— Ты сможешь делать это сама? — нетерпеливо спросила декан, усмотрев прекрасную возможность. — И добавлять в воду зелья, как скажет мадам Помфри?
— Толли может, — сморщенное личико еще больше нахмурилось. — И другие эльфы тоже. Они ничего не скажут об одном из нас, — уверено заявила она.
— Почему ты называешь Гарри Поттера одним из вас? — терпеливо спросила ее хозяйка.
— Молодой господин делает волшебство, как эльфы, — экзальтированно прошептала та, пританцовывая на месте. — Гарри Поттера, как и эльфов, питает Дом. Эльфы ничего не расскажут о ребенке замка.
— Делает волшебство? — ошарашено переспросила колдомедик. — Как и все маги?
— Нет-нет-нет, — эльфийка так сильно замотала головой, что чуть не упала, — сэр Гарри делает волшебство, как эльфы, без глупой деревяшки, — обе женщины пораженно уставились на нее. — Молодой господин видит плохие сны, очень-очень нехорошие, такие, что заставляют его кричать. Но Гарри Поттер-сэр — очень добрый, не хочет никого пугать и делает тишину, чтобы никого не разбудить, — она снова заговорщицки зашептала. — Молодой господин не знает сам, что так умеет, — она хихикнула и закрыла рот маленькой ладошкой, — просыпается и не помнит, что делал во сне. Но эльфы знают, — гордо заявила она, — эльфы все видят.
— И часто ему снятся плохие сны? — прочистив горло, спросила Минерва, тщательно стараясь не демонстрировать, насколько шокирующее действие оказали на нее слова Толли. И стараясь не думать, чем вызвана привычка Гарри, не просыпаясь, глушить собственные крики, или как эту привычку ему навязали.
Эльф энергично кивнула.
— А потом опять засыпает? — бессонница мальчика для Помфри стала сюрпризом: Гарри на нее не жаловался (можно подумать, он сказал ей хоть об одной проблеме!), а сканирование не выявило — это странно тревожило.
— Молодой господин спит очень мало, — охотно информировала Толли. — Не только когда видит сны — всегда. Он уходит из спальни и много ходит по школе. Когда Толли поможет сэру? — заискивающее спросила она.
— Мне надо знать, сколько он пьет воды...
— Стакан перед сном, стакан в середине ночи, стакан по утру, — загибая пальчики, пропела эльфийка.
— Я рассчитаю дозы и принесу зелья твоей хозяйке, — заверила ее Помфри, решив, что визиты чужого эльфа также могут вызвать ненужные подозрения.
— Толли рада служить доброй хозяйке! — радостно воскликнула та и с хлопком исчезла, когда Минерва жестом отпустила ее.
Некоторое время женщины просидели в тишине, переваривая новую информацию и пытаясь прийти в себя после такого непривычного поведения давно знакомых существ.
— Ночами Гарри гуляет по Хогвартсу, — засобиравшись к себе, наконец, разбила вязкую тишину Помфри.
— Я попрошу миссис Норрис присмотреть за ним, — задумчиво отозвалась Минерва и вдруг засмеялась. — Хотя, наверное, это излишне, и она и так этим занята. Ведь учитывая все странности, творящиеся вокруг Гарри, я почти уверена, что это его из-за цвета глаз она называет «человеческим котенком». А я-то дура решила, что ее охоте мешает чей-то новый питомец, не обученный охоте и распугавший всех крыс. Но совершенно же естественно, что они бегут подальше в подземелье от человека! — и снова нервно засмеялась.
Помфри оставила ее, «забыв» на столе еще один флакон успокаивающего зелья.
Второй раз его к ней принес Хагрид, и мальчик снова был без сознания. Гарри вяло лежал на его руках, не реагируя на внешние раздражители и даже на грозоподобный плач полугиганта, который был уверен, что малыш умирает. Он не умирал, в этом она убедилась быстро. Фактически он был абсолютно здоров, чего никак не могло произойти благодаря ее зельям — уж слишком недолгим был срок их приема. Вычленив из завываний лесничего смысл, она побледнела, уяснив, что тот принес Гарри из Запретного Леса, где они искали убийцу единорогов, и впервые в жизни ей захотелось прибегнуть к насилию. Вырвав мальчика из рук Хагрида и послав его... за деканом и директором, она стащила с ребенка промокшую от слез одежду и принялась за полную диагностику.
Она была потрясена и одновременно сдерживала желание рассмеяться, ведь она столько времени билась над тем, как исправить весь ущерб, нанесенный ему "нежной" заботой родственников, а оказалось, что для этого достаточно одной прогулки по Запретному Лесу. Ей было полностью безразлично, что именно там произошло, ей оказалось более чем достаточно полученного результата. Достаточно того, что, кого бы мальчик ни встретил там, эту таинственную личность заботила его судьба. Заботила настолько, чтобы замаскировать все следы своего вмешательства под сильнейшими чарами сокрытия внешности и памяти, а потом нежно погрузить в сон, имитирующий глубокую магическую кому. Чары были настолько искусно вплетены в магическую ауру ребенка, что, не проведи она сама не одну бессонную ночь за ее изучением и расшифровкой, то не заметила бы разницы. Внешне он оставался тем же худым, чахлым и изможденным недоростком, и она отнюдь не была тем человеком, который собирался раскрывать его секрет.
