— Здорово! — вздохнул больной, усмехнувшись. — И что посоветуете, доктор? Чай с вареньем или, может, горчичники?
— Терпение и немного чернил, — улыбнулся инквизитор и принялся копаться в своей сумке, которую оставил на полу. — Рана исчезнет через несколько дней...
Достав из сумки серебряную кисточку с белыми волосками, он заговорил с больным.
— Я покрою твою руку знаками, которые используют для изгнания демонов. Это ослабит сопротивление инородной для тебя силы и позволит твоей душе сделать свою работу, — сказал он, продолжая доставать из сумки все необходимое
Склянки и тряпочки, одна за другой, появились на полу, и вскоре возле постели Рэмола выросла небольшая походная лаборатория.
— Ты собираешься изгонять демона из демона? — вмешался Истэка. Все это ему не нравилось, фокусы из Черных Куполов нервировали и заставляли вспоминать о том, о чем он вспоминать не желал. — Это небезопасно и только навредит!
— Это не навредит, лишь причинит боль. Но Рэмол будет крепко спать и ничего не почувствует, — возразил юноша.
Он взглянул на Истэку, которого его слова ничуть не убедили, и нахмурился. Его злило даже не столько их недоверие, сколько то, что эти двое, — те, о встрече с которыми он мечтал столько лет, — ведут себя, как обыкновенные трусливые колдуны перед белыми совами. Неужели они не видят, кто перед ними? Неужели так же слепы, как и бестолковые монахи из ордена?
— Сомневаюсь, что это действенный способ лечения. Скорее всего, от твоих знаков Рэмол останется без руки! — начал высказывать свои сомнения Истэка. — Невозможно нарушить равновесие без последствий.
— Сейчас равновесия нет, — уже с некоторым раздражением объяснил инквизитор. Он ожидал большей понятливости от ученого, о гениальности которого так много слышал и читал. — В ином случае рана не появилась бы!
— Ты можешь быть уверен в том, что делаешь? — подозревающее прищурился Демонтин. — Ты можешь хоть чем-нибудь доказать, что это безопасно? Представь мне теорию или процитируй свой учебник, что угодно! Я не подпущу тебя к брату, пока не пойму, что происходит!
Инквизитор вдруг начал расстегивать сложный ворот своего одеяния, чем поразил обоих братьев. Серафимы смотрели на раздевающегося юношу, даже не решаясь его остановить от изумления.
Когда белая мантия была расстегнута, под ней обнаружилась рубашка из плотной ткани, тесно прилегающая к телу и полностью закрывающая его. Под рубашкой оказался еще одна, совсем тонкая, но с высоким, сложно застегнутым воротом. Когда была снята и она, серафимам открылся торс, покрытый вязью серебристых иероглифом и рун.
Самому Арланду чернила уже не помогали, не так давно перестали спасать и татуировки, поэтому он загонял под кожу металлические краски, но и их его сущность разъедала с отменным аппетитом, края символов были уже рыхлые и там заживали розовые шрамы.
Эти знаки были плохо знакомы Рэмолу, но Демонтин узнал их мгновенно. Хватило одного взгляда для того, чтобы ученого прошиб холодный пот, а крылья сотрясла внутренняя дрожь.
В его памяти воскресли страшные годы пыток в тайной Церкви. Этими самыми знаками черные монахи покрывали его тело, чтобы проверить, насколько силен просыпающийся внутри демон: чем громче орал от боли Истэка, тем сильнее должна была быть его сущность.
Демонтин, содрогнувшись от воспоминаний, которые и по сей день снились ему в кошмарах, посмотрел на юношу уже иначе. Был бы Истэка поэтом, он назвал бы эти черные глаза безднами боли... но он не был поэтом, потому просто пожелал юноше скорой смерти.
— Этого достаточно? — Арланд вопросительно посмотрел на Демонтина.
— Вполне, — кивнул ученый, едва совладав с пересохшим горлом.
— Я исцелю вашего брата так же, как когда-то лечил себя после ритуалов инквизиции. Они делали со мной примерно то же самое, — он кивнул на руку серафима.
