Хроники Обетованного. Тени и зеркала

Ривэн попытался вспомнить имя торговца из Дорелии, которого заболтал настолько, что уговорил протащить его в Хаэдран, — и не смог. Даже воспоминания о труппе бродячих артистов, в фургончике которых он укрылся, пересекая границу, были словно в тумане.

Он остановился у какой-то стены, провёл рукой по пылающему лицу. Дожили.

Только гнев на Линтьеля мог сейчас соперничать в нём с жаждой камня. При одной мысли о кезоррианце у Ривэна свело челюсти и сильно захотелось кому-нибудь врезать. Лучше всего — прямо по этой смуглой роже, чтобы немного подпортить её смазливость.

— Ну какая же скотина... — прошептал Ривэн, обессиленно приваливаясь к стене; двое подмастерьев, проходя мимо, с подозрением покосились на ругающегося по-дорелийски парня. — А я-то полсвета за ним проехал...

Он никогда не любил Линтьеля, но считать его предателем — уж извините, это чересчур. Одна преданность лорду Заэру и заставляла выносить его присутствие. А теперь... Неужели годы службы были лишь прикрытием? Он лгал всё это время или связался с Альсунгом только в последние дни?.. Ривэн сердито мотнул головой, взъерошил волосы, много дней не знавшие мыла и гребня. На эти вопросы ему не получить ответа — значит, нет смысла сейчас задаваться ими.

Леди Синна — вот что должно волновать его. Глупая, капризная, прекрасная леди Синна, единственная Белочка и Лисичка лорда Дагала. Где она? Куда может пойти теперь? Знала ли о предательстве Линтьеля?

Ривэн сразу отбросил эту версию. Просто кощунственно. Конечно, не знала — иначе никогда не уехала бы с этим выродком. Или всё-таки?.. Сомнение завозилось в нём противным червяком. Могла ли леди Синна — та прохладно-ироничная Синна, далёкая от обыкновенных человеческих страстей, будто солнце, настолько поддаться своему чувству? Неужели этот менестрель так её заворожил?..

"А ты не смог, — шепнул злорадный голосок внутри. — Она предпочла его, полюбила его — полюбила так, что простила предательство собственного отца. Она забыла о своём долге, бросила титул и замок для скитаний в нищете, посреди войны — и всё для него. А ты ищешь их по двум королевствам, с деньгами лорда в карманах. С деньгами, которые сто раз мог забрать себе. Представь, как ты смешон в её глазах!"

— Я и правда смешон, — горько прошептал Ривэн, сжимая за пазухой мешочек, где таились два его сокровища. Большая серебряная монета из коллекции лорда и — тёмно-зелёная шёлковая ленточка, впитавшая огненный запах её волос. Ленточку он тайком стащил из спальни леди Синны — в тот день, когда раскрылся её побег. Просто не удержался, вспомнив, как шли ей зелёные платья.

Смешной дурачок. Правильно, так она и смотрела на него всё это время.

А возомнил себя... стыдно даже сказать — рыцарем. Рыцарем, что едет избавлять прекрасную даму. Идиот.

Уличный вор всегда таким и останется. Прав был Линтьель, будь он проклят. Единственное, в чём он оказался прав.

"Куда же ты делась теперь? Как тебя найти?.."

Ноги сами вынесли его к порту. Море темнело, погружаясь в ночную мглу. Ривэн не любил воду; от солёного ветра он ёжился, а затихающие крики чаек бросали его в оторопь. На картинах в энторском дворце море было куда приятнее.

На воде покачивались уже пустые рыбацкие лодки, чуть дальше рядами чернели альсунгские ладьи и торговые корабли... С одного из них доносились крики, поднимались белые паруса — видимо, готовится к отплытию наутро. Выходит, альсунгская королева открыла порт?.. Ривэн слегка удивился, но эта мысль быстро улетучилась.

Растерянный, одинокий, он побрёл вдоль бухты. С одной стороны скалились остатки крепостной стены, с другой — бескрайние массы воды. И никого, кто мог бы хоть что-нибудь посоветовать. Сесть бы сейчас в одну из этих лодчонок — и грести, грести, пока не выбьешься из сил, пока берег не пропадёт из виду... И где-нибудь там, далеко на западе, начать новую жизнь.

