А тут и смена прошла — человек десять людей и мегакотов подтянулись от берега залива и, перекинувшись словечком-другим с коллегами, заняли их места. Тем временем утренние сумерки завершились восходом Гаучо — утро полноценно вступило в свои права. Отработавшие вахту работники отправились по домам — с одним из них Федька зацепился языками, обсуждая план предстоящей экскурсии. Так и шли они до самого эллинга верфи. А тут тоже смена — бригада сборщиков уходит от не до конца сформованного огромного крыла.
Ох, так ничего себе — это же одно из самых просторных помещений на планете! Понятно, почему тут сооружают винтовой самолёт-носитель для подъёма космических аппаратов через плотные слои атмосферы — не строить же специальное помещение, чтобы соорудить одно-два уникальных изделия!
Федька бродил по столице, интересуясь тем, что тут происходит и тихонько млел, понимая, что за девять лет, прошедших после окончания войны, многое разительно изменилось. Вот мегакоты мостят тротуар плиткой из натурального камня — деловые такие — только держись. Компактные грузовики — каблучки — развозят свежие продукты по магазинам и кафе. Молочник на мототележке, почтальоны на скутерах. И ни одного воркочущего двигателя — кругом царят бесколлекторники.
Едва махнул рукой — такси подъехало. За баранкой опять мегакот.
— Вижу тебя. Набережная. Тот конец, что выводит к проливу.
— Знаю тебя. Мигом домчу.
Ого! В речи мегакотов стали появляться очевидные заимствования из русского!
Глава 32. Брожения
Всё ещё продолжается утро, и зной пока не начал давить на Прерию. Через Плесецкий пролив выходит в море шхуна знакомых обводов. Но это не "Ассоль", а "Пуночка" — её систершип. Несрочные грузы перевозят парусниками. Экипаж такого судна обычно состоит из капитана и юнги. Впрочем, без юнги легко обойтись — механизация и автоматизация тут практически полная.
С востока, со стороны восходящего солнца приближается большой теплоход, однотипный "Перкалю", на котором Нинка и Федька ходили в круиз вокруг половины материка ещё после шестого класса. И ещё тут на набережной на краю мостовой неподалеку от спуска к пляжу серферов стоит на задних лапах знакомый мегакот и придерживается передней лапой за мачту с полосатым чулком наверху.
— Знаю тебя, Хлястик, — обратился Нах-Нах к почти родственнику.
— Ещё бы тебе не знать меня, скотина! — этот молодой кот, как и Клотик, молочный брат двойняшек Алинки и Димки. Кроме того — они сосали кошку Анфису вместе, потому что родились почти в одно и то же время. Но Хлястик в те же восемь лет уже не ребёнок, а юноша. Этот вид разумных растёт быстрее людей. Старое знакомство давно перешло в дружбу между ребятами, хотя встречаются они лишь изредка — мегакот часто исчезает надолго, чтобы потом снова появиться в поле зрения на несколько дней или недель. — Как думаешь, возьмут меня юнгой на шхуну?
Речь этого "животного", хоть и создаётся синтезатором, но далеко не так формализована, как обычный перевод с моргалуса. Он вырос среди людей и многого от них нахватался. Как уж этот кот умудряется заставить программу переводчика "произносить" столь не характерные для своих соплеменников фразы — кто его поймёт?
Достав из футлярчика на поясе разводной ключик, Федька запустил им в своего "братишку", а тот его ловко поймал за рукоятку — то есть кисть передней лапы разработана у него почти также хорошо, как человеческая.
— Определённо — примут тебя в юнги. Ты ведь не разучился перемножать в уме двухзначные числа.
— Обижаешь! Последний год я провёл в Ремнёво — у самого Батона сидел на всех уроках, которые он вёл. Знаю и закон Архимеда и правило Буравчика. И еще могу программировать расчёты на Бэйсике, — как Хлястику удалось произнести слово Буравчик с заглавной буквы — трудно сказать. Но удалось.
— А ну, отпусти столб!
