Не знаю, будут ли у меня когда-нибудь ещё такие ночи, но я сделал всё, чтобы девчонки запомнили её навсегда. Я выложился на всю катушку. Превзошёл самого себя. Пусть я себя обделил, это не важно. Важно, чтобы эта ночь была для них особенной и запоминающейся. Мне мои старания позже воздадутся стократно, а сейчас, всё для них. Они должны были почувствовать, как я их люблю. Понять, что они обе для меня очень много значат. Они мои.
* * *
Я получил разрешение на открытие больниц в столице и других городах Ангелии. Томео пошёл мне на встречу и использовал всё своё влияние на короля, чтобы он подписал соответствующие бумаги. А со своей стороны, уже как кардинал, дал соответствующее указание священникам не чинить препятствий и оказывать любую поддержку. Подойдя к этому делу с финансовой стороны, я понял, что вывести его даже на самоокупаемость удастся не скоро. Максимум, чего я могу добиться, это снизить расходы. Впрочем, я и не рассчитывал, что это дело сразу окупится. Проект очень долгосрочный. Но, как я уже говорил, деньги приходили ко мне намного быстрее, чем я успевал их тратить. А вложение их в больницы Золотого Лотоса можно было считать моей лептой в их дело. Так что, получив разрешение, я сразу же начал строительство больниц. Для начала, мы с Дайске решили запустить десять больниц, чтобы посмотреть, как пойдут дела и как их воспримет народ. Естественно, начали с самых крупных городов, в том числе и столицы. Потихоньку стали присматривать народ на ключевые должности. С этим тоже всё было не просто. Монахи должны были переехать жить в новый город, где всё им незнакомо и совершенно другой уклад жизни. Чтобы они не стали лёгкой добычей для аферистов и воров, пришлось организовать специальную школу для них и учить их тому, к чему мы давно уже привыкли. Как то: запирать дверь дома, уходя из него, не доверять деньги незнакомым людям и т.д. Всё это казалось весёлым, но на поверку навевало грусть. Мир не идеален и даже не стремится к этому, а жаль. По весне отправим первых монахов по городам. Также надо будет придумать, как организовать туда постоянные поставки эликсира. Это задача тоже не из лёгких. Судоходство в этих водах настолько опасно, что не каждый капитан возьмется за это дело. Надо будет подумать об альтернативных вариантах. А пока наступает зима. Шторма здесь действительно сильные.
Мы говорим не штормы, а шторма,
Слова выходят сумрачно и смачно.
Ветра не ветры, сводят нас с ума,
Из палуб выкорчёвывая мачты.
Вспомнились стихи Высоцкого, когда я наблюдал один из штормов. И хотя я не так много прожил в этом мире, а со мной уже столько всего произошло. В моей прежней жизни и половины подобных событий за тридцать лет не произошло. Вся моя прежняя жизнь уже воспринимается как сон, как мираж.
Часть четвёртая: Князь тьмы.
Шпили древнего города поднимались из утреннего тумана. Багряное солнце вставало на горизонте, окрашивая туман в ярко-алый цвет. Словно кровь разлилась по умирающему городу. Дома нижнего города ещё тонули во тьме, и эта тьма делала сходство тумана с кровью ещё большей. Вдалеке слышалось заунывное пение муэдзина, призывающего к утренней молитве. Скоро город закипит своей обычной дневной жизнью, туман рассеется и внешне всё будет, как всегда. ...Но, Шеар знал — город умирает. Умирает медленно и мучительно. И если бы умирал только один город, с этим ещё можно было бы смириться, но умирала вся страна, медленно и неотвратимо.
