— И ты желаешь...
— В основном купить.— При этом Валерий хитро улыбнулся.— Но это еще не всё. Нынче, в Аргентине, за счет германских эмигрантов, сильны "Немецкие симпатии" и приличная, как для Латинской Америки армия — 66 тысяч человек. При грозном, хоть и устаревшем флоте и авиации.— Вздох "сожаления", с картинным разводом рук.— Но всего 12 устаревших английских танков, модели 1934 года производства "Виккерс". В общем, Аргентинские, про Берлинские настроения не нравилось США. Недолго думая, они стали вооружать Бразилию и подбивать её руководство — оккупировать Аргентину. Между двумя странами возросло напряжение...
— У-у-у... достаточно истории. Что конкретно?
— Конкретно. Аргентинские военные вели переговоры о покупке 160 танков TNHP, более известных по немецкому названию — Pz.Kpfw.38(t). Сделка сорвалась, поскольку вермахт, в тот период, сам нуждался в танках. Потом США ввело эмбарго, на поставку в Аргентину оружия.
— Другими словами ты хочешь сказать...
— Что бронетехнику аргентинцы заберут, а если им предложить "с доставкой", да ещё и поменять на сельхозпродукты — тогда оторвут за любую цену, с руками и ногами.
— Где собираешься набрать столько тридцать восьмых чехов?
— После обработки колонн Клейста, Ави перетащил себе "всё пригодное на запчасти", остальное — как металлолом. Так вот, из этого всего, на наших, нынешних мощностях, реально можно восстановить штук 50-60. Но это не всё. С "Крымского выхода", в приличном, ремонтнопригодном состоянии, нам так же досталось 68 штук танков данной модели.
— Откуда такие точные цифры?
— Все это, в первоначальном состоянии, планировалось передать Федьке Кривому в Калифорнию. Но видать не судьба. К нему пойдут танки других модификаций.
— Даже если и насобираем 160 танков, на выкуп всего того, что скопилось на складах, в Аргентинских портах, этого будет недостаточно.
— Мы можем еще предложить хороший, прочный, с 6-тью 12,7 мм пулемётами, американский палубный истребитель "Грумман" F6F "Хеллкэт" с базы Дэвис-Монтан.
— Почему в СССР его не поставляешь?
— Ужасный передний обзор, если хвостовое колесо не блокировано, этот самолет, на земле, начинает разворачиваться по воздушному потоку. Кроме того большая длина хода опоры шасси, в следствии чего, большой воздушный винт ударяется о поверхность аэродрома. Ко всему этому малая скорость горизонтального полёта и плохо набирает высоту. Другими словами — не манёвренный и со слабым двигателем. Против "Мессера" "не пляшет". Впрочем, против японского А6М "Зеро" фирмы "Мицубиси" — тоже.
— Чего ж аргентинцам предлагаешь?
— А вот бразильские, устаревшие ВВС, против которых они и будут нацелены, с сильно изношенными самолётами 20-30 годов, он будет рвать как Тузик грелку. К тому же командир базы Дэвис-Монтан, полковник Эвен Чарлсон, отдаёт их дешевле металлолома.
* * *
120
Аргентина.
Своё название, страна получило по ошибочным слухам об огромных залежах серебра — аргентума. Почти всё население этой латиноамериканской страны — потомки европейских эмигрантов. Испанцев, в основном каталонцев, басков и французов, по большей части выходцев из Гаскони, разноземельных итальянцев. После Первой мировой, в Аргентину, массово хлынули немцы, а так же русские эмигранты и подданные Британской империи — ирландцы. Все они, по образу жизни европейцы. Почти всё население проживает в городах, при этом около 40% — в столице Буэнос-Айресе (Хороший воздух). Столица Аргентины — портовый город колониальной архитектуры и современных зданий, богатых кварталов и бедных трущоб. В общем, латинская Америка во всей красе.
Дон Хуан Альберто де Сан-Мартин и Бергальо, менее полугода, с присвоением почётного звания коронел майор (старший полковник) аргентинской армии, вышел в отставку. Альберто Бергальо, а именно таким именем он предпочитал пользоваться, как и подавляющее большинство аргентинских военных, был сторонником Германии, что в прочем, не мешало ему, вести некоторые делишки с англичанами и северо-американцами.
