Те, кто позлее, посильнее, да помоложе выхватывали лучшие куски, отталкивая в сторону более слабых и старых своих сокамерников. Там их супцом горячим не кормили, да и пили они вонючую воду, протекающую прямо по каменному желобу посреди ямы и спать им приходилось на скудной подстилке из полуистлевшей соломы, прямо на грязном каменном полу. Так что нынешнее его содержание еще прямо таки аристократическое, впрочем, как ему и положено по статусу. Интересно, долго бы он протянул в одной яме с десятком головорезов, без своего магического дара? Так что не будем стонать да жаловаться, не все еще так плохо, как могло бы быть при самом худшем раскладе. Впрочем, при самом худшем раскладе он был бы уже мертв. А пока он, выздоравливающий мужчина в самом расцвете лет, еще и пожравший перед сном от пуза, так что грех жаловаться, что давно волосы не мыты или тело от впитавшегося пота почесывается. Слава святому кругу жив, а там дадут древние и новые боги, так и в их городок приедет ярмарка.
С такими успокаивающими мыслями лэр опять задремал и даже не услышал, как ранним утром к нему вошел тот самый козлобородый. В этот раз одет он был не в бесформенную хламиду с надвинутым на глаза капюшоном, а в строгий темный костюм, правда, черная полумаска на всякий случай скрывала лицо. Свет в подвале он не зажигал, на этот раз ограничась дежурным освещением, а подойдя к прутьям решетки, включил фонарик на своем айфоне и внимательно осмотрел саму решетку и спящего пленника. Послушал его равномерное сопение выздоравливающего человека, уже без стонов от боли, он удовлетворенно кивнул. Посмотрел на пустую миску, стоящую на табуретке, с лежащей в ней белой пластиковой ложкой, проверил заперта ли решетка. Хотя был в этом уверен, но так — на автомате, как говорится, на всякий случай. Потом опять удовлетворенно кивнул, пригладил черные с сединой волосы и так же потихоньку вышел из подвала.
* * *
-Значит, Андрей, говоришь он по-русски не говорит, тебя совсем не понял? А о чем ты с ним поговорить хотел? Что спрашивал — раз, говоришь, что не понял? — задал невысокий вопрос присевшему на край табуретки молодому тюремщику, когда тот поднялся в комнату наверху.
-Так, это... — заелозил здоровяк. — Я ему и говорю: на, говорю, хавай! А он что-то по своему пролопотал, но миску просунул под дверь и взял потом.
-Ага, ну хорошо. А чем кормил говоришь?
-Так, это... Супа капустного варил и себе и ему, на двоих, короче.
-А больше ничего не говорил? Ну, может, по-русски чего спрашивал, там слово какое или еще чего?
-Неее, мастер! — мелко и быстро замотал головой парень. -Ты же мне сказал, что заразный, я и не подходил близко. Супца ему ливанул и свалил сразу, -уверенно соврал Андрюша, преданно глядя в глаза козлобородого.
-Гм... ну, молодец, иди тогда. — показал тот ему на дверь. Потом, спохватившись, вытащил из кармана пухлое партмоне и, вынув, протянул ему пару тысячных бумажек. -Ах, да... вот тебе на продукты, ты себе покушать возьми и больного нашего покормить не забудь. Ты же утром еще не кормил его?
-Да я же только проснулся, рань такая. — раззявил рот в зевке Андрей и по детски потер кулачками глаза.
-Ну ты его корми, не забывай. И вечером тоже. Не пропей только все деньги разом. Я дня через три прилечу, проверю. Спрошу у нашего гостя, как ты его кормил. Ну все, иди! — махнул ему рукой козлобородый.
Сероглазый увалень посмотрел на выданные ему деньги и, не скрывая совершенно дурацкой улыбки, растянувшейся во весь рот, свернул и зажал их в кулаке. Правда, при этом бросая косые взгляды на присутствующую здесь же Ираиду. Потом, постояв пару мгновений и сообразив, что от него больше ничего не хотят и все цэу уже выданы, метнулся за дверь.
-Зря ты ему два косаря отвалил, он же теперь каждый день будет, не просыхая, свою паленку глушить. — скривилась Ираида, глядя на закрывшуюся за пареньком дверь.
