Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)

Спасением стал собственный благотворительный фонд под прямым управлением Александры.

— Герр Хорст, — не слишком вежливо прервала мою задумчивость Маша. — Так зачем?

— Взрослые должны сами отвечать за свои поступки, — попробовал отшутиться я. — А дети... советским детям можно помочь.

— Только советским?

— Им тяжелее всего.

— Почему? — нахмурилась Маша.

— Вашей стране нужен не коммунизм, а образование!

— Неправда! СССР вкладывает огромные средства в школы и университеты!

— Попы тоже церкви для прихожан строят, — пошел на обострение я. — Так и большевики, сперва строят школы, а затем насаждают в юные доверчивые умы марксистскую лженауку. И этого еще мало, — продолжил я перечислять популярные страшилки, не обращая внимания на выражение Машиного лица. — В ваших учебных заведениях слабая, не соответствующая современному развитию техники материальная база. Под прикрытием идеологических лозунгов проводится политика ограничения доступа к новейшим достижениям европейской и американской науки. А еще, и это, пожалуй, самое страшное на сегодня — штаты преподавателей закрыты квалифицированными кадрами едва ли четверть!

— Да как, как вы можете так говорить! — задохнулась от возмущения Маша. — Чтоб вы знали, счастье советской молодежи состоит в том, что она, будучи избавлена от физического закабаления, не знает и закабаления духовного. Материалистическая наука фундаментирует ее взгляды...*

— Маша, вы же очень умная девушка, зачем вы говорите не своими словами, а глупыми штампами газетных передовиц?

— Вы, вы...

В ответ я демонстративно отвернулся к окну.

На самом деле советское образование далеко не так ужасно, как я пытаюсь его представить. Пусть оно не самое лучшее в мире, однако сырцовский всеобуч, без сомнений, прочно сидит в первой мировой десятке.** С институтами и университетами дела обстоят заметно хуже, впрочем, и тут не "кошмар-кошмар-кошмар". Единственный серьезный недостаток системы — безжалостная трамбовка мозгов в духе марксизма-ленинизма. И то, назвать это страшной бедой прямо сейчас нельзя: матерям, отцам и большей части педагогов мозги промыть не успели; дети, по крайней мере этого поколения, связь с реальностью не потеряют.

Есть лишь один неприятный нюанс: если все так неплохо, то как объяснить мое и стремление помогать именно советским, а не немецким, румынским или китайским детям?

Несмотря на все мои старания, молчание Маши не продлилось и пяти минут. Любопытство, или, что гораздо вернее, задание любимого наркома, пересилило обиду:

— За прошлые три года вы обеспечили великолепной техникой и учебными материалами двести сорок три школьных кабинета электротехники. Почему, почему именно электротехника?!

— "Quantum Fund" охотно бы профинансировал кружки изучения реальной истории вэкэпэбэ, — брезгливо поморщился я. — Не двести сорок три, а двадцать три тысячи. Да разве такое позволят? Вот на что радиодело нужный советскому хозяйству предмет, и то запретили. Там, — я выразительно ткнул пальцем вверх, в металл крыши автомобиля, лишенный ради экономии кожаной мерседесовской обивки, — прямо сказали, нечего поважать контру, ночи на пролет слушающую "Российский национальный фронт" фашиста Ларионова.

— Так вы правда надеетесь внести сумятицу в мировоззрение школьников!

Молодец Маша! Сама, разве что с небольшой подсказкой, сумела вскрыть суть "мягкой силы", или второй слой маскировки, призванный скрыть необъяснимую симпатию немецкого мультимиллионера к России нового мира.

— Люблю делать простые добрые гадости, — подтвердил я Машину догадку. — Истина познается в сравнении. Даже у самого твердого ленинца появятся неудобные вопросы, если подаренная буржуями техника, на которой учился в школе, на порядок лучше заводской.

* * *

— Вы настоящий антикоммунист!