Ривэн усмехнулся, оборвав дурацкие мысли. Совсем он что-то разнюнился, так нельзя... Ну да, упустил леди Синну. Да, подвёл лорда. Но руки-ноги, слава богам, при нём, а это главное. Даже альсунгцы пока не тронули — эти горы железа, от одного взгляда на которых хочется зажмуриться и бежать без оглядки. Ох, треклятая жизнь...

Нет, решено: в бездну памятные монеты и ленточки. Серебро создано, чтобы тратить его — или копить, на худой конец. Но никак не таскать за пазухой. Леди Синна сделала свой выбор, а он сделает свой.

Воровато оглядевшись (никто не видит?), Ривэн снял мешочек с шеи и швырнул его в море — с размаху, чтобы наверняка. И быстро пошёл дальше, чтобы не было соблазна искать.

Значит, камень королевы Хелт?.. Нервно облизнувшись, Ривэн покачал головой. Дерзкая затея. Дерзкая — даже слабо сказано.

И всё же... Что такое жизнь без риска? Бесплодное нытьё — или скука в приютских стенах. К тому же теперь у него навалом свободного времени, чтобы составить план. Да и терять особо нечего.

Грустно усмехнувшись, Ривэн взвесил в кармане кошель. Что ж, настала пора отведать хаэдранского эля.

ГЛАВА XXVI

Ти'арг, замок Кинбралан

Альен проснулся рано, хотя устал так, что думал — не откроет глаза целую вечность. Всё тело ныло, а во рту стоял неприятный привкус от вчерашнего голода. "Дома стены помогают" — какая же всё это чушь...

Он развернулся на спину, вздрогнув от промозглой сырости в воздухе. Вот они, каменные стены, кое-как задрапированные выцветшей тканью, облезшая позолота на столбиках кровати, старинной формы стрельчатое окно... Часы на столике, впрочем, давно встали, а в углах всё та же паутина. Замок за последние годы, видимо, просто потонул в ней — как и в пыли.

Замок. Кинбралан.

— Я дома, — произнёс Альен вслух и горько усмехнулся. Такая простая и сложная, совершенно пустая по сути фраза. Сколько таких в любом языке — слов, за которыми ничего. Что-то вроде "Я рад тебя видеть" (привет Гордигеру), или "Чудная сегодня погода", или "Всё будет хорошо". А ещё — "Я люблю тебя, ненавижу тебя, горжусь тобой"...

Старые камни, старая любовь и ненависть. Долгие века власти, древняя кровь, и во всём — никакого смысла.

Прав был Фиенни: только свобода имеет значение. Свобода и знание.

Или всё-таки нет?..

С большим, чем обычно, усилием Альен вытащил себя из постели. Скоро явятся слуги, но он отвык от них и вообще всегда терпеть не мог, когда кто-то одевал его по утрам — будто немощного. Лучше успеть до них. И надо бы привести себя в порядок перед тем, как идти говорить с отцом... Губы Альена, почти вопреки его воле, снова растянулись в ядовитой ухмылке. Униженно просить о том, чтобы ему позволили вытащить их из беды... Отец всегда был таким: любил смотреть на чужое унижение. Особенно его, Альена. Стоит ли отказывать старику в таком невинном удовольствии.

Ополаскивая лицо в застоявшейся воде и копаясь в изъеденных молью вещах (даже дверца ветхого шкафа болталась на одной петле; поморщившись, Альен прошептал заклинание, и она со щелчком вернулась на место), он размышлял. Раскладывал мысленно "табличку вероятностей", как выражались логики в Академии. Вот он остаётся в замке и всё-таки защищает его с помощью магии. Вот уходит, и альсунгцы захватывают замок. Вот ведёт переговоры с альсунгцами, и они соглашаются на компромисс... Какой? Ну, например, оставить хозяевам Кинбралана жизнь и владения при политической зависимости... Но есть ведь глупая гордыня отца. Он никогда не согласится на это.

Какой из квадратиков будет верным? Везде есть минусы, и их больше, чем плюсов. И почти любой вариант ведёт к поражению.

