Силь (обновлённый вариант)

— Мы не будем отбирать у них ужин, — с бесконечным терпением, как маленькому, объяснил Шаман. — Мы у них его попросим.

— Мы у них его... что? — вытаращил глаза от удивления бывший главнокомандующий. — Они же нас порубят в капусту, как только увидят!

— С чего бы это? — Шаман был сама невозмутимость.

— Но... мы же орки! Враги!

— Мы не будем вести себя враждебно, — столь же невозмутимо принялся объяснять Шаман. — Люди судят о других не по внешности и расе, а по поведению, по поступкам. И реагируют соответственно. На агрессию отвечают агрессией, а на добро — добром. А уж если кто-то их о чём-то просит — будь уверен, последнюю краюху хлеба отдадут. Ибо они понимают, что сегодня ты помогаешь, а завтра помогут тебе. Взаимопомощь — основа существования их вида...

Бывший главнокомандующий схватился за голову и глухо застонал.

— Что с тобой? — Шаман мягко положил руку ему на плечо. Бывший главнокомандующий поднял голову — и Шаман увидел в его глазах слёзы.

— Я ведь готов был их убивать! — почти выкрикнул орк. — Я готов был пронзать их сталью, поить землю их кровью — только потому, что мне есть хочется! А оказывается, что всё это... не нужно. Достаточно всего лишь... всего-навсего... попросить! Как я мог быть таким? Как я мог хотеть их смерти?

— Ты — орк. Ты часть свободного общества, поэтому это естественно... хотя нет, не естественно — но объяснимо. Всё наше общество живёт так — убивает и грабит другие народы, чтобы наесться самим. Для нашего общества — это норма.

— Я не хочу жить так!

— А ты думаешь, что я — хочу? Или ещё кто-то хочет? Никто так не хочет, но суть нашего общества именно такова! Увы, это неизбежно, ведь мы — орки!

— Значит, я не хочу быть орком! Я хочу, чтобы, если я упаду, меня не старались затоптать, а помогали подняться! Я хочу быть, как они! — бывший главнокомандующий в исступлении махнул рукой в направлении костра, у которого мелькали суетливые тени. — Хочу быть человеком!

— Это можно, — меланхолично обронил Шаман.

— Что?.. — бывший главнокомандующий резко замолчал и пытливо, с отчаянной надеждой во взоре уставился на Шамана. — Мне послышалось, будто ты сказал, что я могу...

— Именно, — кивнул Шаман. — Хоть это и нелегко.

— Что я должен сделать? — бывший главнокомандующий чуть ли не с мольбой во взоре смотрел на своего визави. — Обойти весь мир, отнять сокровища у дракона, переспорить гоблина, сразиться с Легионом Демонов... Что? Скажи, и я сделаю!

— Не нужно ни с кем сражаться. Ни с кем, кроме самого себя. Так что этого достичь гораздо проще — и в тоже время гораздо сложнее.

— Как это — проще и сложнее? — растерянно спросил бывший главнокомандующий.

— Проще — потому что не нужно никуда бежать и махать клинком. Твой противник — это ты сам. А сложнее... — Шаман глубоко вздохнул, — сложнее, потому что нет для тебя более опасного противника, чем твои внутренние пороки. Побеждать других может кто угодно, победить себя удаётся считанным единицам.

— Но если я сумею одержать победу, я смогу... я смогу превратиться в человека?

— Превратиться — конечно, не сможешь, — Шаман осадил взглядом дёрнувшегося было орка и продолжил: — Превратиться в человека — не сможешь, а вот стать человеком — сможешь вполне.

Видя непонимание на выразительном лице бывшего главнокомандующего, Шаман пояснил:

— Человек, равно как и орк — это не внешний облик. Человек — это внутренняя сущность.

— И что из этого следует?

— Из этого следует очень простой вывод, — Шаман прикрыл глаза и отчеканил:

— Хочешь стать человеком — веди себя по-человечески.

— Ужин готов, прошу к столу! — воскликнул Грахель с наигранными весельем и беззаботностью в голосе.

Ответом ему было молчание.

Лишь шумел ветер в кронах деревьев, потрескивали сучья в пламени костра, разведённого гномом на большом камне, да трещал кипящий жир на подвешенных на тонких прутиках над костром кусочках мяса, около которых хлопотал гном. Но Дон, чьего ответа гном добивался, хранил упорное молчание. Он тихо сидел и сосредоточенно, не отрываясь, смотрел на пламя костра, словно надеясь там разглядеть нечто жизненно необходимое. Ночной лес вокруг поляны, на которой расположились они с гномом, молчал вместе с ним. Густой подлесок не издавал ни малейшего шелеста — и нужно было быть, по меньшей мере, эльфом, чтобы заметить Элла, с бесшумной яростью приводящего лук в боевое состояние.

