— Святой Целестин рассказал. Мудрейший старик. — снова печально вздохнул Ричард — Он способен прозревать пространство и время. Жаль, что его сегодня нет с нами.

— Говорят, он ослеп.

— Он перестал видеть земную суету, но для прозрения времени и пространства — это только на пользу. Враги обязательно будут, маман. Святой Целестин не ошибся ещё ни разу. Поэтому прошу вас не делать из воинов придворных болтунов. Я включил вашу кандидатуру в состав сената не просто так, лично я уверен, что женщины тоже люди, ни в чём не уступающие мужчинам. То есть, в чём-то, конечно, уступающие, но зато превосходящие их в другом. Вы знак для всех женщин этого мира, маман, их символ надежды. Я включил вас в состав сената совсем не потому, что вы моя мать, Господь свидетель — чисто родственные отношения я ценю слишком дёшево, нет, я вас уважаю именно как человека, как соратника, несмотря на то что вы женщина. Пусть ваш пример будет пока одиночным, но он уже будет. Аминьнах!

Накануне Рождества и Парада Победы, в Сочельник, у Ричарда выдался очень хлопотный день. Перебравшийся, с прибытием в Рим Рауля де Лузиньяна, из его палаццо в Ватикан, сначала, с утра двадцать четвёртого декабря 1197 года, Принцепс поучаствовал в собрании Пентархии, где поставил перед Патриархами два вопроса — прижизненная канонизация* Джанчито Бобоне, бывшего Папы Целестина Третьего и учреждение шестого Патриархата у русов, в Новгороде Великом.

*причисление к лику Святых, обычно происходит не раньше, чем через пять лет после смерти

Оба вопроса особых возражений не вызвали, поспорили только насчёт процедурных моментов, да и то без огонька. Иного Ричард и не ожидал, все Патриархи Пентархии были обязаны своими тиарами лично ему, к тому-же все они, кроме Патриарха Антиохии Иоанна VII, когда-то служили под его началом. Папа Робер Первый, в миру Робер де Сабле, и Иерусалимский Патриарх Жильбер Первый, в миру Жильбер Эрайль, вышли из ордена Тамплиеров; Патриарх Александрии Юг (Гуго) Первый, Юг де Гратон, из Госпитальеров; а Патриарх и герцог Византии Кирилл Первый, бывший Рудный воевода, бывший воевода псоглавцев, Корней Лютый, из Русского ордена. И все они были Первыми Понтификами своего имени, как Первым был и Ричард Плантагенет. Первым королём, Первым Принцепсом, да и просто Первым из людей. Попытки Иоанна VII, даже не возражать, а просто усложнить поставленную задачу, пресекались на корню, практически хором. Не бывало ещё прижизненных канонизаций? Не беда, пусть будет первая, всё когда-то случается впервые, а Целестин не только своим служением вдохновил воинов на великий подвиг, но и первым сложил с себя полномочия при жизни, не желая быть обузой Матери нашей Церкви своей слепотой. К тому-же он, уже будучи преклонных лет и слабого здоровья, успел отыскать и начал восстанавливать дворец Ирода Великого, где Пилат судил Христа, и место, где проходила Тайная Вечеря, то есть величайшие христианские святыни, равнозначные Храму Гроба Господня. А Патриарх для русов просто необходимость. Русь уже сейчас соразмерна всей Европе, и ещё много лет, если не столетие, будет расширять свои пределы на восток. Вы хотите управлять процессом христианизации северо-востока Азии из Антиохии, или это просто гордыня, которая суть смертный грех? Нет, и вмешиваться ни во что не нужно, христианству на Руси уже больше трёхсот лет, сами как-нибудь разберутся. Им там, на месте, виднее гораздо лучше, чем нам отсюда.