Мегакот послушно убрал переднюю лапу от столба и тут же обрел потерянную третью точку, опустившись на землю пятой.
— Хм! В общем-то приемлемо, — кивнул своим мыслям Фёдор. — Думаю, возьмут тебя в юнги.
* * *
Хлястик вернулся на четыре лапы и припустил в сторону порта — он не привык откладывать реализацию принятых решений в долгий ящик. А Федька двинулся вдоль набережной мимо готовящихся к открытию кафе, где буквально минут через двадцать начнут собираться на завтрак студенты и научные работники — Белый Город, бывший до войны фешенебельным районом, в котором проживали чиновники и состоятельные люди, постепенно превращался в подобие университетского городка. В бывших отелях теперь были общежития а в виллах разместились аудитории и лаборатории. Только "третья линия", состоявшая из коттеджей, оставалась по-прежнему чисто жилым районом. Там, собственно, и находился дом Федькиного папеньки. Ещё от старых времён сохранился торговый центр, уцелевший при орбитальной бомбардировке, да административные здания: мэрии, Представительства Президента, банка и... всё, пожалуй. Собственно, снесено ничего не было, просто учебные и научные учреждения заполонили все постройки. Даже торговый центр был ими частично занят.
Пока же "мученики науки" досматривали самые сладкие утренние сны, а Нах-Нах неторопливо прогуливался вдоль берега в том самом направлении, куда девять лет тому назад уходили из города беженцы. Справа через весь пляж от самого полотна набережной тянулся деревянный настил пирса, а у его начала топталась молодая женщина одетая в военную форму. Создавалось впечатление, словно что-то мешало ей пройти на причал.
Невольно ускорив шаги, Федор вскоре подошёл совсем близко. Тут, в проходе через ограждение прямо на настиле покоилось тело махайрода — саблезубый тигр изволили почивать, непринуждённо перегородив дорогу. Женщина не решалась через него переступить, но при этом даже не думала хвататься за кобуру с пистолетом... большим пистолетом. На красивом лице незнакомки была нарисована нерешительность.
— Боитесь наступить ему на вымя? — полюбопытствовал Федька. — Кстати, позвольте отрекомендоваться, Нах-Нах.
— Рысь, — машинально ответила женщина. И в это мгновение в голове у Фёдора басовито заржал саблезубый тигр. Парня здорово тряхнуло. Похоже, "зверь" от хохота не вполне чётко сфокусировал мыслепередачу, отчего новая знакомка схватилась за причёску и непроизвольно присела. Парень, внутри головы которого когда-то вздыхал Цуцик, справился с собой достаточно быстро и подхватив падающую фигурку на руки, замер в нерешительности.
— Так, Мешок! Ты что, нарочно над человеком издеваешься?
— В правом движке на её истребителе покрытие дюзы с дефектом, — ответил тигр мысленно. Похоже, на этот раз прицельно, так, что услышал его только один человек.
— Ну и чего спрашивается, перегораживать дорогу. Она, чай поймёт.
— Нет. Я с тобой и Ниной через "Дипломаты" общаюсь. А она, Рысь эта, если и воспринимает что-то, то только или шум, или давление. У меня же нет мыслепередатчика.
— Ты долго собираешься меня тискать? — "ожила", наконец женщина. — Оно, конечно, вливает в меня положительные эмоции, но как-то несвоевременно.
— Извини. Увлёкся, — поставив даму на землю, Фёдор на секунду задумался, а потом брякнул: — Правая дюза на твоём истребителе медным тазом накроется.
— С чего ты взял?
— Это секретная информация.
— Не, ну я понимаю, что ты вхож в высокие круги. Но движки после прошлого вылета проверили от и до.
— И покрытия?
— Я, всё-таки, не инженер. Просто — пилот-испытатель. Так что про покрытия не знаю. Там какая-то новинка вроде сплава какого-то хитрого.
С юга из-за скалистого мыса показался быстроходный катер. А с суши появилась стайка мегакотят, бегущих в детский садик в сопровождении мамки-кошки.