-Да пусть бухает, меньше вопросов будет задавать. Да и пожрать он любит, поэтому пьян-не-пьян, а всегда себе что нибудь в своей каморке сварит. В отличие от некоторых. — глянул он на рыжеволосую подругу.
-Ой, Гера, вот только не надо мне нравоучений. Я тоже готовлю, не часто просто. Денег мне лучше оставь.
Человек в темном дорогом костюме вздохнул на показ и вынул из портмоне две пятитысячные купюры и протянул рыжеволосой подруге.
-Блин, Гера, ну я где такое тут разменяю! — сказала ведьма и тут же выхватила протянутые купюры.
-Не надо, так обратно давай! Все одно тоже на вино изведешь.
-Ага, щазз! -Усмехнулась рыжеволосая. -Дай еще пару бумажек, в город съезжу, в кафе схожу, развеюсь, может в кино потом. Сижу тут неделями, никуда не выхожу. А ты знаешь, только такси туда-обратно в тысячу вылезет.
-Ох, Ираида, нет чтобы самой хорошо готовить всегда, так ты в кафе едешь. И сильно на вино не налегай, а то знаю я тебя пьяную, выпьешь и сцепишься с кем, начнешь скандалить опять, к официантам цепляться. — Недовольно пробурчал козлобородый, но все же выдал ей еще денег.
-Спасибо, Гера, я по твоему возвращению мясо с грибами приготовлю, как ты любишь — обещаю. И скандалить нигде не буду, не волнуйся.
-Такси уже пришло. — Посмотрев на тренькнувший айфон сказал Герман и пройдя к дивану, взял объемный дорожный саквояж. Потом поцеловал свою рыжеволосую подругу. — Ну ладно, умницей будь, я как и сказал, прилечу дня через три, не скучай. Звони. Да, Ида, ты за Андрюшей посмотри, чтобы не забывал пленника нашего болезного покормить и не торчал там у него.
-Да что ему сделается, мужику, почти неделю без еды провалялся и на поправку пошел, без всяких лекарств притом. Все же у этих гастарбайтеров деревенских здоровья вагон. Привыкли там навоз вилами кидать, так что ему тут будет. Значит, и до капища дотянет без проблем, не подохнет. Скорее бы весь снег сошел, да просохло все. -Ведьма вдруг застыла со злым выражением лица. -А я бы не ждала с моря погоды, в подвале и устроила жертвоприношение.
-Все, некогда мне! Ираида, потом поговорим, хотя обсуждали уже. — Недовольно сказал мастер и вышел в прихожую.
* * *
Как показалось Вардису, прошла целая вечность нахождения его в полутьме подвала, когда наконец скрипнула дверь, свет зажегся и в подвал, покачиваясь, вошел Андрюша.
— Все, Ираидка усвистала, теперь можно и расслабиться. Её, стервы, точно до утра не будет. Мы с тобой сразу и отобедаем и отужинаем.
Вардис, оперевшись на стену, присел на топчане. Так, по всей видимости была ночь, раз так долго не входил никто, а теперь, значит, там день, раз еду опять принесли. Надо не забыть, еще одну зарубку, в импрвизированном календаре поставить.
— Во мля, брателла, у тебя же тут и присесть некуда. — поскреб затылок светлоглазый гигант. В руках он все так же держал неизменную закопченную кастрюльку. -Ну ща, погодь, я притащу чего-нибудь сверху.
Он подумал, потом поставил кастрюлю прямо на бетонный пол, рядом примостил эмалированную чашку, вынутую им из-за пазухи вместе с буханкой серого хлеба, а из кармана спортивных штанов вынул небольшую банку маринованных огурцов.
Через минуту он появился, держа в одной руке старый табурет, а в другой небольшой пакет. Поставив табурет недалеко от решетки, он поискал глазами по сторонам и, увидев, принес из угла какой-то пыльный деревянный ящик. Постоял пару секунд, видно, соображая чем протереть его от пыли, потом махнул рукой и уселся на него своей широкой задницей.