Истэка не ответил, но по его взгляду инквизитор догадался, что больше его не будут отвлекать. Он сел на кровать возле больного серафима и, когда тот кивнул, сдунул желтоватый порошок со своей ладони ему в лицо.
После того, как Рэмол вдохнул крошечные частицы, его губы растянулись в блаженной улыбке. Он что-то пробормотал про небо, которого так давно не видел, и в следующую же секунду крепко уснул.
Протерев руку серафима марлей, промоченной в специальном растворе, инквизитор обмакнул кисть в чернила и приступил к работе.
Арланд наносил знаки на руку и плечо в тех местах, где сеть ран была реже. Он аккуратно выписывал каждую черту, но все они сплетались в хаотичную вязь из непонятных никому, кроме самого экзорциста, символов.
Под серебряной кистью кожа Рэмола начинала краснеть, места линий распухали и бугрились на глазах, будто нечто изнутри рвалось наружу. Но, несмотря на это, когда первое кольцо вязи на руке было замкнуто, самые маленькие из черных ран стали сами собой закрываться.
Истэка не верил своим глазам.
— Несколько дней, и рука будет здорова. После этого смойте чернила, чтобы равновесие восстановилось, — сказал инквизитор, закрывая чернильницу с хлюпающим звукам.
Истэка посмотрел на эту чернильницу, чувствуя себя как никогда странно. Когда-то и он изобрел нечто удивительное, связанное с одной чернильницей...
— Ты можешь остаться здесь до тех пор, пока Рэмол полностью не выздоровеет? — спросил Демонтин.
— Нет, я не могу остаться, я уеду сегодня же. Мне нельзя задерживаться, — покачал головой Арланд, вставая с кровати. Он стал поспешно одеваться.
— Не поедешь же ты в ночь. Побудь хотя бы до завтра. Ты хотел узнать что-то, так вот — узнаешь. Оставайся, и я расскажу тебе, что ты хочешь, — Истэка старался говорить спокойно, но голос не слушался и выдавал его волнение. Он просто не мог отпустить инквизитора теперь, когда сомнений в его истинной сущности не оставалось. Третий рожденный демон, который, к тому же, выжил в недрах церкви... в глазах Демонтина, так и не сумевшего одолеть своих врагов, это был подвиг.
Арланд взглянул на Истэку. Он уже понял главное, и задерживаться ради вопросов не было смысла: ничего нового ему здесь не скажут. Но он все-таки остался, потому что собрат попросил его.
Арланд забрал свои вещи с улицы и отправился на второй этаж, где выбрал себе одну из комнат. Она отличалась от прочих наличием балкона, из которого открывался вид на заснеженный леса.
Оставив сумку возле кровати, инквизитор решил переодеться. Костюм, который он был вынужден носить, был ужасно жарким и неудобным. Старая одежда нравилась юноше куда больше и, к тому же, она не так сильно пугала окружающих.
Переодевшись, инквизитор спустился вниз, где буквально по запаху нашел кухню.
За столом уже сидел Истэка, напротив него, теснясь в уголочке, устроилась ланк.
Арланд почти не видел змей до сих пор, но про себя отметил, что эта была очень красива. Золотая чешуя, медные волосы, отливающие на свету металлическим блеском, чистые золотые глаза... она была совсем девочкой, но она была прекрасна.
Раф, девушка, встретившая его, по-хозяйски суетилась у стола и вскоре ужин был подан.
За столом молчали, никто ничего не говорил, только девица все поглядывала то на инквизитора, то на Демонтина, то, очень редко, в свою тарелку. Арланд видел, что Рафнейрис все больше и больше волновало что-то, из-за чего она все вертелась и не могла заставить себя сидеть ровно.
Наконец, когда терпеть девушка уже не могла, она заговорила с незваным гостем.
— Ты сказал, твоя фамилия Сеймур. Ты случайно не граф?