К дону Альберто Бергальо прибыли посетители. Один чех — Вацлав Холек, второй — русский эмигрант Антон Иванович Деникин. Собственно имена прибывших, хозяину дома, были совершенно неизвестны и абсолютно ничего не говорили, а вот то, о чём был разговор и то, что предлагали эти двое — его заинтересовало.
— Перед началом войны, Аргентина, имела прекрасные торговые и деловые взаимоотношения с Берлином, Римом, Токио.— Говорил один из гостей, чех Холек.— Нынче же, порты стран Оси блокированы англо-американским флотом, что сводит на нет Аргентинскую торговлю с Европой. На складах сосредоточилось большое количество сельскохозяйственной продукции, которая никому, в южной Америке не нужна.
Альберто Бергальо об этом знал не понаслышке. У самого в торговлю были вложены немалые деньги. Нынче же он нес убытки с большой вероятностью потерять всё окончательно.
— Это ведёт к нарушению торгово-экономической жизни страны, что ощутимо ударит по многим уважаемым гражданам.— Пауза, пристальный взгляд на внимательно слушающего "старшего полковника".— До войны, в порт, ежедневно заходило до 150 судов, нынче же — 25 в неделю.
— Эти цифры я знаю.— При обсуждении "больной темы" и от волнения сжимая кулаки, произнёс аргентинец.— Полагаю, Вы прибыли ко мне с деловым предложением,— скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс отставной офицер.— Я внимательно слушаю.
— Аргентинские военные, перед случившимися событиями, желали получить чешские танки TNHP.
Хозяин дома, в очередной раз, более пристально взглянул на гостей, как бы повторно оценивая:
— Эти сведения не разглашались широкой общественности.
— Но, тем не менее, нам об этом известно.— Парировал русский эмигрант, назвавшийся Антоном Деникиным. Подождал, когда аргентинец обратит на него внимание. Продолжил.— Первая партия — 20 штук танков TNHP (немецкое название — Pz.Kpfw.38(t).— Оценивающий взгляд, понял ли отставной офицер.— Два хороших, прочных, новейших американских палубных истребителя "Грумман" F6F "Хеллкэт", вооруженных 6-тью 12,7 мм пулемётами, на пробу.— Небольшая пауза сделана специально, дабы визави успел оценить услышанное.— Всё это, при достижении нами договорённости, инкогнито, будет доставлено в Аргентину.
В комнате повисла минутная тишина.
— Эрнесто,— громко произнёс Альберто Бергальо. Гости напряглись. Один сунул руку "в подмышку пиджака", у второго тут же появилось оружие. Хозяин, лукаво, одобрительно улыбнулся, в "дверях" появился слуга.— Три чашечки матэ (тонизирующий напиток с большим содержанием кофеина),— с улыбкой, от произведённого впечатления, произнёс отставной коронел майор (старший полковник), даже не подозревая, насколько был близок к переселению на кладбище Реколета.
Когда же напряжение, секундой ранее витавшее в комнате, рассеялось, попивая кофеиновый напиток:
— Расчёт сельскохозяйственной продукцией? — Еще раз уточнил Альберто Бергальо.
— Да.— Услышал однозначный ответ.— Причем вывозить её, мы так же намерены сами.
— Но, заявленные Вами цифры, не соответствуют реальному положению дел.
— Будет несколько партий, остальное деньгами.
— Мне нужно знать более конкретные цифры.
— Путь долгий и тернист. По броне — не менее 100 единиц, по самолётам — сколько нужно.
— Запчасти, боеприпасы?
— Той же "монетой".
— Как быстро Вы сможете доставить?
— Субмарины с грузом, недалеко.— Загадочно произнёс чех.— В течении двух дней, по достижению договорённости, с момента начала отгрузки.
— Грузиться Вы намерены в порту?
— Нет. В укромном месте.
— И все это на подводные лодки? Каких же они размеров?
