Из тьмы блеснул глаз. Я протянул руку, которая наткнулась на конскую морду.
— Пришел? Хорошо, что дождался. Далеко не отходи — может ночью сниматься придется в спешном порядке. Если не снимемся, то я тебе завтра морковку принесу. Если не забуду.
Не знаю — понял он меня или нет, ушел или остался, но, по крайней мере, теперь я знал, что он где-то поблизости и это немного успокаивало — уходить пешком из неизвестного мне места было бы сложнее. Так что я закинул руки за голову и закрыл глаза.
Долгий день был. И тяжелый. И насыщенный.
И чего в итоге я добился?
Да по сути — ничего.
Узнал, что дроу на самом деле существуют? Так я и до этого был практически уверен в их реальности. Старина Бран Кактамегодальше на записного вруна не походил, а я давным-давно усвоил, что если чего-то не знаю или чего-то не видел, то это не означает, что такого не может существовать в принципе. Сказали, что до их городов я не доберусь? А я и не собирался лезть под землю, очертя голову. Во всяком случае, до тех пор, пока не придумаю, как это сделать с минимальным риском для себя. В море Рифф, знаете ли, тоже до фига всякой разумной живности водится, но покамест к ним никто не торопится соваться.
Узнал, что Альфред Квинт был не родным отцом Алисы, и в реальности был порядочной скотиной? Насчет скотины я и так знал, а родной он, там, или не очень... Он воспитал Алису. Она его любила. И мне она точно уж не поверит, даже в том случае, если захочет поговорить. Да и своей матери тоже, наверное, не поверит. Сомнительная какая-то материнская любовь получается — бросить драгоценную доцю на попечение подонка. И ведь оставила не на пару часов, чтоб в лавку за свежим молоком сходить, а на полтора десятка лет. Хотя... Блок-то ничуть не лучше поступил, только суть не в этом. Мне само это знание, как... Не знаю, как что. Штука, вроде полезная, только чего с ней делать — непонятно. Во! Как вот та база перед порталом — куча всяких занятных штуковин и полное непонимание, как их использовать. Масса готовых ответов и ни одного подходящего вопроса к ним. Обычно-то наоборот бывает. Значит подождем. Глядишь, и вопросы придумаются, и все эти хитроумные сплетения родственных связей как-нибудь расплетутся. Может быть. А пока что у меня есть только сомнительная союзница Айгуль, которая сама вызвалась лезть к дроу. Явно и по-крупному она меня пока что не обманывала, но до первой кражи все люди честными бывают. А она к тому же дроу, которые, по слухам, правду и под пытками не скажут. Хотя, она только наполовину дроу. А может больше, чем наполовину? А может вовсе и не дроу?
Алиса.
Алиса-Алиса-Алиса... Черт! Даже ее имя звучало, как приговор для одного чересчур живучего и циничного разведчика. Вся эта история с поисками изначально выглядела паршиво, но, следуя указаниям своего внутреннего компаса, я ухитрился забраться в такие непролазные дебри, что ближайшее будущее просто потрясало мрачным величием. Или, скорее, величественным мраком.
По привычке я извлек из кладовок памяти порядком потрепанную чучелку Карелла и мысленно заготовил для него несколько подходящих обвинений. Ведь, как правило-то, во всем и всегда был виноват именно он. Но потом не ко времени вспомнил, что в эту сдачу я вписался сам и никто меня к тому не принуждал. С сожалением засунул образ злодея обратно и мысли потекли по другому руслу.