— Одному бухать стремно, а тут ты. Я курицу с капустой потушил, правда, подгорела чуток, да не страшно. — махнул он рукой и водрузил кастрюльку и банку с огурцами на табурет. Затем вынул из пакета луковицу, небольшой кус сала, каральку краковской колбасы, алюминиевую банку жигулевского пива, складной нож, ложки и два граненых стакана. Последней, явившейся на свет, стала литровая пластиковая баклашка наполненная прозрачной жидкостью.
— Во! — показал большой палец Андрюша. — Водяра норм, а чего в магазине брать, если в киоске она дешевле.
Он показал Вардису принесенную бутылку. — Да не боись, не загнешься, тут ее все в поселке берут. И идет за милую душу! Этот... нектар, во! — заржал здоровяк. — Вспомнил просто нашего завхоза в детдоме, он водяру завсегда так называл.
Вардис внимательно наблюдал за действиями пришедшего, запоминая сказанные им слова и стараясь понять, что они значат, соотнося сказанное с произведенными парнем действиями.
— Давай свою миску, — протянул руку парень.
Он открыл кастрюльку, зажмурясь и расплывшись в улыбке, вдохнул распространившийся по подвальной комнате запах тушеной капусты. — Люблю повеселиться, особенно пожрать. Двумя— тремя батонами в зубах поковырять, — вновь заржал тюремщик.
-Держи! Курица и капуста. — подсунул он полную миску под дверь решетки. Затем откромсал солидный кусок от буханки, положил на него пару ломтиков сала и крупный маринованный огурец. — Закусь держи.
Вардис с благодарностью принял огромный бутерброд и, показав на миску, повторил. — Курица и капуста.
Гигант, распахнув глаза, пялился на пленника, казалось с минуту, а потом заулыбался и мелко закивал. -Точняк! Молодец, по-нашему сказанул. А еще можешь? Ну, что еще запомнил? -Уставился он вопросительно на пленника.
— Одному бухать стремно, а тут ты, — послушно и почти без акцента произнес Вардис, чем вызвал у гиганта приступ смеха.
Он хлопал себя по коленкам и утирал глаза:
— Ну молоток! Ваще, реальный пацан!
Потом, отсмеявшись, вроде как смутившись, спросил:
— Ничего, что я тебя на ты зову? Так-то видно что ты мужик взрослый, но я как-то на вы не привык.
Вардис пожал плечами и развел руками, давая понять парню, что не понял о чем идет речь.
— Да и ладно, буханем тогда давай. — протянул ему парень граненый стакан, до половины наполненный принесенной жидкостью. -Правда, запить только одна, — показал он на банку с пивом. — Но ты закусывай. Вздрогнем?
Здоровяк влил в себя полстакана водки и тут же присосался к пиву, громко чмокая и сопя. -Х-хорошо! Я-то стаканчик уже пропустил прямо у киоска, когда за ней бегал. Там же и на разлив дают. Ну чего ты? Пей.
Вардис уже понял, что в баклашке был алкоголь и даже знал, что значит водка. Он... вернее молдавский паренек пробовал ее пару раз, но был не в восторге. Там, где он рос, все делали домашнее вино, к которому он был более привычен. Впрочем, в этом вопросе лэр полностью поддерживал того рабочего. Он сам сейчас с удовольствием бы выпил хорошего домашнего вина. Лэр сделал из стакана пару мелких глотков, стараясь не вдыхать резкий запах и сразу закашлялся от перехватившего дыхания.
— Ну, блин, ты ваще бухать не можешь, что ли? Ну да, если больной, то не в кайф, — поскреб гигант затылок своей широкой пятерней. Ну тогда я сам выпью, а потом пожрем, я чайку замучу. Там пряников еще нам купил, шоколадных. — Андрюша набулькал из баклашки себе еще полстакана и, заглотив водку, с удовольствием захрустел огурцом.
Глава 3
Вардиса, как всегда, разбудил скрежет засова и скрип открывающейся двери.
Днем они хорошо пообщались с Андрюшей. Вардис даже допил свою порцию дешевой водки, налитую в самом начале обеда. Хотя удовольствия не получил, может, он просто не привык к столь крепким напиткам. Но, как известно, глоток вина частенько спасает от хандры, улучшая настроение.