К обеду в Ватикан прибыл Спящий Леопард, король Русов, Сир Кеннет Маккинли, с четырьмя бывшими князьями Рюриковичами. С Леопардом Ричард несколько раз встретился до этого, и согласовать позиции они успели, как и кандидатуру кандидата на Датский престол. Сын последнего Великого князя Киевского, Ростислав Рюрикович, ещё молодой (двадцати семи лет от роду), но бесстрашный воин и хороший полководец, устраивал обоих. Не политик, не интриган, не подлец, чем-то он был похож на Принца-Бастарда, теперь стоял только один вопрос — примут ли его в качестве короля остальные Рюриковичи, или их лучше всех угробить где-нибудь между Уралом и Обью. Вопрос был не так прост, как кажется. Привыкшие жить по лествичному праву Рюриковичи, помимо короля, должны признать и закон майората. То есть, присягнув королю, они навеки признают себя его вассалами. Его, потом его старшего сына и так далее всю династию.

Во многом повезло, что в лидеры молодого поколения выдвинулся именно наследник последнего Великого князя Киевского. Хотя, повезло — это, наверное, не то слово. Удача — девка хоть и ветренная, изменить может кому угодно, но она изначально не привечает совсем никчёмных болванов.

Трое выживших представителей старшего поколения — бывший Великий князь Киевский Рюрик Ростиславович, бывший князь Курский Всеволод Святославович и бывший князь Черниговский Ярослав Всеволодович, выбор Ричарда и Спящего Леопарда признали единогласно и без оговорок. У стариков было время подумать, как они докатились до жизни такой, и осознать, что сами во всём виноваты, а Ростислава ведь выбрали не просто так, а за реальные заслуги, поэтому подчиниться такому королю не будет уроном для их чести. Одобрили они и план — самых бешеных сжечь в боях где-нибудь подальше от Дании, и пообещали всецело поспособствовать становлению и укреплению новой династии Датских королей. Это только кажется, что, по сравнению с Русью, Дания маленькое и захудалое королевство. На самом деле, по доходам и ресурсам (учитывая, что Швеция, с её рудниками, была в это время Датской провинцией), а Норвегия провинцией восставшей, в которой, к тому-же, прямо сейчас делили власть два короля-сепаратиста, о таком подарке Рюриковичи даже мечтать не могли. Пусть королём станет кто-то один из них и возникнет его династия, но он был один из них, а это главное. Остальные станут герцогами, графами, или баронами, в зависимости от заслуг. Это справедливо и всяко лучше, чем просто сгинуть, гоняя кочевников по бескрайним степям Азии. Дания — это цивилизация, её король войдёт в сенат Принципата, а значимые феодалы в палату Патрициев. Старики попросили Спящего Леопарда лишь отпустить со службы их ближников, самых преданных бывшим князьям гридней, на что получили немедленное согласие. Таких было немного, погоды в русском войске они не делают, пусть уходят, так даже лучше. Чем больше их уйдёт, тем быстрее Скандинавия заговорит по-русски. Рюриковичи то давно родной датский забыли, а если добавить к ним ещё и ближников, которые наверняка станут придворными и вельможами, то...

Словом, все вопросы за время обеда утрясли, а сразу после него Папа Робер Первый короновал и помазал нового короля Дании, Ростислава Первого Рюриковича. Короновал, разумеется, стальной короной, но теперь это было нормой. Стальные короны носили все сподвижники Ричарда, включая его самого.

Мода... Странное явление, но теперь возможность носить стальную корону, считалось привилегией настоящих воинов. Рауль де Лузиньян даже успел дать в морду королю Шотландии, напялившему на себя этот знак отличия, ничем его не заслужив. Вильгельм Шотландский схватился было за меч, но Рауль с улыбкой пообещал отрубить ему обе руки, если шотландский придурок не одумается, и не сменит венец на привычный золотой с камнями, как у всех остальных венценосных женщин. Нет, Вильгельм Шотландский трусом не был, но возразить королю, который добровольно отправился в чумной карантин, чтобы пообщаться и выпить со своим соратником, ему было просто нечего. Среди обычных людей он трусом не был, но это точно не люди. Не зря их называли Демонами войны. К тому-же, все видящие эту сцену прочие Демоны только презрительно усмехались. Ричард высказал Раулю неудовольствие, но тот, сделав ясные глаза, пообещал выплатить любой штраф за отрубленные руки этого недоумка, если ещё хоть раз увидит его в воинской короне. Однако, королю Дании она полагалась по праву. Полтора года войны против язычников-кочевников, карьерный рост от простого латника до избираемого воинами полутысячника, как заслугу, не смог бы оспорить даже Рауль.