А если альсунгцы дойдут до Академии, в их власти будет весь Ти'арг. У лорда Тоури всё равно не хватит сил сопротивляться — так есть ли смысл?..

Альен вздохнул, рассеянно отряхивая от пыли чёрно-серебряную бархатную куртку. К нему вернулись мысли о байках про взятие Хаэдрана, и ещё — куда более мучительные — о королеве Хелт. Противник тоже владеет магией, вот в чём беда. Может быть, хуже, чем он, но главное преимущество утрачено. А о простой военной защите и речи быть не может: от укреплений ничего не осталось, в замке ни одного стоящего рыцаря... Кто здесь способен защищаться — Гордигер, ловчий, повар с кухонными ножами? Нужно хотя бы осмотреть оружейную, вдруг там завалялась хоть пара арбалетов... Альен поставил галочку в мысленном списке.

Он тщательно расчесался и даже спрятал до поры самые жуткие на вид амулеты. Настало время "производить приятное впечатление". От одной этой фразы Альену всегда хотелось публично посходить с ума — ну, хотя бы превратить чернильницу в паука или порисовать лягушачьей кровью на стенах. Интересно, поэтому толпы аристократичных кузин когда-то находили его невыносимым?..

Из-за двери послышались тихие шаги. Настолько тихие, что, казалось, кто-то крадётся на цыпочках. Альен оценил расстояние: лестница, причём довольно далеко, пара лестничных пролётов. Пока можно не беспокоиться.

— Значит, оружейная, конюшня, стены, вал... — пробормотал он, вычищая грязь из-под ногтей. Не хватало только что-нибудь забыть. Хотя и это не так уж страшно — Горо слишком трепещет перед ним, чтобы насмехаться. Остальных братьев он пока не видел, но с ними тоже не должно возникнуть проблем... Лишь отец остаётся, как всегда. Альен, конечно, не воин, но с мечом и ножами обращаться умеет. А в Кезорре ему довелось даже пожить в осаждённом городе — так что он знаком с ситуацией изнутри... Но отец ведь никогда не поверит. Как и тому, что он лично изучал осадные машины и превосходно владеет боевой магией. Отец наверняка считает, что предел его возможностей — забавляться, оживляя дохлых ворон. — Припасы, бойницы, стена...

— Библиотека, — раздалось возле двери приятным полушёпотом. Пришедшая явно рассчитывала на неожиданность: в голосе слышался смех. — Не забудьте про библиотеку.

Альен обернулся, вежливо улыбаясь. Не Алисия, конечно — та бы топала, как десяток агхов, — а всё остальное его не интересует.

Но удерживать улыбку подольше он не стал. На пороге стояла та самая кареглазая женщина из зала — чужая, не из семьи. И — почему-то — явная любимица отца. Она пришла в домашнем платье, но (на вкус Альена) слишком вульгарном — цветастом, с глубоким вырезом. Типичная молоденькая леди из захолустного замка, которая живёт вышиванием да сплетнями из ближайшего города. Или нет?..

Невысокая, мягко-округлая, женщина робко улыбалась и оглядывала комнату большими карими глазами, по-телячьи невинными. Зато на самого Альена смотреть избегала — и вспыхнула, когда он равнодушно поцеловал кончики её пальцев.

— Доброе утро, миледи. Почему Вы сказали мне о библиотеке? Не в моих привычках о ней забывать.

— Можете звать меня просто Морой или сестрой, милорд Альен, — как бы извиняясь, пробормотала она. — Я жена Дарета.

Дарета... Значит, рохля Дарет, совсем юнец, успел жениться, да ещё на такой видной барышне. Мимоходом Альен удивился. Он был уверен, что это супруга Горо или, по крайней мере, Эйвира. Или вообще любовница отца. Это его совершенно не интересовало... Ну, разве что совсем чуть-чуть.

— Очень рад наконец познакомиться. Я не знал, что Дарет женился.

— Почти год назад, милорд, — она смущённо заправила за ухо каштановую прядь и зачем-то добавила: — Мы счастливы.