— Да, я из графской семьи, — ответил Арланд, заставив себя посмотреть в ее сторону. Он как раз собирался проглотить стоявший комом в горле кусок мяса, и еще не прожевал картошку. И почему она выбрала именно этот момент?... Вышло очень неловко.
— А ты не знаком случайно с одной ведьмой? — спросила Раф, посмотрев на то, как инквизитор держал вилку и на кучку разбросанной вокруг тарелки еды.
— Тебе всех перечислить? — проглотив еду, экзорцист натянуто улыбнулся.
— Ну, с темненькой...
— Разве что только на практических занятиях в тюрьме Ордена, — решил пошутить то, но, судя по перекосившемуся лицу девушки, она не поняла шутки. Арланд давно заметил, что у окружающих его людей нет чувства юмора: кроме Бэйр никто никогда не понимал его шуток. — Темные маги по улицам не разгуливают, встретить их не так-то просто, — пояснил он. — А в темницах Ордена можно ознакомиться с их следом и с их возможностями.
— Ах, да! — облегченно вздохнула она. — Я имею ввиду темноволосую ведьму. У нее еще такая необычная внешность...
— Бэйр? — догадался Арланд. — Да, я знаком с ней.
— Я тоже...
— Она говорила обо мне? — неожиданно заинтересованно спросил инквизитор.
— Кажется, да, — кивнула Раф, припоминая рассказы об одном графе-свинтусе, который, кажется, страшно вскружил ведьме голову. Она сама даже не понимала, как сильно.
При взгляде на Арланда, Рафнейрис не могла не почувствовать некоторого разочарования. Они с Истэкой переглянулись и молча обменялись одинаковым мнением.
— Да, что-то такое мы слышали, — подтвердил серафим, упершись щекой о кулак.
— Значит, она была здесь, — задумчиво произнес юноша. — А как давно?
— А зачем тебе это знать? — насторожилась Раф.
— Я ищу ее.
— И с чего ты взял, что мы скажем тебе, куда она уехала?
Значит, все-таки уехала... Демонтин не перенес ее в другой мир. Арланд не заметил, что облегченно вздохнул.
— Мы с ней договорились встретиться, — продолжил он, оживившись. — Это должно было произойти несколько месяцев назад, но меня задержали дела в Ордене и я только сейчас начал ее догонять.
— Но она не говорила о том, что вы собираетесь встретиться, — обеспокоенно заметила Раф.
— Не говорила, — подтвердил Истэка.
— Конечно, — понимающе вздохнул Арланд и принял прежний отстраненный вид.
Он встал из-за стола, сухо поблагодарил за еду и отправился наверх, в свою комнату.
Оказавшись наедине с собой, инквизитор вышел на балкон посмотреть на лес и подышать свежим воздухом. Но это не принесло ему спокойствия, потому он вернулся внутрь и сел на кровать, надеясь хоть в отдыхе избавиться от неприятных чувств.
Арланда готовили к тому, что, став инквизитором, он уже никогда не будет принят людьми так, как раньше: его будут избегать и опасаться. Говорили, что и люди изменятся в его глазах— все они станут трусливыми, жалкими крысами, которые, выгораживая себя, будут подставлять по удар инквизиторской "справедливости" ближнего. Арланд был готов к этому, но никак не к тому, что его вид будет пугать даже могущественных демонов.
Даже, как он надеялся, безгранично мудрый Истэка Демонтин повел себя, как испуганная старуха. Когда понял, где оказался, Арланд надеялся, что трехсотлетний маг откроет ему глаза на собственную сущность... Но этого не было и не будет. Увидев лицо Истэки в момент, когда показал ему символы, Арланд понял, что давно знает намного больше о себе и себеподобных. Демонтина занимала только магия, а тем, что с ним делали в Церкви, он, похоже, никогда и не интересовался.
Надежды рушились, а цель становилась все менее ясной.
Что теперь? Найти Бэйр и попытаться сделать вид, как будто ничего не было, искать вместе с ней возможность перешагнуть грань между мирами? Опять бег вслепую от невидимого и неусыпного врага... Не первый раз Арланду пришло в голову, что его жизнь и его вечное бегство бессмысленны.
