердительно кивнул, а после обратился к Фредрику:
— Ты позаботишься?
— Да, отец. Я все устрою.
Лундес поднялась, вновь столкнувшись взглядом с Констаром. Тот был молчалив, но происходящее ему явно не нравилось. Фредрик вышел в коридор и жестом предложил Эверли поспешить. По пути они не разговаривали, каждый был погружен в свои мысли. Только когда Фредрик открывал ключами покои, Лундес сказала:
— Я говорила серьезно про неделю.
Гаус толкнул дверь, пропустив принцессу внутрь.
— Ох, как бодрит, — съежилась Лундес. Она все не могла согреться, и темные покои в тот миг показались ей самыми холодными в замке.
Фредрик прошел по темному помещению, остановился возле камина и магией зажег его. Белый магический огонь вспыхнул мгновенно. Дрова, даже если и были влажными, загорелись сразу же.
— Покои небольшие и быстро прогреются, — сказал Гаус. — Сейчас я позову слуг. Тебе принесут еду, горячую воду. Сможешь принять ванну, согреться и уснуть.
— Спасибо. — Она стояла и смотрела, как он медленно, одну за другой, зажигает свечи. — Спасибо, — повторила она. — Так вот, через неделю...
— Ты поступаешь правильно, пытаясь все исправить. Я поступил бы так же, окажись на твоем месте.
— У тебя все будет хорошо? — спросила его Лундес.
— У меня?
— Все в порядке с вратами теперь, когда ты вернулся? Вы готовы?
— Пока я жив, к вратам никто не подойдет.
— Знаешь, я спрашиваю тебя, все ли нормально, потому что не знаю, как отдать тебе долг.
— Забудь. Отправишься с чистой совестью в Астанию и уладишь все с Фладеном. Хоть я и думал, что не стоит, что опасно, но в самом деле ты сильнее, чем кажешься. Это я уже понял.
— Значит, кажусь слабее? — уточнила Лундес. На всякий случай.
Он сложил руки и направился к выходу, бросив через плечо:
— Я рад, что ты больше не жаждешь покончить с собой и вновь ощущаешь тягу к жизни.
— Я никогда и не думала о самоубийстве! — донесся до него возмущенный голос Лундес. — Только слабаки могут думать о таком!
Фредрик обернулся и заметил:
— Ну я же сказал, что ты не слабачка. Доброй ночи. Я тоже устал. Скоро явятся слуги, и ты сможешь заняться собой.
Она опустила взгляд, с трудом сдерживая улыбку.
— Как видишь, оттого, что подчинение ушло, менее упрямой я не стала. Но не волнуйся. Через неделю, когда я уеду, ты наконец сможешь вздохнуть спокойно.
— Жду не дождусь. — Он как будто специально смотрел на нее своими светящимися глазами, вызывая в ней те самые противоречивые чувства, и в момент, когда внутри нее что-то щелкнуло, он закрыл перед ее носом дверь. Вернее, мягко прикрыл, чтобы хлопками не тревожить никого в замке. Лундес поймала себя на том, что широко улыбается.
Океания. Порт-Лагуна
Он ли сделал это? Неужели действительно он? Владимир поверить не мог, что его брат мог поступить настолько... настолько... прямо как отец! Принца аж передернуло. Он резко остановился. Охрана у входа в тронный зал настороженно посмотрела на него. Они что же, путь ему пытались перегородить?
— Ваш брат... — начал один из них, выступив перед Владимиром.
— Да плевать, что у него там! У меня есть к нему разговор.
— Приказ никого не впускать.
— Прочь с дороги! — Гаус грубо оттолкнул охранника. — И не вздумай мешать! — Теперь он посмотрел на второго океанца, добавив: — Всех касается! — а после ударил по двойным дверям. Створки с грохотом распахнулись. Находившиеся за ними разом посмотрели на обезумевшего принца.
Симион, восседавший на троне, коротко глянул на брата и жестом приказал остальным покинуть зал. Те довольно быстро оказались возле распахнутых дверей и вскоре растворились за ними. Талант придворных, привыкших жить под тиранической властью, — быстро бегать и не задавать лишних вопросов членам королевской семьи.
— Ты сошел с ума? — полюбопытствовал Симион, едва они с братом остались наедине. — Немедленно закрой двери и подойди!
Владимир взглянул на него из-под светлых бровей и так резко закрыл створки, что они едва не слетели с петель. Чуть в стороне рухнула пара потушенных свечей. На них Владимир даже не глянул. Все его внимание было обращено на брата.
— Что ты делаешь? — Симион поднялся с трона, и подол его темно-серого плаща тяжело упал на гладкий пол.
— Что я делаю?! — рявкнул Владимир. — Это?! — Он показал на двери. — Вот это?! Да это я еще сдержан! А вот ты изменился, ты знаешь?
— Что? — Симион нахмурился. — Что ты несешь?