Долгая жизнь приучает к неспешности и неторопливости в решениях, особенно, когда это касается всей нации. Раньше, тщательное обдумывание всех решений, иногда годами, позволяло избегать им ошибок. Можно было просчитать все варианты и выбрать наилучший. Теперь это сыграло против них. Пока заседал совет и решал, какие меры стоит принять, болезнь не ждала, а распространялась со скоростью пыльной бури. Сперва ей даже не придавали такого значения, а когда поняли, что он неё нет лекарства, и начинают умирать целые города, уже было слишком поздно. Поздно они поняли, насколько страшна новая болезнь.
Утро нового дня не несло ничего хорошего. Столица ещё держалась. Закрыв город для беженцев, тем самым они только отсрочили свою гибель, но не отвели её от себя. Уже сейчас в нижнем городе появились первые больные. Вскоре вереницы похоронных процессий потянутся от домов, и плач разнесётся над городом. Верхний город продержится тоже не долго. Даже при самой жёсткой изоляции запасов хватит не более чем на год, а затем... что? Страна умирает, некому сеять поля, некому пасти скот. И даже если за этот год умрут все, кроме избранных, какова будет их участь? Умрёт ли болезнь, пожрав саму себя, или будет подстерегать за воротами, ожидая свои законные жертвы? А даже если и не болезнь, где взять еду? Вернуться к истокам и охотиться, как древние предки? Будет ли это жизнь, или существование, которому лучше предпочесть смерть? Может лучше прямо сейчас упасть на один из шпилей и прекратить долгую агонию?
Шеар вздохнул. Подробные невесёлые мысли посещали его всё чаще и чаще и, если бы не бремя власти, которое лежало на нём, он бы так и сделал. Но пока ещё были те, за кого он был в ответе, те, которые надеялись и верили в него. Он не мог отнять у них надежду, не мог предать их.
— Ваша мудрость, совет уже собирается, — раздался позади голос слуги.
Когтистая лапа с силой сжала парапет балкона, когти высекли искры из камня и они угасающими звёздочками упали в утренний туман.
— Иду, — коротко бросил Шеар.
Шеар нервно дёрнул хвостом и отошёл от края парапета. Искушение было слишком велико. Он бросил через плечо последний взгляд на обрёчённый город. Не сейчас, но всё равно все умрут, и ему будет суждено увидеть эту гибель. Каждый день смотреть, как умирает город, как умирает его народ. Смотреть и всегда отказывать себе в милосердной смерти. Потому что он не может себе позволить, пока жив хоть один прайд, хоть один дракон, он должен нести на себе бремя власти и ответственности, возложенное на него. Такова его участь.
Зал совета встретил его тихим перешептыванием. Министры и советники не спеша занимали свои места, согласно своему статусу. Ложе великого халифа ещё пустовало. Шеар прошествовал к своему месту. Сегодняшний совет, по его личному мнению, был таким же пустым времяпрепровождением, как и все предыдущие. Несмотря на бедственное положение в стране, во дворце, казалось, ничего не изменилось. Всё также каждый, подсиживая другого, тянул одеяло на себя и гнался за милостью халифа. Они, словно люди, не понимали и не желали понимать, что происходит в стране.
Боже, и неужели мы когда-то правили всем миром? И если мы стали такими, то ничего удивительного в том, что мы выродились и сейчас умираем. Может, это сам великий Дух решил нас, наконец, стереть с лица земли? Решил избавиться от нерадивых детей, перед этим наказав их как следует.
Грянул гонг, извещающий появление халифа. Все замолчали и благоговейно склонили головы. В зал прошествовал халиф и занял своё ложе. Только когда он окончательно улёгся, гонг грянул второй раз. Это послужило сигналом того, что совет начался.
Как всегда первым давали высказаться самым низшим чинам. Они начали с ежедневного отчёта в своей ведомости. Так складывалась общая картина положения дел. После них уже выступали министры более высокого ранга, и они уже выдвигали свои предложения по решению тех или иных проблем. А в самом конце выступали советники, одобряя или критикуя каждое из предложенных решений. За халифом оставалось последнее слово.