— Я рад, — осторожно повторил Альен, не зная, что ещё на это сказать. "Рад, что вы не умираете от скуки"?

— Я сказала о библиотеке, потому что подумала — вдруг она понадобится Вам... Вы ведь, я слышала, хотите защитить замок от... — она не договорила, испуганно замолчав, и украдкой бросила восхищённый взгляд на его перстень с чёрным камнем. Альен наблюдал за ней с толикой жалости и в то же время — невольно — наслаждаясь произведённым впечатлением.

— Конечно, я загляну туда, леди Мора, хотя когда-то перечитал её всю, — сказал он, изобразив родственное тепло в голосе. — Не думаю, что с моего... отъезда в ней были какие-нибудь пополнения.

Глаза Моры округлились и стали ещё больше; Альен вдруг с лёгкой брезгливостью заметил, сколько на ней дешёвых жирных белил и туши. Бедняжка, её бы на пару недель ко дворам Энтора или Вианты... А ещё лучше — в Долину, смыть всё это и научить грамотно разговаривать.

Что за странные мысли лезут в голову?.. Это всё от усталости и волнения.

— Что Вы, были! Раньше, до этой ужасной войны... Дарет часто покупал книги. Он такой умный... Не такой, конечно, как Вы, — Мора окончательно залилась краской и совсем по-девчоночьи прикусила пухлую губу. — Я вообще-то пришла передать, что Дарет ждёт Вас... Он завтракает отдельно, у себя. И очень хотел Вас видеть.

— Он? А любимая жена что, не удостаивает его по утрам своим обществом? — шутливо переспросил Альен — и неожиданно натолкнулся на огромную печаль в её лице.

— Я не могу, милорд, я должна составлять компанию Вашему батюшке... Как он желает. Все в замке трапезничают отдельно... Уже давно.

* * *

Покои Дарета, конечно, находились теперь не там, где помнил Альен — не в детском крыле замка. Он выбрал себе скромную северную башенку с видом на горы. Сыроватое, как и весь Кинбралан, но довольно уютное место, если не считать дурной славы: по легенде, в этой башне первого лорда Тоури, Робера, заколол его собственный сын. В детстве Альен частенько играл здесь — в одиночку или с Алисией. Пустота башни навевала приятную жуть — особенно душными летними днями, когда часы тянутся и тянутся, а их нечем занять, кроме странных фантазий.

Теперь здесь всё было иначе, во вкусе Дарета: помпезные гобелены на стенах — в основном со сценами поединков, почерневшие серебряные канделябры вместо факелов, начищенные до блеска ручки у грязных дверей... Альен поднимался по витой лестнице следом за Морой (она рвалась проводить его, хотя он сам прекрасно помнил дорогу), вдыхая удушливо-сладкую вонь её духов, и думал, что Дарет, видимо, совсем не изменился. Если Горо, отбросив шелуху братских нежностей, он мог бы назвать посредственностью, то Дарета — посредственностью, которая посвящает жизнь тщетной борьбе с собственной сутью. Альен знал это, понимая, что в таких мыслях нет ничего похвального. Иногда нелюбовь к братьям ещё вызывала в нём уколы совести, но с годами они становились всё слабее — словно затихающее эхо. Сам он предпочитал думать, что узы духа определяются не кровью и общей крышей.

— Вот здесь, — Мора, слегка запыхавшись, обернулась к Альену на одном из пролётов и чуть не налетела на него. Сразу, конечно, жутко смутилась и рассыпалась в извинениях.

— Ничего, — с сухой усмешкой сказал Альен, придержав её за талию. И вдруг обнаружил, что рядом с этой дамочкой ему как-то проблематично думать об "узах духа"...

— Только Дарет... Я не предупредила Вас, милорд, — прошептала она, толкая тяжёлую дверь. — Он не хотел, чтоб Вы знали заранее... Прошу Вас, помягче... То есть... Он всё ещё переживает.

И, задохнувшись в смятении, убежала — наверняка ублажать трескотнёй старика-лорда. Альен сначала ничего не понял из её оговорок, но всё же догадался раньше, чем увидел брата. Так вот почему тот не спустился вчера встретить его — а вовсе не из-за старой злости...