Сначала он пытался спрятаться от родных, скрыть свои способности. Потом скрывался от инквизиторов. И даже теперь, искалечив себя для того, чтобы затеряться среди врагов, он не может спать по ночам от мысли о монахах Церкви. Он живет в постоянном страхе и болезненных попытках спрятаться. И, кажется, Бэйр была права, он действительно стал параноиком: любой косой взгляд в его сторону заставляет Арланда леденеть от ужаса.
Ему самому неясно, как он дожил до своего возраста, не свихнувшись... Впрочем, как вообще это можно узнать в его случае?
Он вытерпел последние ритуалы, сделавшие его настоящим инквизитором, невосприимчивым к магии. Он и сам не знал, как его тело это вынесло, но теперь он оказался на самой грани: стоило хоть немного нарушить равновесие между сущностям, склонить чашу весов к чему-то одному, и он погибнет. Возможно, сущности столкнутся и уничтожат его, а если нет, то демон победит и тогда уже ни символы, ни зачарованная одежда не помогут скрыться от Церкви.
Правда была в том, что Арланд уже не мог терпеть. Он наконец завершил то, к чему шел многие годы, но потратил на это слишком много сил и на дальнейшую борьбу их у него просто не осталось.
От смерти инквизитора отворачивали две важные вещи. Первое — скорее всего его смерть будет долгой и мучительной, потому что ни демона, ни инквизитора так просто не убьешь. Быстрая регенерация и невосприимчивость к любому типу магии сделали свое черное дело. Вторая причина — надежда. И сейчас Арланда не оставляла надежда, что когда-нибудь все будет хорошо, а сейчас ему нужно лишь перетерпеть все это, пересечь черную полосу в жизни, длящуюся вот уже одиннадцать лет — если считать от момента, когда он узнал, что за существование его ждет. Но хорошее оно ведь всегда в будущем, так подбадривал себя инквизитор. До счастья надо суметь добраться, дожить, ведь никак иначе его получить нельзя...
Забывшись в размышлениях, Арланд не заметил, как в комнате стемнело, и теперь решил, что можно лечь спать. Забравшись под одеяло и положив голову на подушку, инквизитор вдруг с удовольствием почувствовал знакомый запах. Подушка и одеяло были пропитались особой смесью ароматов... так Бэйр пахла на балу.
Неужели она спала именно здесь, в этой комнате?
Прижавшись носом к подушке, Арланд глубоко вдохнул, и в его голове закружились приятные воспоминания.
Он редко вспоминал о ведьме, но теперь этот запах всколыхнул в нем прежнюю увлеченность.
Конечно, она не была красавицей, от нее не перехватывало дыхания, как пишут в книгах. Но ее простота, доходящая до дикости, ее непосредственность и свобода, которую она себе позволяла всегда и во всем, завораживали Арланда.
Бэйр представлялась ему дитем темного леса, живущим по своим коротким правилам и не знающим ничего, кроме них. Инквизитор ничуть не удивился, узнав о том, что она иномирянка: где-то в душе он с первого дня верил в это. Верил в то, что она — существо не отсюда, неугомонный дух, посетивший этот мир с ему самому неизвестной целью.
Закрыв глаза, он вспоминал ведьму во всех подробностях, думал об их совместные приключения и представлял, как и когда они снова встретятся, и сам не заметил, как уснул за этими мыслями.
На рассвете в его комнату зашел Демонтин и разбудил. Еще сонного Арланда серафим проводил в кабинет брата, угостил бесконечной чашкой кофе и начал делать то, что и обещал: рассказывать, все что знает, и отвечать на все вопросы. Арланд, в свою очередь, рассказал все, что ему удалось узнать за время обучения в Ордене и собственных поисков.
— Ты должен показаться Мартину! — сказал Истэка, воодушевленно улыбаясь. Теперь, когда с него сошла вся спесь, Арланда не покидало ощущение, что перед ним сидит его ровесник, такой же юнец двадцати пяти лет, который до сих пор приходит в восторг от жизни и чудес, которые в ней случаются.