— Да, и горжусь этим. Наш фонд ненавидят в чека и Политбюро, нам регулярно срывают договора, то и дело отказывают в визах нашим инспекторам. Партактивисты на местах стыдливо сдирают шильдики, вымарывают из учебных пособий "вражеские" названия. Да вот беда, никак не находится иных дураков, готовых регулярно дарить вашей стране оборудование на суммы с квадратными нулями.

— Всего-то какая-то электротехника... — кажется, девушка сама удивилась истинности своей догадки. — Она правда так опасна для дела социализма?

— Еще как опасна! — согласно мотнул головой я. — Хотя знаете, Маша, есть вещи, куда более страшные для большевиков. Например, дифференциальное исчисление или общая теория электромагнитного поля.

— Правда?! — Машины глаза широко распахнулись от моего признания, и лишь позже, через бесконечные несколько секунд, в них сверкнула искра обидного понимания. — Ой!

Я скорчил ехидную буржуинскую рожицу, а она... вдруг всхлипнула, и совсем по-детски прикрыла ладонями полные слез обиды глаза.

Водитель злобно зазыркал в зеркальце заднего вида, все равно, утешать девушку я не собирался. Она, конечно, даже в плачущей форме более чем мила и очаровательна, да только здесь и сейчас она представитель капитально засевшего в моих печенках наркомата. Machen Sie sich erst einmal unbeliebt, dann werden Sie auch ernstgenommen, как частенько любит повторять в тесном кругу друзей и соратников рейхсканцлер Аденауэр.

* * *

Пусть лучше Маша поскорее изольет обиду своему наркому, глядишь, мы сразу и поймем, можно с новым начальником иметь дело в будущем, или на должность для вида поставили тупого выдвиженца из селюков, а реальную венчурную филантропию в СССР следует организовывать через кого-нибудь другого.

\*Незначительно измененная цитата из передовицы журнала "Смена" 1936 года.\

\**7-летнее всеобщее обучение в СССР было осуществлено только в 1950-56 годах.\

\

Борис Черток в 1945 году писал, что обычные заводские немецкие лаборатории битком набиты измерительным оборудованием, о котором в СССР мечтал любой НИИ, а кафедры университетов и вовсе ни разу не видели.\

\

Сначала заслужите нелюбовь, тогда вас начнут воспринимать серьезно.\

При виде нового здания МЭИ мое сердце пропустило удар. Треугольный, украшенный массивной лепкой фронтон — мажорная стилизация под древнюю Грецию, высокий ряд выдвинутых вперед колонн, под ними — вливающаяся в широко распахнутые порталы дверей толпа веселых, нарядно одетых студентов. Черт побери, когда-то, в навсегда потерянном 21-ом веке, я был таким же как они! Стоял перед ГУКом УПИ, любовался на летних, открытых солнцу и взгляду девушек. Думал об он-лайн играх и мечтал о настоящей любви. Каких богов просить, что бы вернуться туда хоть на минутку?!

— Нас ждут, герр Киргхмайер, — поторопила меня Маша холодным как руки чекиста голосом.

Наваждение ушло; а вот мечта рассыпаться осколками реальности отказалась.

Наркомовская секретарша, сменившая гнев на роль экскурсовода, старалась зря. В коридорах института меня не смогли тронуть за живое ни отделка стен живым мрамором, ни огромные хрустальные люстры, ни шикарный, навощенный до зеркального блеска паркет. Тяжеловесные, подчас неуклюжие и старомодные "завоевания социализма" бессильно меркли на фоне радостных лиц местных парней и девчат. Я, не сегодняшний, а тот, что остался в далеком старом мире, шел рядом с ними по коридорам МЭИ; более всего я боялся размазать об тухлый официоз чувство тайной, пронесенной через пропасть времени сопричастности.