— Товар нужно доставлять в арендуемые склады на берегу залива Рио-де-ла-Плата. Адрес — укажем дополнительно. Погрузку произведём собственными силами.— Неспешно, как бы растягивая слова, произнёс Антон Деникин.
— На Германских субмаринах найдётся достаточно места, чтобы вывезти всю, интересующую нас продукцию, которую Вы сможете нам предложить.— С серьёзным выражением лица, дополнил чех — Вацлав Холек.
* * *
121
Невская Дубравка, в "паре километров" дачный посёлок Пески и аэродром с истребителями.
Война явилась сразу, с первых же мгновений проявив себя "во всей красе". Аэродром бомбили. Причём делали это как на учениях. Немецкие или финские... самолёты образовали "карусель" и по одному, в пикировании сбрасывали свой смертоносный груз. Внезапно прилетели, сделали своё чёрное дело и безнаказанно улетели, оставив после себя уничтоженную советскую военную технику, разрушенные строения, пожарища и горе.
Володин Валентин Петрович. В 40-м окончил ФЗУ (Фабрично-Заводское ученичество, ныне — Профессионально-техническое училище), работал на бумажной фабрике в Невской Дубровке. С началом войны всё оборудование и часть особо ценного персонала, начали эвакуировать куда-то на восток. Сначала демонтировали, потом закрепляли на железнодорожных платформах и поезд ту-ту-у-у. По дороге, от станции домой на них напал немецкий самолёт "рама". Ну как напал. Увидел группу возвращающихся людей — сбросил бомбу с большим перелётом. Никого не задело, но страху было. Поскольку работы "дома" уже не было, Валентин и ещё ребята, собрали вещи и ушли в Ленинград. Там, с товарищем устроился путейцем на железную дорогу. К осени исполнилось 18-ть и Ленинградским, Володарским райвоенкоматом был призван в Красную армию, в лыжный батальон, но сначала в учебный, подготовительный лагерь. Ежедневная, напряжённая боевая подготовка по 10 часов в сутки, Валентина выматывала полностью, к тому же питание... Первое время, порция казалась приличной, но потом, по возрастании нагрузки, пришёл голод, который не оставлял до окончания лагеря.
Обеденная порция — плохое первое блюдо, ложка второго, чай без сахара. Через день бывало мясо или рыба. В прочем — если суп варили с мясом — тогда хлеба в день, на 50 граммов меньше.
Командир роты, старший лейтенант Роднянский, любил повторять фразу Суворова — "Тяжело в учении — легко в бою". Бойцы грустно шутили, что питание входит в понятие "тяжело в учении". Успокаивало лишь то, что плохо кормили не только их, но и командирский состав.
По окончании учёбы — баня, переодевалка в новое х/б и "смертельный медальон", черный пластмассовый футлярчик. Командирам — сапоги, бойцам — ботинки с многокилометровыми "гусеницами". Сменили шлем-громоотвод (будёновку) на шапку. Валентин с детства восхищался головным убором Красноармейцев и лишь в учебном лагере узнал, что "будёновка" пережиток прошлого, что это еще царь, в годы первой мировой, заранее готовясь к параду Победы в Берлине, издал соответствующий указ.
Финское направление Ленинградского фронта. Хмурое утро, низкие облака, редкий снежок. Редколесье, разрушенная деревня. Возле, чудом уцелевшего, вросшего в землю сарая — раненые.
Передовая где-то рядом.
— Идём дальше! Не отвлекаться! Ускорить движение! Ускорить шаг, — то и дело раздаются команды командиров.
Кратковременный привал. Бойцы, сняв лыжи, "воробьями" умостились на одиноко сваленное дерево, но в основном ложатся в снег, давая ногам возможность, хоть как то отдохнуть.
Впереди все время ухают и ахают разрывы.
С наступлением темноты — меняется, влево, направление движения. Марш становиться "дёрганым". То идём, то стоим, то вперед, то назад... К утру прибыли не место назначения. Очередной привал. "По цепи" передаётся команда:
— С рассветом, после артподготовки пойдём в бой.
В животе урчит, но перед боем не кормят. При ранении в живот, если "набитый желудок" редко кто выживает.
Перед атакой — все возбуждены и стараются накуриться до одурения. Нервы.
