— Не за что, — усмехнулся, толстяк. — Только это. Осторожней практикуйся. Отдача у этой штуки, будь здоров, мне чуть руку не вывихнул, когда попробовал. А для тебя, Райк, вот. — Запустив лапищу в карман комбинезона, Ыть бросил на колени скриптору небольшую, ярко блеснувшую в воздухе коробочку. — Это...
— Я знаю, — моментально пряча футляр за пазуху, перебил торговца подросток. -Благодарю тебя от лица Железного Легиона.
— Ну, тогда, ыть, к последнему пожеланию перейдем? — Кивнул толстяк. И снова утер почти мгновенно проступивший на лице пот. С кончика его носа упала крупная капля. — О Куколке, если что, позаботьтесь, ладно?
— Постараюсь, — с серьезным видом кивнула наемница. — С собой ее брать не могу, сам понимаешь, но, может, удастся ее в Боевой зоне пристроить. Попрошу Плешивого, пусть ее за стойку поставит. Там и охрана поближе и заработать неплохо можно. Андроид-бармен, круто, ведь, так? Да и приглядывать за ней буду.
— Не надо, — покачал головой Райк. — Если все получится, я возьму ее на "Придвен".
— Ее? Мерзкого киборга? Ходячую ересь? — Вскинула брови Элеум.
— Она не по своей воле такой стала, — поджал губы скриптор. — И вообще, мой корабль — мои правила. Может, наши Хранители смогут ей помочь...
— Спасибо,— улыбнулся, устало прикрыв глаза, толстяк.
— Эй, а я? — Удивленно обернулся к торговцу внимательно прислушивающийся к разговору Пью.
— Для тебя, ыть, у меня тоже есть и подарок, и пожелание. — С серьезным видом кивнув, торговец медленно оттопырил на огромном, мало чем уступающим лапищам серокожего кулаке средний палец. — Вот, ыть, держи, пользуйся. А пожелание у меня к тебе такое. Возьми свое ружье, сними с него ствол, отполируй хорошенько, а потом сунь себе в задницу и проворачивай по часовой стрелке, пока не щелкнет.
— Не цените вы моей доброты и тонкой душевной организации, — наставительно поднял палец не перестающий ухмыляться снайпер, — от вас я терплю, слушаю всякое, а мог бы крысиного яду в суп, а потом бритвой по глазам...
Поднимая тучи пыли, бронированный фургон медленно продвигался на север...
ПРИМЕЧАНИЯ
38 — Цитата не точная, но не стоит забывать, что у Пью, наверняка, не было возможности изучать творения великого барда — книги на пустошах большая редкость.
Глава 11
Проснулся Райк от головной боли. Такое иногда случалось. Подкравшаяся мигрень, медленно и почти незаметно, словно группа высококлассных диверсантов захватывала плацдарм. Прилипала куском тухлой, влажной, пахнущей гнилью, и почему-то апельсинами тряпки к правому виску, прорастала ядовитой лозой в нижнюю челюсть, волосатыми лапками плотоядного паука-птицееда щекотала кожу, а потом неожиданно взрывалась волной острой боли, напрочь убивая способность хоть сколько-нибудь четко мыслить и оставляя только одно желание — спрятаться, уйти куда-нибудь подальше, закопаться в самую глубь земли, закрыться в противоатомном бункере, свернуться в клубок и наслаждаться тишиной и мраком...
В такие дни скриптор чувствовал себя оставленным на свалке, отслужившим свое и выброшенным за ненадобностью устаревшим еще до войны роботом. Суставы скрипели, пальцы не слушались, кисти рук ощущались, как плохо подогнанные по размеру перчатки, а ноги почему-то не слишком желали сгибаться в коленях, отчего походка подростка становилась дерганной и неуклюжей. Набрав полную грудь воздуха, Райк медленно выдохнул и заставил себя встать. Ничего страшного, не первый раз. И судя по всему, не последний. Ничего страшного. Надо просто заставить себя выпить немного теплой, уже слегка отдающей тухлятиной, несмотря на серебряное покрытие фляги воды, дотянутся до ботинок, зашнуровать, старательно держа при этом голову выше плеч — иначе окончательно "накроет". И закончив с этим нелегким делом, сунуть в рот протянутую наемницей пластинку концентрата. Стоило отвратительно безвкусному, сухому и шершавому, словно небрежно ошкуренная доска, брикету смеси из спрессованных, лишенных даже намека на влагу сухофруктов и мяса, коснуться нёба, желудок сжался, и к горлу подкатила тошнота. Райк снова вздохнул, и усиленно заработал челюстями. Мутило, по большому счету, не так, чтоб уж сильно, назад через нос не лезет, и ладно...