Если бы Маша привела меня в скучный актовый зал, я бы, наверно, сразу же развернулся и ушел. Однако "праздничный митинг" оказался настоящим митингом, в изначальном, буквальном значении этого слова. Студенты толпились в огромном, обнесенном по периметру колоннами зале свободно, без всякого порядка. Переговаривались друзьями, задорно шутили, с немалым уважением, но без малейшего подобострастия комментировали слова выступавшего с невысокой трибуны невысокого, почти лысого старичка.

— Это профессор Круг, — заочно представила докладчика Маша.

— Так вот он оказывается какой!

Маша недовольно покосилась на меня, пытаясь разыскать в восклицании уничижительный для социализма подтекст. Не найдя такового, небрежно отметила на всякий случай:

— Товарищ Лукашенко думает, не назначить ли товарища Круга директором МЭИ.

— Хех, — фыркнул я возмущенно. — Надо же, он еще думает!*

Общение по вопросам оформления школьных электротехнических лабораторий с Карлом Адольфовичем я начал года два назад, первое время удивлялся — что мне напоминает стиль его писем. Начал искать и, к собственному немалому удивлению, обнаружил учебник "Основы электротехники" за авторством товарища Круга в спасенных со смартфона материалах.** Издание оказалось аж 1947 года, невообразимая древность, однако же... мой преподаватель ТОЭ рекомендовал своим студентам именно эту книгу, обзывая авторов многочисленных последующих версий курса "невежественными эпигонами".

Оставив вновь обидевшуюся девушку разбираться в оттенках собственных чувств, я устремился навстречу спустившемуся с трибуны профессору. Представился, выразил свое глубочайшее почтение, упомянул московскую жару, и мы как-то очень легко перескочили с вежливых тем на обсуждение моделей магнитных пускателей асинхронных двигателей средней мощности. Зафиксировав позиции, переключились на дроссели насыщения, затем — принялись сравнивать жидкостные реостаты и системы мотор-генератор в управлении шахтными подъемниками. Маша тусовалась рядом с обескураженным видом — ее помощь как переводчика нам не потребовалась, товарищ Круг шпрехал по-немецки едва ли не лучше меня самого.

* * *

Митинг, между тем вовсю катился к завершению. Карл Адольфович все настойчивее звал меня в индивидуальную экскурсию по лабораториям, да еще с прозрачными намеками на припасенный для протирки коллекторных щеток коллекционный коньяк. Секретарша наркома пребывала в растерянности — оставить меня в покое ей не позволяло поручение начальника, навязываться же пить в компанию двух "немцев" — неполиткорректно и опасно для репутации.

Как видно, комсомольские боги услышали молитвы своего очаровательного адепта:

— Товарищ Лукашенко, товарищ Лукашенко, — вдруг обрадованно закричала Маша. — Мы тут!

Я неохотно обернулся, как ни интересна беседа с профессором, совсем игнорировать приезд столь долгожданного наркома нельзя.

На меня в упор смотрел электрозаводской профорг Лукашенко. За минувшее десятилетие он изрядно обрюзг и лишился чуба. На лице проступили мелкие склеротические жилочки, а под глазами набрякли мешки. Мелькнула мысль — неужели много пьет?

— GrЭss Gott! — без всякой заминки приветствовал я старого знакомого.

Подобных накладок я не опасался. Похожих друг на друга людей в мире хватает, однозначно признать во мне бывшего белоподкладочника Алексея, или, тем более, убитого пограничниками Алексея Обухова, не сможет никто. Подозревать же можно сколько угодно — допросить, или, тем более, арестовать мультимиллионера-филантропа из Германии без железобетонных доказательств чекисты ни за что не решатся. Да и с доказательствами — подумают десять раз.

Лукашенко, в отличии от меня, к встрече с призраками прошлого морально не готовился, поэтому с ответом задержался куда дольше допустимых приличий. А когда пришел в себя — ограничился притворной крокодиловой улыбкой, рукопожатием и парой формальных фраз. Наш с ним совместный выход "к широким народным массам", на который неоднократно ссылалась Маша, очевидно, сорвался — поздравительная речь наркомпроса, на радость студентов, оказалась предельно простой и краткой.