Артподготовка с нашей стороны — не впечатлила. Вышли на опушку. Впереди, метрах в 100, наши передовые позиции, дальше, метрах в 200-300 финские. Ротный прибежал от комбата, второпях сообщил о начале.
Красная ракета, три танка, из траншеи выскочили бойцы, лыжники из лесочка "по лыжам". Сначала за ними, потом обогнали. В атаку шли молча, кричать "Ура" стали уже во вражеских окопах.
Фин, начало "хода" прозевал, уже когда оставалось чуть-чуть — редко ответила стрелковка.
— Поздно,— про себя отметил Валентин Володин,— уже во вражеской траншее.
Первый, кто попался, был наш, с трёхдневной щетиной боец, в грязном обмундировании.
Увидев Володина, сразу же потребовал:
— Дай закурить.
Машинально протянул, что требовалось, одновременно, на подсознании соображая:
— Какой нафиг "закурить", вражеская траншея, вокруг злые фины...
"Табачный стрелок", как бы прочитал мысли Валентина:
— Да не боись, уже никого нет, — подбородком кивая на два "свежих", приваленных к стенке окопа, в крови трупа, от которых еще шёл пар.— Зарезал я их,— зловеще-буднично произнёс "не бритый", подкуривая самокрутку.
Воздух пронзил тягучий вой — "Ви-и-и-у-у", заканчивающийся резкими разрывами — "Ба-ба-ба-бах".
— "Чухонец" проснулся,— авторитетно заявил грязный боец,— по нам целится.— Сам же, сделав еще пару затяжек:
— Ну что, побежали дальше...— при этом ловко выскочил из окопа, обернулся, глянул на растерявшегося Валентина, криво улыбнулся и убежал вперёд.
Повторно встретились уже после боя. "Небритый и грязный" оказался старшиной-карелом Фёдором Лембоевым (лембо — черт, леший)
— Когда пуля "поёт" "Пиу-у, пиу-у" — не страшно. Она свистит далеко.— Поучал он, собравшихся у костра молодых лыжников.— Когда "фьють-фьють" — это ближе. "Чив-чив"— это уже рядом с тобой в землю впиваются, нужно прятаться.
Старшина Лембоев потёр ладошки и протянул руки к костру.
— А когда пуля, на излёте впивается в тело, звук похож на всплеск от камешка, брошенного в болотную жижу...
Повоевал Володин Валентин Петрович еще неделю. Вражеская мина, госпиталь, потеря обеих ног — отчаяние. Два месяца в госпитале. С прибытием молодого протезиста Сергея, парня лет 16-ти, с протезно-конструкторским набором, все мгновенно изменилось. Утром слепок культи, после обеда уже учился ходить "на своих" с ходунками. Причём когда Валентин, ранее имевший рост 165 сантиметров, попросил Сергея-протезиста, помочь подрасти, тот только поинтересовался:
— На сколько?
— Сантиметров на 10-ть.
В общем, Валентин, став ростом в 175 сантиметров, так же как и остальные клиенты протезиста, начал, заново учиться ходить. Кстати — в начале, самой большой проблемой была нехватка ходунков, но её, с помощью столяра, дяди Гаврила, быстро решили. Тот вмиг настрогал "козликов". Обучение хождению, у кого был всего один протез, проходило быстрее, Валентину же приходилось прилагать больше усилий, но желание вновь ходить было так велико, что вскорости, по моторике движений, он превзошёл всех, а на медицинской комиссии сразу не поверили в написанный диагноз, пришлось демонстрировать. В общем, его хотели списать, но по настойчивой просьбе признали годным к нестроевой и зачислили в роту охраны НКВД по защите важных, продовольственных и медицинских стратегических складов.
Подписали строгие бумаги "о неразглашении", потом выдали хорошую, удобную, пятнистую форму и на объект. Жили тут же, во "взводных домиках", по два человека в комнате. Кормили в столовке — сытно с мясом, курицей или рыбой. Единственное, что со временем многих несколько стало огорчать — рис. Утром каша рисовая, в обед — рисовый суп, на ужен — так же рис. Изредка перловка, пшено или гречка.