Быстро пройдясь по делам обыденным, совет замолчал. Никто не решался первым коснуться самой болезненной темы. Наконец, заговорил сам халиф.
— Наш народ умирает. Кто из вас хочет порадовать хорошей новостью или советом?
В ответ гробовая тишина повисла в зале. ...Но вот вперёд вышел Вигор, третий советник.
— О, великий халиф, осмелюсь предложить... — начал он.
Далее последовало длинное и витиеватое предложение о полной изоляции верхнего города, дабы сохранить жемчужину их нации, великого халифа и иже с ним всех его приближённых. Всех же, кто не удостоился попасть в их чисто, списать со счетов и предоставить милости Духа. И буде на то его милость, авось кто-нибудь из них да выживает.
Предложение звучало уже не в первый раз, и Шеар мог с точностью до слова предсказать всё то, что будет дальше. Были и сторонники у этой идеи, и противники. Но все они сходились только в одном, это не решало основную проблему. Споры разгорались или затухали, одни старались убедить других. Кто-то кого-то подкупал, чтобы он оказался на их стороне, кто-то кого-то шантажировал. Вечная закулисная возня выглядела даже смешно. Сегодня ярый противник этой идеи, завтра мог стать её самым ревностным сторонником, и наоборот. Халиф, с высоты своего ложа, молча взирал на это. Шеар тоже не вступал во всеобщую полемику. Ещё в первый раз он указал на все недочёты этой идеи и повторяться не видел смысла.
Халиф повернул голову к Шеару и тихо прошептал:
— Что скажешь, брат? Ты у меня первый советник, а пока я от тебя слышу только молчание.
Шеар нахмурился:
— Великий Муршид, мне нечего сказать.
Халиф хитро прищурил глаз и недоверчиво глянул на Шеара:
— Выходит я зря назначил тебя первым советником?
— Если вы сочтёте меня недостойным этой должности, я буду только рад уступить место тому, кто превзойдёт меня мудростью.
Не то, чтобы Шеар с охотой был готов подвинуться со своего места, но и так цепко как раньше за него уже не держался. Власть теряет всякий смысл, когда некем управлять.
— Но ты считаешь, что изоляция нас не спасёт? — уточнил Муршид.
— Она только отсрочит нашу гибель, — честно признался Шеар.
Халиф задумался. Затем его лапа поднялась вверх, и все тут же замолкли.
— Во времена тяжёлые для моего народа, — начал халиф. — Я вынужден идти на жёсткие меры, чтобы спасти наш род. Мы полностью закрываем доступ в верхний город и объявляем о его полной и самой жёсткой изоляции. Да будет так, как я сказал.
Совет затих. Гонг оповестил всех о том, что совет окончен и халиф покинул зал.
* * *
Были времена, когда драконы правили всем миром. Великая нация, могуществу которой не было границ. Огромные города занимали такие территории, какими сейчас не могли похвастаться многие человеческие королевства. В расцвете своих сил, эта нация рождала великих учёных, мудрецов и философов. Границы халифата простирались от одного холодного моря, до другого. Не было ни одного острова, который бы не принадлежал драконам.