— Что, хреново? — Участливо поинтересовалась Ллойс.
— Голова болит. — Неохотно признался скриптор.
— Это все от тряски и духоты. Может, пойдем на крышу, а? А то я уже задницы не чувствую, — сочувственно кивнула наемница. — Кстати, у меня есть немного винта. Если совсем край, могу поделиться.
Скриптор удивленно посмотрел на девушку. Самой большой проблемой путешествия в фургоне оказалась невозможность уединиться. Каждый решал эту проблему по своему. Ыть просто сворачивался в комок и накрывался кучей тряпья, Умник старался держаться ближе к корме фургона, а сам скриптор, вооружившись молотком и гвоздями, соорудил себе нечто вроде комнаты из одеял. Пью предпочитал сидеть за баранкой. Кукла, пользуясь своей миниатюрностью пряталась в самых неожиданных местах, а наемница последние несколько дней проводила большую часть дня на крыше фургона, отговариваясь тем, что "Кто-то, ведь, должен быть на стреме". Но, как крепко подозревал Райк, на самом деле, девушка попросту отсыпалась или даже загорала. Об этом говорили и утащенный наверх ворох одеял и подозрительно потемневшая кожа предпочитавшей ночевать в его "отсеке" Элеум. А также то, что однажды решивший тоже прогуляться по "верхней палубе" скриптор с удивлением обнаружил, что люк надежно заклинен сделанной из отвертки заточкой.
— Само пройдет, — уныло покачал головой подросток. И постарался улыбнуться.
— Не хочу при всех хихикать и пускать слюни. К тому же для легких говорят вредно...
Улыбка вышла не очень радостной. Во всем, наверняка, действительно была виновата жара и тряска. Бронированная коробка фургона уже вторую неделю с дребезжанием и лязгом катила по, казалось, бесконечной, иссушенной солнцем равнине. Путешественники, по очереди меняясь за баранкой, глотали осточертевшие брикеты сухого пайка, чистили и подгоняли снаряжение, скрипели налипающей на зубы и вгрызающейся в кожу, казалось, вездесущей пылью, вразвалочку расхаживали, разминая ноги по просторному салону, вяло переругивались, споря, чья очередь садится за руль, и разбегались по кустам на редких остановках. Конечно, если бы они выбрали более прямой маршрут, то их путь бы сократился вдвое, а то и втрое, но чем ближе компания приближалась к обжитым землям, тем больше было "горячих" пятен, которые приходилось объезжать, теряя на это иногда по полдня. Подхватить лучевую болезнь и выкашливать потом собственный ливер, только из-за желания сэкономить пару часов никто, не хотел. Пустоши Свечения казались вымершими, только однажды попалась подстреленная из пистолета прямо на ходу Пью двухголовая, пятиногая тварь, названная, почему-то Райком, антилопой. Как впоследствии оказалась, настолько "фонящая", что даже единственный из путешественников, не теряющий жизнерадостного настроения и практически не замолкая травящий байки в стиле, "Он меня обидеть и тогда я бить его башка так, что он своей мозгой вся стенка и потолок пачкать!", Умник отказался ее есть. С одной стороны это было странно, поскольку серокожие обладали иммунитетом почти ко всем видам излучения, а мутант был постоянно голоден. С другой, в теле мутанта, наверняка, было полно солей тяжелых металлов, которые были ядовиты сами по себе, и употребление его мяса, вряд ли, принесло бы пользу даже боевому модификанту. Еще иногда встречались целые стаи волколаков — огромных, под центнер весом, слепых псов, умных и хитрых хищников, в последние годы уверенно вытеснявших плотно оккупировавших леса и пригороды поселений одичавших собак. Чем они питаются в степи, оставалось загадкой. Одна из свор решила, было, заинтересоваться фургоном, и легко догнав машину, начала зажимать ее в клещи, но выпущенная Куклой короткая и убийственно точная, моментально свалившая вожака, очередь из ручного пулемета резко поменяла приоритеты. Оставив пожирающих то, что осталось от их лидера псов-мутантов позади, грузовик, не снижая скорости, покатил дальше.