— Дон, дружище, отведай жареного мяса по специальному гномьему рецепту! — продолжал балагурить гном, пытливо вглядываясь в человека.

Видя, что никакой реакции не последовало, Грахель продолжил свои попытки:

— Слушай, ну имей ты совесть! Мой мешок очень тяжёл, и его нужно облегчить от излишней снеди. Давай, налетай! Пожалей мои плечи!

Дон не сдвинулся с места и не издал ни звука.

— Я ведь сам не справлюсь со всей этой едой! Ну, хотя бы фигуру мою пожалей!

Человек оставался недвижим и нем, как рыба.

— А то ведь мне придётся что-нибудь выбросить. Что-нибудь ненужное! — гном принялся усиленно рыться в мешке, громко комментируя находки:

— Окорок — это нужное. Колбасы — тоже нужное. Дичь — нужна и даже очень. Рыбка солёная — просто необходима. Сыр... гм, пригодится. Копчёности — как же без них? Хм, получается, что всё нужное... Решено, следующую находку оставлю здесь. Что это у нас?... О нет, это же пиво!

Лёгкая улыбка тронула губы человека — но тотчас же бесследно погасла, как свеча на ветру. Элл, увидев эту улыбку, тихо скрипнул зубами, наложил стрелу на тетиву и натянул её до упора. Наконечник стрелы был направлен точно в сердце человека.

Ободренный проявлением хоть какой-то внешней реакции, гном с воодушевлением продолжил:

— А это что такое? О, да это же лютня!

Заинтересованный Дон оторвал взгляд от костра и перевёл его на лютню.

— Это лютня того паренька, певшего в трактире, помнишь? — негромко спросил гном. Но Дон опять уставился в костёр, изображая своим видом полнейшее безразличие. Тогда гном продолжил свой монолог:

— Видимо, я случайно её прихватил, приняв за окорок. Она ведь похожа на окорок, верно? Вот только на вкус... сейчас попробую... тьфу, как-то не очень. Окорок несколько вкуснее. А что толку тогда с неё? Музыку издавать? — гном умело взял несколько аккордов, на которые человек также не отреагировал. — Но музыкой сыт не будешь. Зато она может нас обогреть — послужив отличным топливом для костра!

Дон перевёл глаза на гнома. А тот размахнулся и небрежным движением швырнул лютню прямо в огонь. Языки пламени уже почти коснулись её, и вдруг Дон исчез, а по поляне пронёсся вихрь. Вихрь ударился об костёр, заставив того брызнуть огнём во все стороны, подхватил лютню и остановился в двух шагах от гнома, приняв, наконец, вид человека. Дон тяжело дышал и, не обращая внимания на горящий рукав, резко развернулся к гному, бережно сжимая лютню в руках, и в его взгляде, устремлённом на гнома, апатии не было ни на грош.

— Ты что, с ума сошёл? — гневно поинтересовался он у гнома.

— Наоборот, кое-кого в ум привёл! — резко ответил Грахель, подходя к человеку и деловито сбивая огонь у него с рукава.

Лицо Элла исказила гримаса ярости. Дон теперь был повёрнут к нему спиной, а в спину он выстрелить не мог. Даже несмотря на ярость, несмотря ни на что! Выстрел в спину — считался крайне бесчестным поступком. Эльф ослабил тетиву и принялся терпеливо ждать, когда же человек обернётся к нему. Чтобы встретить свою смерть лицом к лицу.

Дон резко выдохнул и опустил взгляд.

— Ты это... извини меня, Грахель, дружище! Я в последнее время сам не свой, веду себя как последний...

— Я тебя очень хорошо понимаю, — гном дружески положил руку ему на плечо. — Я знаю, что ты чувствуешь. Я и сам в таком же положении, даже в намного худшем. Так что я понимаю, каково тебе — и я тебя не виню. Первое время я вёл себя ещё хуже.

— Неужели с тобой тоже поступили... так?

— Нет, что ты! — испуганно воскликнул гном. — Она не такая! Она меня подвела однажды... очень сильно... но сделала это не со зла, а беспокоясь обо мне! И теперь, — голос Грахеля дрогнул, — её собираются выдать замуж, насильно выдать. Притом за такого... даже слова не подберу... не могу подобрать! Нет слов, не хватает, чтобы адекватно описать всю порочную сущность этого... существа. И я как представлю, что он сотворит с нею...

Гном обхватил голову и застонал.

— И неужели ничего нельзя сделать? — скрипнул зубами Дон.