Несмотря на все уверения, ворвавшаяся в лазарет Минерва продолжала смотреть на Гарри с такой безнадежностью во взгляде, словно собиралась хоронить единственное горячо любимое дитя. Появившийся следом за ней директор бурно вещал нечто ободряющее и тем самым действовал на нервы Помфри, ощущавшей, как основательно фонит от него неуместной радостью. Только когда двери снова распахнулись чьим-то мощным пинком, Дамблдор соизволил наконец замолкнуть и воззриться на плевавшегося ядом и поливавшего грязью все поколения Поттеров Снейпа, которого Хагрид, прихватив по собственной инициативе, буквально тащил за шиворот.
— Хагрид, зачем ты доставил сюда Северуса? — мило улыбаясь, спросил Дамблдор, по обыкновению, быстро справляясь с удивлением.
— Да я тут, эта, вдруг, думаю, какое зелье надобно. Для Гарри-то. Малыш-то умирает, — завыл лесничий, опять ударяясь в слезы.
— Он не умирает! — категорично выступила Поппи.
— Правда, что ль? — впервые в жизни на мадам Помфри смотрели, как на воплощенное чудо. — Я же ж и понять-то не мог: али дышит, али нет. Значится, точно живой? — уточнил полувеликан и после утвердительного кивка осел на ближайшую койку, словно ноги перестали его держать. Кровать под непривычным весом ощутимо прогнулась и протестующее заскрипела.
— Следовательно, не было никакой необходимости громить своей неповоротливой тушей мне половину лаборатории! — рявкнул на полугиганта зельевар, раздраженно оправляя многострадальную мантию.
— Так не нарошно же я, — смущенно отозвался Хагрид. — За мальчонку испреживался.
— И с каких пор элементарное отсутствие мозгов у сопляка, чтобы сбежать от опасности, стало достаточным поводом отрывать меня от важных исследований? — язвительно поинтересовался Снейп. — Он не слизеринец! Пусть с ним возится тот, кто обязан, — он сердитым жестом указал на МакГонагалл, в кои-то веки не ввязавшуюся с ним в полемику и ограничившуюся яростным взглядом. — Хотя я понимаю твое нежелание, Минерва, — сладко продолжил он, — ведь учитывая не унаследованную мальчишкой храбрость, заставляющую его, подобно кисейной барышне, свалиться в обморок, ему самое место в Хаффлпаффе.
На мгновение от подобной наглости все онемели. Минерва возмущенно хватала ртом воздух, директор, казалось, обдумывал пути мирного разрешения конфликта, Хагрид просто сидел, раскрыв рот, а сама колдомедик не могла понять, откуда в этом человеке подобная ненависть к несчастному ребенку. К своему величайшему стыду, присутствие еще трех первокурсников, жмущихся у двери, мадам Помфри заметила, только когда в ответ на речь профессора вперед выступила лохматая девчушка.
— Тогда бы Гарри точно оказался на вашем попечении, сэр, — упрямо задрав подбородок и с отчаянной решимостью глядя ужасу подземелий в глаза, сказала она, презрительно кивнув в направлении трясущегося Малфоя. — Это ведь у вас обитает все поголовье трусов, готовое «стратегически отступать» при любом намеке на опасность так, что только пятки сверкают, и оставлять остальных позади. Ваши слизеринцы даже не достойны сравнения с девчонкой, поскольку это оскорбление всех представительниц моего пола.
— Двадцать баллов с Гриффиндора за наглость! — рявкнул на нее Снейп, но девочка безразлично пожала плечами и продолжила гнуть свое:
— А что касается Гарри, да будет вам известно, в обморок он не падал. Он пробовал сражаться. Так нам сказал кентавр, который его принес.
— Кентавр? — ошеломленно переспросила ее МакГонагалл, опережая порывавшегося высказать все, что он думает о гриффиндорке, слизеринского декана. — Где вы были, мисс Грейнджер?
— В Запретном Лесу, мэм, на отработке.
— Альбус, ты отправил детей в Лес ночью?! Зачем?
— Мы искали раненого единорога, — поспешно оттарабанила Гермиона. — Нас разделили на команды. Гарри, Малфой и Клык пошли по второму следу, а потом двое последних вылетели на поляну, сбив нас с ног, а Гарри принесли позже. Как мы поняли, они столкнулись с убийцей единорогов.
Именно последняя ее фраза заставила зельевара захлопнуть рот и не порываться снять с девчонки еще пару сотен баллов за неуважение. Поппи с тщательно скрытой ухмылкой наблюдала, как деканы, мгновенно позабывшие о своих распрях, синхронно обернулись к директору и теперь, гневно нависая над ним, шипели на него в два голоса. Несколько попыток Дамблдора вставить пару слов в их непрекращающийся поток порицания, угроз, разочарования и откровенной брани не принесли никаких результатов, вынуждая директора довольствоваться свирепыми взглядами, пока его отчитывали, словно нерадивого школьника. Хагрид с непередаваемым восхищением смотрел на маленькую девчонку, посмевшую возражать единственному в стенах Хогвартса магу, которого побаивался даже он сам. И только Помфри заметила, как в глазах этой самой девчушки мелькнуло удовлетворение и затаенное торжество.