Выманенная кусочком шоколада из своего убежища Кукла, все еще дичилась великана, стараясь при каждом его приближении спрятаться за спину не расстающегося с карабином Райка, и, буквально, увивалась вокруг наемницы. Не сводящий голодного взгляда с киборга, в буквальном смысле слова, иногда начинавший при виде Куклы ронять слюну Умник в свою очередь не упускал возможности оказывать ей знаки внимания или делать комплементы (как сам это понимал), не забывая при этом к месту и не к месту перечислять свои многочисленные достоинства. В конце концов уставшая от постоянного бубнежа здоровенного мутанта Ллойс, с щелчком приведя в боевое положение силовой кастет заявила, что если услышит со стороны великана хоть еще одно слово о том, какая баба-железная башка красивая сиська, и какого размера тудыть-судыть у великана, то она сначала выбьет ему все до единого зубы, потом это самое тудыть-судыть ему оторвет, наколет на зубочистку, зажарит на силовом блоке грузовика и скормит птичкам. Если они, конечно, ее угощенье разглядят.
— Злой баба тоже Умник хотеть, — понимающе осклабился внимательно выслушавший Элеум серокожий. — Ре-вну-ет, вот! Я есть великий воин. Умник большой. Умник сильный. Но злой баба — башка волос плохой. Умник меньше, чем за четыре большой банка вкусный тушенка не будет с большой бабой тудыть-сюдыть. А железный башка — самка красивый. Умник сам железный башка сыновей хотеть. У нее волос красивый.
— А тебе не кажется, что ты несколько припух, чучело? Последние мозги ветром выдуло? Где ты у нее волосы видел? — Под общий смех путешественников подозрительно прищурившись, заметила Ллойс.
— Я кусты бегать тихо-тихо, смотреть немного. — Слегка удивленный непонятливостью окружающих, обезоруживающе разведя руками, пояснил мутант.
В фургоне воцарилось молчание.
— Жесть. — Усмехнулся Пью.
— Еще один озабоченный. — Устало спрятала лицо в ладони Элеум. — Ну, почему мне так не везет? За что?
— Вот, ыть, — вздохнул торговец. — Может, мы его выкинем? От греха...
— Лучше пристрелим, — буркнул, не сводя с серокожего пристального взгляда баюкающий на коленях свое оружие Райк.
— Кукла, от меня не на шаг. — Резюмировала Элеум. — Что же до тебя, сладенький, еще хоть один косой взгляд или, упаси Боже, я тебя ближе, чем в трех метрах от нее увижу, привяжу тебя за ноги к фаркопу и протащу твою жирную, прыщавую бронированую задницу за фургоном. Вуайерист, хренов.
— Вжик-вжик, — кивнула, клацая затвором пулемета андроид. — Большой. Мутант. Плохой. Кукла, Ллойс вместе. Ллойс. Хорошо. Райк — хорошо. Мутант— плохо.
— Большой баба бешеный. Дерется больно. Старый зубатый победила. — Вздохнул, слегка опасливо посмотрев в сторону поигрывающей силовым кастетом Ллойс, великан и обиженно отвернулся.
На том и порешили.
— О чем задумался? — Выдернул подростка из воспоминаний о событиях последних дней голос наемницы.
— Да... просто не по себе как-то. — Пожал плечами скриптор. — Пояс радиации, похоже, прошли. Горячих пятен все меньше. Дозы практически не схватили. Мы уже на обжитых землях. До Сити пара дней... А там — прямиком в форт Легиона. Мне дед печать... э-э-э... дал. Электронную. Экстренные полномочия. Так что, возьмем у командора винтокрыл — и в Хаб. Даже не верится.
— Библия Легиона. — Кивнула Элеум.
— Ну да, — слабо улыбнувшись, скриптор принялся массировать виски. — Как ты думаешь, Ыть до города дотянет?
— Учитывая, сколько в него всего, оказывается, напичкано, держится он неплохо, — моментально посмурнев, выпятила губу девушка и покосилась в сторону отдышливо сопящей то ли во сне, то ли в горячечном бреду, укрытой ворохом одеял туши торговца.
Толстяк выглядел откровенно плохо. Обычно розовая, будто у молочного поросенка покрытая пятнами раздражения от бритья кожа лица, побледнела, пожелтела и высохла, став похожей на сначала попавшей под ливень, а потом засохшей на солнце лист бумаги. Его постоянно знобило в последние дни, так сильно, что дрожь мешала ему есть. А еще его постоянно клонило в сон. Пью цокал языком и по обыкновению ухмылялся, не успевающая менять компрессы Ллойс ругалась и хмурилась. Но поделать они ничего не могли.