Я уже собирался вежливо отказать Карлу Адольфовичу в приватной экскурсии и отправиться в отель, к жене и детям, как услышал в спину тихое:

— Если ты Алексей, то знай: я доносов на тебя не писал.

Внешне вида я не подал. Зато про себя... едва тлевшая под броней цинизма вера в людей полыхнула ярким огнем. Если советский нарком способен на столь честное признание, то дни большевиков сочтены. Скоро, очень скоро они окажутся на свалке истории нового мира. А вот стоящие в этом зале студенты — они останутся и, даст Фарадей и Максвелл, вытащат, да не кровавый СССР, а великую Россию — в число ведущих мировых держав. Не по размеру суши и глубине Байкала. Не по количеству танков или ракет с ядерной начинкой. Но по уровню открытий ученых, таланту писателей, мастерству специалистов, инженеров, столяров и станочников, а если взять шире, — свободы и счастья всех, кто тут живет.

Одним движением, отстранив какого-то "выпукляющего вузирование" замшелого завхоза, я взлетел на трибуну. Оглядел море радостных, улыбающихся, или чем-то озадаченных лиц. Каким-то чудом, а скорее въевшейся в кровь и плоть привычкой, удержался от перехода на русский.

— Guten Abend meine Herren Studenten! У электротехников есть хорошая традиция: раз в пятьдесят миллиардов лет они строят новую атомную электростанцию!

Вовремя среагировавший на мою инициативу, и также успевший подняться на трибуну профессор Круг аж поперхнулся смехом, но перевел все точно. Осторожные ответные смешки господ студентов по мере понимания шутки переросли в дружный хохот. Зафиксировав взмахом руки внимание участников митинга, я продолжил экспромт:

— Меня зовут Хорст Киргхмайер, я учредитель "Quantum Fund".

— Нешто вправду?! — не удержался кто-то из студентов.

— Да-да, тот самый, — переждал я быстро угасшие смешки. — Думаю, многие из вас успели отучиться в наших школьных кабинетах электротехники. И мне кажется, эту традицию необходимо продолжить! Прямо здесь, несколько минут назад, мы с товарищем наркомом Лукашенко договорились, что фонд поставит в ваш институт полный комплект оборудования для двух лабораторий — нерегулируемого электропривода постоянного и переменного тока!

Профессор Круг на несколько секунд прервал перевод, внимательно посмотрел на зависшего наркома, на мило хлопающую ресницами Машу, потом на меня, недоуменно покачал головой, добавил от себя:

— Надеюсь, это не шутка!

* * *

— Кроме того, — я прервал радостные крики студентов. — В благодарность за вклад вашего уважаемого профессора и будущего директора в мировую науку и технику, "Quantum Fund" сделает особый подарок. Предоставит институту в безвозмездное пользование нашу технологию, патенты и все необходимые материалы для разработки и исследования тиристоров! Надеюсь, вы уже знаете, что это такое.

* * *

*

Глаза профессора округлились до размера оправы очков:

— Широтно-импульсное управление током силового привода без тиратронов или игнитронов! Экономия до четверти электроэнергии в сравнении с реостатно-контакторной системой!

— Именно, профессор! — подтвердил я. — Именно! Под вашим руководством МЭИ встанет наравне с самыми передовыми университетами мира!

* * *

**

— Но... почему?!

— Сегодня ко мне вернулась вера в будущее нового мира, — просто и в тоже время загадочно ответил я. — Зря старик Хем писал, что один человек ни черта не может.

* * *

* * *

Надеюсь, до завтра журналисты подберут к моим словам какое-нибудь разумное толкование.

\*В реальной истории К. А. Круг высоких административных постов не занимал.\