Удостоверившись в здравии остальных детей, мадам Помфри с чистой совестью отпустила их по гостиным, поскольку Снейпу и МакГонагалл, еще не выпустившим пар, явно было не до них. Все же, опасаясь отсроченного шока, колдомедик дала детям несколько зелий. Гриффиндорцы их безропотно выпили, а слизеринец, взявший себя в руки после уничижительного комментария в свой адрес, высокомерно отказался, ссылаясь на заботу своего декана. Не обращая внимания и не смущаясь присутствия взрослых, девочка подошла к кровати Гарри и чмокнула его в щеку.
— Завтра я обязательно зайду тебя проведать, — пообещала Гермиона. — Пойдем Невилл, — твердо взяв своего пухлощекого однокурсника за руку, она удалилась вместе с ним.
Кажется, именно в тот день Поппи Помфри полностью перестала удивляться чему-либо, хотя бы косвенно связанному с Гарри Поттером.
На следующий год Гарри вернулся в школу после летних каникул опять истощенным и со следами недолеченных травм, и Толли снова капала ночами зелье ему в стакан. Довольно долгое время Поппи считала, что не очень успешный в зельях, по словам Снейпа, он даже не догадывается об этом, пока однажды, в очередной раз оказавшись на ее попечении, он не стал свидетелем инвентаризации кладовой зелий. Случайно разбившийся пузырек с питательным зельем, разлившийся приятный аромат трав и пристальный взгляд, направленный ей в спину. Она обернулась к нему, а Гарри с благодарной улыбкой указал на пол и шепнул: «Спасибо».
Появление в школе Люпина стало для нее долгожданным подарком небес. Она отлично помнила, кем он был для родителей Гарри, видела, с каким выражением он смотрит на ребенка, поэтому не стала долго колебаться, благо для соблюдения секретности очень кстати пришлись его ежемесячные визиты.
Чарам, гарантирующим конфиденциальность отношений колдомедик-пациент, в магическом мире придавалось огромное значение, и потому под страхом смерти запрещалась передача этих сведений не вовлеченному в профессию лицу. Естественно, на количестве желающих узнать данную тайну требуемая цена никак не отразилась, поскольку пробить этот щит, проникнуть за него постороннему или еще каким-то другим невообразимым способом узнать о происходящем за ним, в отличии от прочих чар подобного действия, было гарантировано невозможно. Сюрпризом не стало и то, что магия, как и в случае с Минервой, не воспротивилась передаче сведений, признав право ответственности за жизнь ребенка. Разговор принес именно тот результат, на который она и рассчитывала: истощение и следы побоев канули в лету, а на ауру мальчика лег еще один слой высших скрывающих чар непонятной структуры. Конечно же, об этом она также никому не сообщила.
Гарри все равно попадал к ней с завидной регулярностью, всегда с чем-то очень серьезным и неизменно стоически переносил порой невообразимую боль, лишь слегка кривясь или напряженно сжимая челюсти, и, каждый раз видя подобное, колдомедик поносила про себя Дамблдора последними словами. Однако мальчик всегда поправлялся быстрее, чем это было положено даже при помощи магии. Долгое время она считала это единственной способностью его магии, развитие которой было обусловлено его детством, но в прошлом году у нее была возможность убедиться в обратном.
Когда детей переправили из Министерства обратно в школу, их практически под конвоем доставили в Больничное Крыло на проверку. Всех, кроме Гарри. Авроры словно забыли, что детей должно быть на одного больше, студенты делали вид, что все так и должно быть, и мадам Помфри тоже не стала спрашивать. В тот момент, когда Хогвартс сотрясся от первого удара, все присутствующие замерли, второй посеял зерна паники, а когда, стеная, замок начал дрожать в непрекращающихся судорогах, лично она решила, что это ответный удар Темного Лорда. Они бросились к окнам, ожидая армию, а увидели солнечное небо, спокойную гладь озера и расширившиеся глаза студентов снаружи. Позже колдомедик слышала, что авроры не смогли взломать дверь директорского кабинета усилием целого отряда, пока она не отворилась сама, выпуская Гарри с перекошенным от ненависти лицом. Ей сказали, что никто из бравых вояк не осмелился окликнуть его, что они просто расступились перед ним, освобождая проход. В кабинет началось паломничество учителей, некоторые потом обратились к ней за успокоительным, но она сама смотреть не пошла. Она отправилась на чаепитие, ставшее за последние пять лет традиционным. Минерва заверила ее, что присматривает за мальчиком, но он заперся в спальне и явно не желает общения. Отправленная к нему с дозой успокаивающего зелья Толли вернулась с выражением благодарности, отказом от предложенного и просьбой о восстанавливающем.