После церемонии миропомазания и коронации нового Датского короля, Ричард принял Сира Роберта де Бомона, королевству которого ещё даже не придумали название и его воспитанника, Людовика Капетинга-Плантагенета, приёмного сына Принцепса. Стоит отдать Людовику должное, он почтительно слушал разговор двух Королей-Воинов, попивая вино, напополам разбавленное водой, и говорил, лишь отвечая на прямые вопросы. Прав Роберт, мальчик сильно повзрослел, можно ему уже доверить и самостоятельную кампанию.

— Луи. — Ричард наконец-то обратил внимание на пасынка — Сегодня многое делается впервые. Хоть вы и не достигли возраста совершеннолетия (14-16 лет, в зависимости от традиций региона), по рекомендации Сира де Бомон я готов вручить вам золотые шпоры.

— Раз Сир Роберт мне их до сих пор не вручил, значит я этого пока не заслужил, отец. Думаю, что это правильно. Я не способен скакать в атаку в одной шеренге вместе с рыцарями, для этого я пока слишком слаб и стану уязвимым звеном в цепи, разрыв которой обязательно приведёт к печальным последствиям. Мой баннер подчиняется мне и так, без золотых шпор. Лучше разрешите мне наказать Балдуина Фландрского? Предателя, забывшего присягу своему королю, как только это стало ему выгодно.

Ричард коротко переглянулся с Робертом де Бомон и уловил едва заметный кивок.

— Мне приятно видеть, Луи, что под началом Сира де Бомона вы набрались не только воинских умений, но и чувств, присущих настоящим монархам. Предателя мы обязательно накажем. Но пока пусть он посидит в своём Брюсселе в ожидании возмездия. Долго он такой неопределённости не выдержит, и наверняка отправит на предварительные переговоры свою жену, мою племянницу. Изабелла, конечно, дура-дурой, и путь ей только один — в монастырь, но она внучка моей матери, и я хотел бы оградить её от превратностей войны. А Балдуина мы потом в речке утопим. Повесим на него марок сорок серебра, и отпустим в свободное плавание, парень он крепкий, футов двести проплывёт.

— Вам не жалко серебра для этого Иуды, отец?

— Не жалко, Луи. Серебра у меня хватает, к тому-же, мы его потом достанем, когда Балдуина сожрут рыбы и раки. Но пока Изабелла не отъехала от Брюссельского двора, ничего начинать мы не будем. Кстати, вы уже выбрали себе начальника штаба для предстоящей кампании?

— Скоро оправится от ран граф де Суассон.

— Помню такого. Бездарнее де Суассона только его приятель, граф де Куси, кстати, где он? Героически погиб? Про другого так не скажешь, но графу де Куси точно повезло, наградил его Господь, избавив от позора. Де Суассон в начальники штаба годится не больше, чем африканская обезьяна бабуин. Она тоже абсолютно бесстрашная, Луи, бросается даже на львов и леопардов, но для успеха этого мало. Ступайте сын, готовьтесь к Параду, мы с Сиром Робертом ещё побеседуем. А начальника штаба я вам сам подберу.