В великих княжествах, да и в самой империи, церковники делали виноградный бренди, который из-за своей дороговизны и непривычной крепости не имел успеха у дворян и зажиточных горожан в его владении. Да и смысл вливать в себя дорогую, обжигающую горло субстанцию, если в любом трактире можно взять бутыль хорошего, но дешевого домашнего вина или кувшин свежего пива принесенного прямо с ледника. Правда, как слышал Вардис, крепкий виноградный напиток церковников пользовался успехом в северных королевствах, хотя там и вино стоило намного дороже. Виноград-то там совсем не вызревал.
А пообщались они вчера хорошо. Пьяный парень, наверно, часа два провел в подвале у решетки камеры и почти все время что-то говорил, сам того не ведая, пополняя словарный запас заточенного в клетке лэра. Парень еще несколько раз булькал себе в стакан огненной воды, с кряхтеньем опрокидывая в себя и закусывая салом, луком и огурцами, не забывая делиться этой нехитрой закуской с Вардисом. Ушел Андрюша, изрядно набравшись и опустошив баклашку больше, чем на половину. Долго потом объяснял лэру, что ужина не будет и он пошел спать. То же самое настоятельно рекомендуя и пленнику, показывая это пантомимой — тыча пальцем в топчан, жмурясь, кладя голову на ладони и громко хрюкая, изображая храп. Затем выдал ужин сухпаем — большой ломоть хлеба, четверть каральки краковской колбасы, соленый огурец и половину крупной луковицы. Подумал немного и добавил, из прозрачного пакета, три шоколадных пряника.
Вардис уже полностью проснулся, когда со стороны двери послышлся шум и какое-то бормотание. Будто кто-то в темноте оступился и выругался от этого. Наконец загорелся электрический свет, и из-за колоны вышла рыжеволосая растрепанная женщина, одетая в темно-синий брючный костюм. В одной руке она держала яркий голубой шарф, а в другой бутылку из темного стекла. Покачиваясь, она сделала пару шагов, приблизившись к решетке чуть не вплотную. Постояла, таращась на пленника, пока Вардис, кряхтя, принимал сидячее положение. Затем отхлебнула из бутылки, так, что рубиновая жидкость заструилась у нее по подбородку и заговорила пьяным хриплым голосом, вперив в пленника безумный взгляд, выставив указательный палец по направлению к решетке.
— С-сука, ты! Зачем тебя тут держать? Ну, скажи зачем? — постояла, опять всматриваясь в тень камеры, и, пьяно икнув, вновь отхлебнула из бутылки, утерев потом рот тыльной стороной ладони.
— Т-ты кто такой? Г-гстар... гастрб-байтер ван-нючий! Мр-разь и пыль у моих ног! Я — Ираида, верховная жрица храм-ма с-сияющей тьмы! Я тебя на этом алтаре резать буду. Всю кровь из тебя выпущу, во славу темного владыки! А он меня потом нагр-радит. — она, опять икнув, отхлебнула из бутылки. И прошипела. -Ты чего, молчишь, сволота? Понял, ч-что я сказала?
Она опять постояла, покачиваясь, с совершенно стеклянным взглядом, будто обдумывая что-то. — Точно! Я так тебя и буду звать. Быдло. Грязь под ногами избранных, имен не имеет. Ты — быдло! Понял?
Вардису уже стал надоедать этот цирк, но он все же старательно запоминал слова, сказанные пьяной женщиной.
— Ну, что молчишь? Ты, мужик смазлывый, конечно, но все равно чурка деревенская, гастарбайтер. Вот, если постараешься, стриптиз для меня будешь танцевать, г-голым, я тебе подольше пожить р-разрешу. Понял меня, быдло?
Вардис холодно улыбнулся, уже многое, что говорила эта женщина он понял, но пока выдавать свои знания ему было не с руки. Он подался вперед и произнес на общимперском, показывая на бутылку. — Ты, наверное, местная ведьма и хозяйка? Но выглядишь ты как последняя шлюха в зачуханном борделе, а говоришь и вино пьешь прямо из бутылки, как пьяный норд, укравший у беззащитной вдовы пару ливров.