Какого хрена я вообще влез в это? Не поход на Терру я имею ввиду, а поиски Алисы. Оно мне надо было? По всему выходило, что надо. А почему? Почему я поступил так, как поступил? Не знаю. Судьба, видно, такая лихая. В последнее время мне Виктор говорил, что я в Алису влюблен. Альф... ну, тот не говорил, но было видно, что тоже так считает. Общее ощущение какое-то. Теперь вот Айгуль... Она меня вообще меньше суток знает, а туда же. И весь фокус в том, что я даже не могу определить — правы они или нет. Не с чем мне сравнивать. Зато в одном уверен абсолютно точно — это очень плохо. Когда у человека нет ничего — ни богатства, ни власти, ни привязанностей, то его труднее поймать. У него меньше уязвимых мест. Денег, благодаря Блоку, у меня было достаточно. Но все мое имущество всегда можно было поместить в заплечном мешке. Я просто не знал, что делать с этим богатством. Власть? Доводилось мне быть и капитаном и сержантом... Мало удовольствия. Я даже над Питером Фламмом полной власти-то не имел. А вот мое отношение к Алисе... к Альфу... да, черт возьми, даже к тому же Виктору! Это делало меня уязвимым. А хуже всего, что избавиться от этого я, похоже, не могу. Да и хочу ли? И какую-то ответственность за их судьбы я чувствовал. Не такую ответственность, как за солдат. Солдаты это кто? Чернорабочие войны. Я и сам таким был. Смерть для таких, как я, — часть профессии. Но не для Алисы. Но не для Альфа. Но не для Виктора. Тут зашебуршились воспоминания об армейских "подвигах", но я стиснул зубы и сказал себе, что война закончилась. Не помогло. Так что засыпал я едва ли не в худшем настроении, чем сегодня проснулся. Что поделать — день, видно, такой. Наверное, пятница.
* * *
Тем не менее, проснулся я в почти хорошем настроении. Может потому, что утро вечера мудренее, а может потому, что ночью просыпался два раза. Данный факт сам по себе никак не мог быть положительным, но меня порадовало то, что я просыпался, когда Баньши, бродивший неподалеку, начинал ошиваться где-то на опушке. Самого коня я не видел, но чувствовал его присутствие, и радовало именно это. Значит рефлексы работают нормально. Узнать бы, как меня эти айгулевские опричники ухитрились взять. Ладно, может и узнаю. Время покажет.
Поднявшись на ноги, я размялся, разгоняя кровь. Из-за деревьев показалась морда Баньши.
— Подожди где-нибудь поблизости, — буркнул я ему. — Представление еще не окончено.
Если честно, то намедни я вполне серьезно обдумывал мысль "а не стоит ли собрать вещи в охапку и убраться куда подальше?". Решил, что не стоит. Мне ведь пришлось бы и дальше с этим жить. Со знанием того, что какой-то шанс я упустил. А я уже слишком далеко забрался, чтобы просто забыть обо всем и жить, как ни в чем не бывало. Так что я махнул рукой своему коню и направился к Айгуль.
Со стороны строение выглядело, мягко говоря, странно. Вчера я как-то не успел оценить всю смелость архитектурной мысли пьяного идиота, который строил ЭТО. Нет, развалины мелкого замка угадывались, но только потому, что я много всяческих руин видел. Был, так сказать, опыт опознания. А без опыта и не опознаешь — пристройки к остаткам замка лепили явно в разное время и из того, что было под руками — Камень, бревна, доски, глина, ветки и грязь. Очень живописная картинка. В проходе между импровизированным забором из веток, сидя прямо на земле, привалившись спинами друг к другу, спали два вчерашних стражника. Не таясь и не стараясь шуметь поменьше, я просто перешагнул эту сладкую парочку и направился к двери, из которой вчера вышел. Вокруг не было ни души. То ли спят еще и тогда грош цена таким воякам... То ли убрались отсюда ночью и тогда получается, что меня крупно нагрели непонятно с какой целью.
А вот Айгуль, к моему превеликому удивлению, оказалась на месте — именно за той дверью, за которой я ее вчера оставил. Непохоже, что она вообще ложилась. В самой комнате беспорядка значительно поубавилось. И это еще мягко сказано. Создавалось ощущение, что в ней никто и никогда не жил. Исчезли разбросанные вещи, грязная посуда, завалы хлама на столах... Сами столы не исчезли, но их стащили в угол и водрузили друг на друга. Пол подмели, а потом посыпали ровным слоем пыли. С некоторым удовлетворением я отметил, что состояние печи они все же упустили из виду — слой пыли присутствовал и там, но копоть на стене была явно свежей.