Ужинал Ричард с Раймундом, королём Окситании, герцогом Среднего Египта и прочее, и прочее. Титулов у шурина было лишь немногим меньше, чем у самого Принцепса. Причина для приватного разговора была довольно серьёзная. Получив в своё распоряжение серьёзные судостроительные мощности Каталонии и Прованса, Сир Раймунд заложил на стапелях немалый флот, причём, не Средиземноморский, не галеры, или шебекки, а океанский, нечто вроде раскормленных каракк. Он и раньше был владетелем далеко не бедным, а после выкупа Ричардом его легионов, совсем потерял меру и заложил сразу тридцать килей этих водоплавающих свиней. Стремление вполне понятное, Раймунд был деятельным человеком, ровно сидеть на заднице ему было невмоготу, но это рушило все стройные планы Ричарда, который планировал колониальную торговлю и экспансию, как монополию Принципата, долю прибыли от которой будут получать все благородные сословия. Больше всех, конечно, сенаторы, поменьше патриции, понемногу всадники, но все, без исключения. А тут вдруг раз, и один самый умный решил, что способен организовать это самостоятельно, а ведь и правда способен. Какая-то часть этих плавающих свиней потонет, но зато другие наберутся опыта, и следующая серия судов будет гораздо качественнее. А следующая после следующей и вовсе будет конкурентоспособна, так и начнётся европейская война за колонии, а виноват в ней будет Ричард, который недооценил инициативу снизу.

Король Окситании был одним из трёх, с кем Ричард наедине общался на ты. Кроме него такой чести удостоились только Ицхак Левит и адмирал-фараон, Гуго де Лузиньян.

— Раймунд, признаю, моя вина, что не поставил тебя заранее в известность, но океанский флот и колониальная торговля будут монополией Принципата. Через Гибралтар, или Канал Фараонов не пройдёт ни один корабль без моего разрешения. Я готов возместить тебе затраты на закладку этих уродцев, если ты сам прикажешь их разобрать. Всё равно заложены настоящие уроды, половина из них утонут в первом же океанском шторме. Про монополию я хотел поставить вопрос уже в сенате, но ты оказался гораздо предприимчивее, чем я думал.

— Мы три года вместе воевали, Ричард, за это время я успел тебя неплохо узнать. Если ты об этом просишь, значит это действительно очень важная часть твоего плана. Не нужно мне ничего возмещать, не считай меня неблагодарной тварью. Без твоей поддержки я не получил бы и десятой доли того, что сейчас имею. Жаль только, что ты скрываешь свои планы от меня, а ведь я теперь твой ближайший родственник, если, конечно, не считать женщин. Расскажи хоть, что это за монополия и зачем она нужна. А ещё лучше, начни с того, что произошло с тобой после битвы при Яффе. Джоанна считает, что после неё ты стал совсем другим человеком.

— Вот как? — заметно смутился могущественный Принцепс — Значит, вы с сестрёнкой меня обсуждаете?

— Шутишь, Брат? — усмехнулся Раймунд — А кого же нам ещё обсуждать? А уж теперь, когда она начала писать о тебе роман, тем более.

— Вот этого я и опасаюсь. Это совсем не та тайна, которую можно доверить многим.

— А вот сейчас обидно. Неужели ты думаешь, что я не умею хранить тайны? С женой мы обсуждаем общеизвестные факты, ей интересно знать моё мнение как мужчины и как воина, всё-таки женщины мыслят совсем иначе, чем мы. Клянусь честью, что от меня никто не узнает ни слова. Ни жена, ни даже исповедник.

— Да будет так. Слушай...

Рассказ Раймунду затянулся почти на три часа, его, в отличии от Целестина и Робера де Сабле, интересовало множество подробностей, в основном технического характера, но не только. К своей судьбе в другой истории он отнёсся довольно безразлично, уточнил только — то ли самый граф Сеньи и Лаваньи закончил свою жизнь на колу в Ломбардии, который объявил Пятый крестовый поход против Альбигойской ереси, будучи Папой Иннокентием III? И получив утвердительный ответ, больше о себе и своих близких не интересовался. Всё равно история уже свернула на совсем другую дорогу и жизнь теперь сложится по-другому. Когда Ричард наконец закончил рассказывать и отвечать на уточняющие вопросы, Раймунд наполнил два бокала богемского стекла 'ливийцем' до самых краёв, и выпил свой до дна.