— Терпеть не могу малышню, — пробормотал в Федькиной голове Мешок и, вскочив, пустился наутёк.
— Что произойдёт, если в полёте разрушится покрытие дюзы? — проводив взглядом улепётывающего махайрода, спросил Нах-Нах.
— Девяносто процентов, что я не спасусь, — Рысь явно призадумалась.
— Стёп, — вызов через визоры, наконец дошёл до монарха. — Мне Делла нужна срочно.
— Чего тебе так приспичило ни свет ни заря? — послышался недовольный голос супруги всепланетного правителя.
— Получил сигнал, что в правом двигателе испытываемого истребителя есть угроза выхода из строя покрытия дюзы.
— Когда старт?
— Через три часа, — отозвалась Рысь.
— Старт отменить. Дюзы демонтировать и доставить в ростовую к Ярну. Стёпка! Вставай, лежебока! Звони на космодром.
* * *
Тревога за Ниночку и их будущее чадо гнала Федьку путями... не сиделось ему — словно что-то подбрасывало и толкало. А это неправильно. Не унимающееся беспокойство вынуждало хоть куда-нибудь брести и не подходить к людям, чтобы не отколоть какую-нибудь... он боялся сорваться в истерику и выплеснуть её на ни в чём неповинного человека. Шёл вдоль окружной дороги мимо аэродрома — тут как раз взлетали самолёты, развозящие утреннюю почту.
Письма на бумаге нынче пишут крайне редко разве что какие-то документы отправляют. Проще переговорить или по электронке месадж бросить. А вот посылки или бандероли — этого много. Дело в том, что промышленность на Прерии "размазана" по огромной территории. И множество фирмочек, нередко семейных, разбросанных по хуторам, нуждается в материалах и расходниках. Да и готовую продукцию нужно вывозить. А ведь зачастую объём подобных отправлений невелик — коробочка пуговиц, например. Или ящичек узлов контроллера для бесколлекторников.
Конечно, колёса или выращенный урожай перевозят иначе, но мелочёвка каждый день составляет изрядный поток почтовых отправлений. Отсюда и целая флотилия легкомоторников, разлетающихся по утрам и собирающаяся тут к вечеру, заполняя стоянки аэродрома. Одно— и двухмоторные бипланы и монопланы шести типов.
Федькин с Нинкой двухмоторный двухтонник тоже тут стоит, но на отшибе, заставленный "младшими братьями" По-2, которых большинство в почтовом авиапарке. А рядом с въездом на лётное поле в новенький пузатый пятитонный грузовой самолёт завозят стальной бочонок газово-графитового реактора. Справа старенький дизельный бульдозер выравнивает грунт под новую стоянку, а рядом смешанная бригада мегакотов и людей копошится под навесом, устанавливая бетономешалку.
На бурление жизни здесь можно смотреть часами. На взлёты и посадки, следующие одна за другой, на суету тягачей, тянущих тележки с грузами, на неспешность техников, выполняющих свои таинственные ритуалы под капотами или за крышками лючков.
— Восьмой — на пятую, — проходит сообщение по громкой связи. С тех пор, как в авиации перешли с двигателей внутреннего сгорания на бесколлекторники, аэродромы избавились от обычного для них рёва и грохота. А восьмой — это кот в полосатом жилете, несущийся со всех лап к выезду с пятой стоянки.
Жалко отсюда уходить, но желудок уведомляет о необходимости перекусить. Ноги разворачивают тело в сторону города и несут в сторону кафе дяди Фомы. С той стороны прямо от Сити на окружную дорогу выруливает автобус. "Нифонтовка — Плавневый Куст — Верхняя Эолка", — начертано на его борту крупными буквами. Точно! Дорогу же вымостили и пустили по ней рейсовый транспорт. На остановке у своротки в салон вошёл целый прайд мегакотов, и машина покатила дальше в сторону Клыков.