— Два-три дня — и зубатый будет, — важно покивал по своему обыкновению внимательно прислушивающийся к разговору мутант. — Надо башка резать и окно выкидывать. А то поздно будет. Жирный, большой. Много мяса. Много сала. Сильный зубатый станет.
— Заткнись, Умник, пока я тебе сам башку не отрезал! — Раздраженно прикрикнул на мутанта устроившийся на сиденье водителя Пью.
— Никто никого резать не будет. Понял? — Поддержала снайпера Ллойс. — Хотя, он, конечно, все равно, не жилец. Если только до города успеем... Помню, слышала пару лет назад краем уха, что в клинике Сити блокаду делать научились. Если не врали, конечно, обратно красавчиком ему уже не стать однозначно, но мозги сохранит. Только вот с рационом проблемы начнутся...
— Это как? — Не понял Райк.
— Белок, милый. Блокада — не исцеление. Тело упыря, мозг человека, понимаешь? А упыри могут питаться только белковой пищей. Легкоусвояемой. И не думай, что я про эту бурду из пакетов в виду имею. — Потрясла в воздухе брикетом концентрата Элеум. — Донорская кровь, как минимум. А, скорее всего, придется нашему упитанному другу на мясной рынок каждый день ходить..
— Это как?... Ты хочешь сказать, что в Сити тоже...
— Райк, ну ты, ведь, уже не маленький, — положив руку на плечо скриптора, произнесла Элеум. — Не только в городе. Везде одно и тоже. Разве что, кроме ваших баз. Но вы ни гидропоникой, ни запасами с резервов делиться не привыкли. Более того, Легион своей политикой по изъятию "опасных" технологий сам создает дефицит пищи... Ты в Сити бывал?
Дождавшись утвердительного кивка скриптора, Элеум тяжело вздохнула и продолжила. — В рестораны, значит, тоже ходил. Помнишь меню? Как там пишут? Бифштекс свиной, суп с мослами говяжьими, собачатина тушеная, крысятина на углях в собственном соку... А иногда просто — суп с потрохами. Без указания источника этих самых потрохов. Вот и на мясном рынке, если места знать, много чего найти можно... Это сейчас прячутся, стесняются, а года три назад, когда мор скота был, да черная плесень урожай зерна да картошки во всей области съела, вообще не стеснялись. Мясо не под прилавком было спрятано, а прямо на крюках висело, и грудинка, и ляжки, и ливер... Кровь в бутылках... литрами. Рабов так и называли — кровяной мешок. Возьмут, бывало, прямо при тебе вены вскроют и начнут кровь в кастрюлю цедить... Эй, ты чего?
— Не надо... я понял. — С трудом подавив неожиданный приступ рвоты, просипел подросток.
— Сити — свободный город, сладенький, — пожала плечами наемница. — И не думай, что если вы отстроили рядом форт, то кто-то решит поменять порядки. Пока стоит стена, будет и рабский рынок. А где рабы, там... сам понимаешь.
— А... ты... Ты тоже... ела?
— Мы, кажется, уже поднимали этот вопрос. — Брови наемницы сдвинулись к переносице, глаза сверкнули гневной зеленью, но девушка практически сразу взяла себя в руки. — Специально, сознательно — никогда. А в остальном, я что, какая-то особенная? — Лицо Элеум снова перекосилось в кривой злобной усмешке, на секунду превратившись в хищную звериную маску. — Когда тебе в клетку раз в неделю корыто тухлой баланды сунут, ты, ведь, не спрашиваешь, молодой ли был кролик, и кто сегодня шеф-повар? Жрешь, что дают, и стараешься не думать... Знаешь, Райк, — подвинувшись поближе к подростку, Ллойс оперлась спиной о стену и принялась щелкать вытащенной из кармана зажигалкой. — Я не самый лучший человек на свете. Я делала много таких вещей, от которых меня саму выворачивает. И что бы ты себе не напридумывал, я такое же дерьмо, как и все остальные. Не лучше и не хуже. И если ты планируешь, чтобы между нами сохранялось взаимопонимание, либо прекращай лезть ко мне в душу, либо принимай меня такой, какая я есть.