— Хватит прикидываться! — Владимир подошел к брату и продолжил: — Хочешь сказать, что даже не представляешь, почему я зол? Почему я здесь? Не знаешь, что меня взбесило? Ты едва получил власть, а уже прославился как новый венценосный псих и убийца. Только, в отличие от отца, о тебе на улицах не шепчутся, о тебе кричат. Пока еще не боятся, но уже проклинают!
— Хватит! — прервал его Симион, при этом он странно смотрел на брата, явно пытаясь разобраться в происходящем. — Запомни: отныне я тут всем заправляю.
— Будь ты настоящим королем, думал бы, как вытащить королевство из того болота, в которое его утащил отец. И так повсюду смерть, грязь, болезни, а ты, вместо того чтобы исправить это, сжигаешь собственных подданных. Бросаешь трупы на улицах. За жалкие три недели стало хуже, еще хуже, ты понимаешь?! Понимаешь?! Тоже головы коллекционировать будешь? Ведь ты говорил мне, что не такой, что знаешь, как надо действовать.
Симион по-прежнему был растерян, и, разумеется, его состояние не ускользнуло от внимания младшего брата.
— Так. — Владимир сощурился. — Хочешь сказать, что не знаешь, что происходит? Одиннадцать человек погибло. Вчера. Сожжены так же, как и их дома.
Симион молчал несколько минут — видно, обдумывал свои дальнейшие действия и слова, а после четко произнес:
— Брат, не лезь в это. — Подавшись вперед, будущий король схватил Владимира за руку и продолжил очень тихо: — Бандитов нужно уничтожать. Раз те люди погибли, значит, это было необходимо.
— Говоришь так, словно только что узнал об их смертях и оправдываешь убийцу. Ты что, украшение зала? Для вида здесь? Кто управляет королевством? Тот, кто убил отца? Уж явно не Гаус.
— Да, о смертях я услышал впервые,— признал Симион. — Это верно. Но не вмешивайся. Я прошу тебя хоть раз в жизни замолчать и остаться в стороне. Сколько раз я помогал тебе, прикрывал твою спину. Оставь эти дела мне. Король я. Привыкай подчиняться.
— Наместник — возможно, но не король.
— Не вмешивайся, — повторил Симион и жестом приказал брату покинуть зал.
Тот в последний раз смерил старшего презрительным взглядом и удалился.
Ближе к вечеру Владимир стал свидетелем любопытного разговора. Он шел по коридору, когда услышал голоса. Вроде ничего особенного, просто слуги. Но они обсуждали его брата. Тема запретная, но принц их не винил. Он и сам все пытался разобраться. Хоть в чем-нибудь. Так что, прижавшись к стене, он осторожно выглянул из-за угла и обнаружил двух служанок. Его они не заметили, продолжали сплетничать.
— Гербел видела на полу кровь, — выдохнула полноватая девица. — И два стражника исчезли. Они забежали в тронный зал — и все!
Владимир насторожился.
— Все? — худенькая горничная недоуменно взглянула на собеседницу. — То есть как?
— В тронном зале был только наследный принц. На нем не было крови, зато, как я сказала, кровь была на полу.
— Может, он избавился от охраны с помощью магии? Может, там была колдунья Глэдис?
— Да нет, говорю же тебе. Проклят наш замок, проклят...
— Твоя Гербел врет все! Не наше дело, чем занимается будущий король. — Худенькая горничная потянула собеседницу вниз по лестнице. Вскоре их голоса стихли.
— Проклятье, Симион, — прошептал Владимир. В голову принца закралась мрачная догадка. Он даже побледнел, но не спешил с выводами. Сначала решил кое с кем поговорить.
— Тихо входить ты давно разучился, — недовольно пробурчала Глэдис, когда ее дверь с грохотом ударилась о стену.
И она говорила о тишине и спокойствии? Владимир аж фыркнул от мысли, что в такие времена он мог быть спокойным. Куда уж ему!
— Я твой принц, так что помолчи. С моим братом будешь развязывать свой длинный язык, не со мной. — Владимир закрыл за собой дверь. Глэдис сидела в кресле и мрачно смотрела на него. Отбросив свои белоснежные волосы назад, откинулась на спинку кресла. Ее взгляд словно говорил: "Ну? Зачем явился в мои скромные мглистые хоромы?"
— Ходят слухи, что Симион сошел с ума, — приступил к делу Владимир.
— Ты веришь слухам?
— Ты ничего не слышала о пятнах крови, исчезновении двух охранников, неадекватном поведении моего брата?
— Конечно, слышала, — Глэдис скривила губы. — Ну хорошо, присаживайся. Поговорим. — Она указала взглядом на соседнее кресло. Когда Владимир опустился в него, она полюбопытствовала: — Так ты веришь в это?
— Во что именно? Кровь? Исчезновение двух людей? Или безумие брата?
— Хоть во что-нибудь. — Колдунья пожала плечами.
— В безумие брата — верю. Утром разговаривал с ним.
— Вот-вот, — на удивление поддержала его Глэдис. — И я верю. Я ведь с ним сплю, — напомнила она. Владимира эти слова не удивили. Об этом знал весь замок, и уже давно.