Глава 33. Коты и приматы
В кафе сейчас не слишком людно. Зато за столиком сидят старые знакомые — Панас — одноклассник из Плёткино и Миха, с которым учился в Ремнёво. Повинуясь приглашающему жесту устроился рядом с ними и, обменявшись приветствиями, заказал себе завтрак — это всего один жест из кивалуса в сторону румяного хлопца Федота, стоящего за стойкой.
— Не, ну скажи ему, Нах-Нах! У нас в Ремнёво прикладную математику делают круче, чем та, которую слизывают со старых земных образцов, — горячится Миха.
— А я не вижу разницы, — Панас показывает на две лежащие на столе мобилки: старенькую, ещё довоенную, и новую — раза в полтора крупнее — местного производства.
— То-то и оно, что внешне разницы нет, зато программа занимает почти вдвое меньше памяти. Между прочим, мы её полгода вылизывали, пока избавились ото всех глюков. А теперь работаем над автоматом по выращиванию монокристаллов сложной формы из блэдиа.
— А это ещё зачем? — Панас недоуменно поднял брови.
— Химические реакторы из них делают. Это когда внутри агрессивная среда при высокой температуре и давлении. Собственно, с корпусными частями проблем немного, а вот с трубками, фланцами и вентилями дело продвигается медленно. Сложные формы при маленьких размерах. А уж как конфигурировать поля — чистая головоломка.
— Так Батон всё-таки наладил подготовку программистов? — словно проснулся Федька.
— Конечно, — кивнул Миха. — Так называемый двенадцатый класс — прикладные математики. Человек по десять готовит каждый год.
— А этот блэдиа — что за такой за материал?
— С виду — вроде как драгоценный камень. Исключительно редкий. Собственно, его таковым и считали. Но Ярн научился эти кристаллы выращивать. Потом дело дошло и до придания изделиям из них нужных форм ещё на этапе формирования, потому что обработке они поддаются очень плохо. Но блэдиа — не одна рецептура, а целый класс материалов с упорядоченными межмолекулярными связями. Главное их достоинство — специфические оптические свойства. На их применении и основаны наши успехи в области создания лазеров.
Сейчас начинаем работы ещё с одним классом сплавов. Делла их нарекла по-сказочному — мифрилами. В детстве хотела сделать себе настоящий эльфийский меч, ну и наткнулась в процессе свободного поиска на весьма интересный принцип формирования сплавов с заранее заданными свойствами. То есть она их не сплавляет, а тоже выращивает. Потом применила их в своих аккумуляторах. Сейчас в лабораториях работают над способом придания им односторонней проводимости, пытаются совладать с магнитной проницаемостью... в том смысле, чтобы управлять ею в процессе работы. И, заодно, обуздать токи Фуко.
— Погоди, Миха! — взмолился Панас. — Я же не академик, чтобы всё это оценить. Так, в силу общей эрудиции допираю до некоторых моментов. Это у вас, программистов, задачи на любой вкус, а у меня картопля да морква, да прополка с подкормкой. Да ещё мегакоты тусуются по соседству, собираются в свой театр.
— Какой театр? — не понял Федька.
— В котловинке, что между нами и Шевченками, сходятся кучей и устраивают всякое сказительство с представлением в лицах. А я всё это пишу и потом делаю художественный перевод на русский.
— Постой! Ну-ка скажи толком, что это за такое за сказительство?
— Ну не знаю... барды, менестрели, скальды или калики перехожие. Трубадурство у них, короче, развито со страшной силой. В общем, поскольку письменности у хвостатых не было, то культура сложилась устная. Вернее — подмигивательно-пантомимическая. И разносят её коты старшего поколения, переходя из прайда в прайд. А неподалеку от Ново-Плесецка им нужно собираться большой толпой, потому что их тут живёт много. Вот и вся недолга.
И, знаете, есть в этих преданиях немало такого, что сохранилось издавна. Скажем, история катастрофы в Высоцке отмечена не менее, чем в двух повествованиях. Да, "Про Кусаку Безухого" и "Как Лямзик остался без хвоста".