— Печь, — сказал я, ткнув пальцем в угол.
— Что "печь"? — с любопытством спросила женщина.
— Видно, что ей пользовались. Копоть. А если ей пользовались, то возникает вопрос — где другие следы?
Айгуль задумчиво почесала нос.
— Спасибо. Учту. Но вообще-то я ожидала другой фразы. Что-нибудь вроде: "Доброе утро. Как спалось?"
Мне было наплевать, как ей спалось, а это утро (как и большинство утр) не было добрым. Я так и сказал:
— Пока что я не считаю, что это доброе утро. У вас там, кстати, охранники на входе дрыхнут.
— Я погляжу — у вас плохое настроение.
По моей шкале настроение не было плохим. Выспался, проснулся не связанным и без петли на шее. Вполне нормальное начало дня. Бывало куда как хуже.
— Съешьте бублик — немного подобреете.
На столе перед Айгуль стояло блюдо с бубликами, тарелка с чем-то непонятным. и плоская жаровня с горячими углями и жестяным кофейником. Я взял один бублик и опасливо повертел его в пальцах. Выпечка была еще теплой.
— А это что, какой-то добрый бублик? Волшебный? Заговоренный?
— Нет. Просто вы уже давно не ели, насколько я знаю. Поедите — настроение улучшится.
А не ел я и вправду давно. Не мешало бы подкинуть дровишек в костер. На сытый желудок проблемы выглядят попроще. Я присел за стол и кивнул на кофейник:
— Кофе?
— Да. Угощайтесь.
— А это что, в тарелке?
— Неважно. Вы это все равно есть не будете.
— Почему это?
— Потому что я вам не дам.
Жевать, прихлебывая горячий кофе, я не перестал, но про себя отметил, что со вчерашнего дня что-то изменилось. Немножко, чуть-чуть, неуловимо, но изменилось. Задушевных бесед "за жисть" больше не будет. Хорошо, а то я себя как-то не на своем месте чувствовал. Попробуем с другой стороны.
— И как меня ваши головорезы спеленали?
Спросил я чисто символически. Ну, надо было спросить. А на ответ не рассчитывал. Вчера же ничего не сказала. Правильно. Я бы тоже приберег такое знание. Но сегодня, видно, звезды как-то по-другому встали. Айгуль шмыгнула своим длинным носом и коротко сказала:
— Магия.
Угу. Так и думал. Вернее, надеялся. Магия — универсальное оправдание и объяснение для всего. Вот если бы меня скрутили только благодаря выучке и умению, то причин для тяжкой кручины было бы предостаточно. А так... Магия. Что уж тут поделаешь.
— Хорошо.
— Чего хорошего?
— Хорошо, что хоть так. Остатки профессиональной гордости позволяет сохранить.
— Коли так, то давайте еще чуть ваше самомнение потешу. К тому времени я некоторые справки о вас уже навела. Терять своих людей мне не хотелось, а вы мне нужны были живым и, по возможности, целым. Так что на вас и на моих людей столько заклятий наложено, что на маленькую армию с лихвой хватило бы.
Не знаю, как это должно было потешить мое самолюбие. Ощущение было такое, будто тебя по щеке похлопали и сказали: "Молодец, хорошим солдатом был". А на шее петля и под ногами скамейка. Меня же все равно взяли. Надо было бы убить — убили бы. И осталась бы после меня только надпись "Он был профессионалом" на могилке. Моей могилке. Да и то только в том случае, если бы могилка имела место быть. А так — просто в овраг кинули бы.
— И на том спасибо, — мрачно сказал я.
— Знаете, что ходят слухи, что вы и не человек вовсе?
— Я как-то слухи про себя не коллекционирую. И кто ж я такой?
— Полагаю, что вам это не понравится...
— Я в этом просто уверен. Кто?