Но, власть — всегда власть, и нет большего искушения, чем стяжать её себе всю. Обычные интриги переросли в предательства и убийства, и вот уже по всей стране полыхала гражданская война. Прайд шёл на прайд, брат на брата, отец на сына, а сын на отца. В пылу этой войны никто не заметил, как поднялась и стала крепнуть новая раса. Раса людей. Для кого-то это показалось хорошей возможностью, и они, обучив их убивать других драконов, использовали их как своё оружие. Но оружие это оказалось коварное и обоюдоострое. Вскоре людям надоело быть игрушкой в чужих лапах, и они обернулись против своих хозяев. Ослабленных войной и уже не так многочисленных драконов стали теснить. Людям было всё равно, были ли это их враги или прежние благодетели. Страх и желание самим править миром овладели ими. Драконы пытались вернуть утраченные позиции, но было слишком поздно, и даже когда две, ранее враждующие фракции, сошлись и заключили мир, они уже не смогли дать отпор людям. Всё, что им оставалось, это только отойти на далёкий континент, где они смогли укрепиться и удерживать свои позиции. Илиум стал их последним оплотом. Окружённый со всех сторон океаном, он единственный давал им возможность удерживать свои рубежи. Люди ещё не умели строить таких кораблей, которые могли бы пересекать океаны и тем более противостоять огненному дыханию драконов. Несколько раз люди пытались вторгнуться на их территорию, и каждый раз драконы давали им отпор. Со временем, погрязнув в собственных войнах и распрях, люди забыли об Илиуме. Их жизнь была столь же коротка, как и их память. Воспоминания затёрлись, превратились в легенды, и никто уже даже не верил в то, что когда-то были времена, когда миром правили драконы.
* * *
Муршид понимал, что принятое им решение, никто не осмелится оспаривать, но и рад ему тоже не будет. Он знал, что это только отсрочка, и очень надеялся, что выигранное им время не будет потрачено зря, и они найдут лекарство от болезни.
Пока смерть не стоит у порога, она кажется далёкой и нереальной. Думается, что вот тебя она как раз и не коснётся. Но нет, болезнь была неотвратима и беспощадна. Она уничтожала приграничные города, ослабляя и нацию, и оборону. Она косила всех подряд, будь то ребёнок или взрослый. Она не щадила никого и никто не выживал. Кто знает, не воспользуются ли этим люди. Сейчас, как никогда, драконы были слабы и беспомощны. Появись у берегов Илиума флот людей, они даже не смогут дать ему достойный отпор. Такого бедствия драконы не знали уже давно. Со времён великого исхода, когда они были вынуждены отступить на Илиум.
Последнее время Муршида не оставлял в покое один сон, который снился ему уже несколько дней.
Маленький дракон парил в небе над россыпью островов. То ныряя вниз, то взмывая в небеса. Он держал в лапах человеческого детёныша и, что самое поразительное, тот его не боялся. Казалось, что они играют. Муршид всё силился приблизиться к ним, разглядеть, понять, но не мог. Словно нечто отгораживало их невидимой стеной и стоило ему приблизиться к этой стене, как зловещая и страшная тень появлялась рядом.
Просыпаясь, Муршид помнил всё, ясно и чётко. Словно это был не сон. Но что это? Ведение? Тогда на что указывало ему это ведение? Этих островов он не знал. Где их искать? В какой стороне? И найдут ли они там спасение или же свою гибель? Тень, которая так его пугала, была очень похожа на того, чьё имя они даже мысленно произносить боялись.
* * *
Шеар вошёл к себе домой. Дом был словно оазис в пустыне смуты и страхов. Казалось, что эти стены защитят от всего, даже самого страшного. Но это только казалось. Впрочем Шеар старался, хотя бы для других, но сохранить эту иллюзию. Пусть он знал, что никакие стены не способны защитить их от надвигающейся беды, пока она не пришла и не постучала в дверь, можно сделать вид, что всё в порядке. Толку от того, что его семья будет знать всю правду? Страх ещё никого не сделал счастливым. А лишний день, прожитый в радости и счастье, сейчас, как никогда, особенно дорог.
— Папа, папа пришёл...
Радостно закричали малыши. Они спутанным клубком выкатились в прихожую и, рассыпавшись на отдельные визжащие от радости комки, повисли на отце. Он каждого лизнул в нос и слегка пошлёпал. Нужно было сохранять статус строгого, но любящего отца. Вилетта вышла вслед за ними.
— А ну, дети, марш в свою комнату! — строго приказала она.
Детишки неохотно слезли с отца. Спорить с матерью было себе дороже. Шеар приблизился к Вилетте и тоже лизнул её в нос.