— Эльф-оступник. Колдун, проклятый Гильдией, и поклявшийся мстить всем людям. Оборотень. Вампир. Самая захватывающая и страшная история касается баньши, который нарушил табу своей расы и его обратили в человека. Частично. Чтобы снова стать баньши, он должен убить сто тысяч людей.
— Сказки какие-то...
На самом деле мне было неприятно. Надо же! Вампир! Баньши! Этим сказочникам пьесы бы для балаганов писать. Если б эти страшилки касались не меня, то, может, и послушал бы, а так...
— Сказки и есть. Их детям рассказывают. Но через полгода-год и взрослые начнут верить.
— А зачем вы меня вообще искали?
— Стали гулять слухи, что кто-то разыскивает жену ныне покойного Альфреда Квинта. Причем в этих слухах присутствовали детальки, которые, скажем так, не должны были быть никому известны. Остальное — дело техники. Когда я начинала вас искать, то еще не знала, кого ищу.
— Понятно. Где все ваши оглоеды делись? Спят еще?
— Получили задание, и уехали. Я дожидалась, пока появитесь вы.
— Зачем?
Женщина достала ворох каких-то спутанных веревочек и положила на стол.
— Возьмите, наденьте и носите, не снимая.
— Что это?
— Амулеты, обереги...
— И от чего они оберегают? От смерти?
— Нет. Тут уж вам самому придется выкручиваться. Но от кое-каких заклятий они уберегут, и кое-какие способности дроу вы приобретете...
— Колдовать научусь?
— Нет. Даже у суслика способностей к магии больше, чем у вас. Ночью видеть сможете.
— Как днем?
— Нет, не как днем. Но ... сами, короче, увидите. Ошибиться невозможно, а все объяснять слишком долго.
— А вы очень торопитесь?
— Вообще-то да.
Я осторожно распутал пальцами клубок веревочек. Это были не амулеты из магических лавок. Два кожаных шнурка с массой замысловатых и сложных узелков. На одном висела чуть сплющенная капля металла. Ну, не капля, и, похоже, не метала вовсе, но ни на что больше это не походило, причем на все остальное не походило еще больше, чем на каплю. Второй амулет был еще мудренее. Такой же шнурок, похожие узелки, но вместо капли висел маленький, не больше ногтя, камешек. Речную гальку напоминал — гладкий, отполированный, но очень странной формы и с несколькими отверстиями.
В любой лавке (даже не магической) продавалось превеликое множество самых разных амулетов, иногда очень причудливых. В армии многие их носили. В разведке — никто. Даже захудалый магик мог с точностью до метра определить местонахождение обладателя такого амулета. Так что лишний раз никому рисковать не хотелось.
— Я не стану это надевать.
— Как знаете. Просто я должна была предупредить — если в деле замешаны дроу, то вас убьют. Скорее всего — во сне. Ночь — наша стихия.
Черт! Умеет женщина уговаривать. На курсы какие-то ходили, что ли?
— Ладно.
Я решительно нацепил оба амулета себе на шею, стараясь не думать о том, какой магией они могли быть напичканы. Все оказалось еще хуже. Коснувшись кожи, шнурки заметно нагрелись, затвердели и начали стягиваться к горлу. Первым же моим побуждением было сдернуть эти удавки, но сразу стало понятно, что это не удастся. Левой рукой я выдернул нож и втиснул его лезвие между собственной кожей и кожей шнуров. При этом пришлось немножко подпортить шкурку Питера Фламма, но и до этого ее состояние было далеким от идеала. Одновременно с этим, правой рукой я выдернул меч и приставил острие к пульсирующей артерии на шее Айгуль. А она все это время со спокойной полуулыбкой наблюдала за моими трепыханиями, даже не сделав попытки пошевелиться.
— Опустите меч. Все идет так, как и должно. Они опознают своего нового хозяина.
— Эта гадость к тому же еще и живая?
Айгуль немного подумала.
— Нет. Не в том смысле, который вы в это слово вкладываете. Воспринимайте их, как голема, который не может думать, но может выполнять поставленные задачи.