— До сегодняшнего дня я думал, что ничего, — Грахель поднял глаза на человека, и Дон вздрогнул, узрев безумную, отчаянную надежду, горящую в подозрительно блестящих глазах гнома.

— А что случилось сегодня?

Грахель молча поднял руку. И свет Звёздного Камня озарил его лицо.

— Сегодня я взял в руки это, — гном держал Сильмарилл как величайшую драгоценность. И дальше заговорил горячо, страстно, будто спеша изложить всё, прежде чем его оборвут:

— Сильмарилл! Для гномов это не просто камень, не просто магический артефакт. Это нечто большее, нечто высшее! Звёздный камень — это наше всё! Если я его принесу к ногам Короля, он позволит мне... даст разрешение на брак с его единственной дочерью! Он не откажет, не сможет отказать!

— Он променяет единственную дочь на какой-то камень? — от удивления Дон едва не уронил лютню.

— Не на какой-то... Ты не маг — но даже лучшие маги-гномы не знают о нём всего, не могут постичь всех его свойств. А уж люди... Например, знаешь ли ты, что Сильмарилл способен вернуть утраченную молодость и продлить жизнь почти до бесконечности?

— Что? — Дон так и сел там, где стоял.

— Ты не ослышался, — гном плюхнулся на траву рядом с ним. — По сравнению с этим королевская дочь, которая для её отца — не более чем разменная монета в политике, не так уж и важна. Тем более что телесная немощь уже не позволяет королю заводить детей — а если у него будет Сильмарилл... Да у него будут ещё десятки детей!

— И ты хочешь... — Дон пытливо взглянул на гнома, догадываясь о цели, с которой тот завёл разговор.

— Да! — Грахель умоляюще протянул руки к человеку. — Я хочу... я прошу... я умоляю! Позволь мне распорядится Камнем ради спасения любимой! Позволь спасти её от участи, намного худшей, чем смерть!

Грахель замолчал, с трепетом ожидая ответа, и Дон внезапно понял, сколь тяжкий груз боли и горя прятал гном под маской весёлого и беззаботного коротышки. И ему стало невыносимо стыдно от осознания того, что его горе, затмившее для него всю Вселенную, было очень мелким по сравнению с трагедией гнома. И ещё Дон ощутил горечь от понимания того, что ему сейчас предстояло лишить гнома надежды — может быть, последней надежды.

— Грахель, пойми! — умоляюще начал Дон. — Я бы с радостью отдал ради спасения твоей возлюбленной свою жизнь! Но Сильмарилл... не могу. Хочу, но не могу, не имею права! Над нашим королевством, равно как и королевством эльфов нависла страшная угроза, несущая горе всем людям и всему народу эльфов! Несущая такую участь, что выжившие позавидуют мёртвым! Ты ведь видел, как это происходило в Городе Людей... Кроме Сильмарилла, ничто не сможет остановить это, ничто — ни сила, ни доблесть, ни отвага...

— Я не могу спать, — побелевшими губами прошептал гном. — Стоит мне закрыть глаза, как я вижу её в безжалостной хватке этого зверя... Я мечусь с одного фронта на другой, я окунулся в войну с головой, надеясь, что постоянное зрелище смерти и потоки вражеской крови сумеют залить пожар в моей душе, но напрасно, всё напрасно! Я перебил больше орков, чем ты видел за всю свою жизнь! Их кровь, собранная вместе, образовала бы широкую реку! Я делал и делаю всё, чтобы остановить орков! Но стоит закрыть глаза...

— Орки войдут в человеческие и эльфийские города, — с отчаянием проговорил Дон. — Представь, что они сотворят с теми, кому не повезёт быть сразу убитыми. Среди орков масса зверья, двуногих животных, которые ненамного лучше этого твоего существа! Сколько будет жертв, сколько боли и горя!

— Я эгоист, — обречённо прошептал гном совершенно неживым голосом. — Я думаю только о спасении своей возлюбленной, ставлю её выше тысяч жизней... Я поступаю, как орк. Я неправ. Я должен...

Эльвинг устремил на Дона пристальный взгляд и поинтересовался:

— Поведай-ка мне, ученик, чем отличаются люди от орков?

— Легко! — беззаботно ответил Дон. — Лицевой угол, строение челюсти, цвет кожи, наконец! В общем, не перепутаешь!

— Неправильно, — опечаленно покачал головой Эльвинг. — Совсем неправильно.

Дон вытаращил удивлённые глаза на учителя.

— Разве ты не знаешь, — с укором произнёс тот, — что орки и люди — это не столько названия различных рас, сколько описание типов внутренней сущности? Нет большей ошибки, чем судить о внутренней сути по внешнему облику! Главное в каждом разумном — это его сердце, от избытка которого движется тело, говорят уста, совершаются поступки. Ты смотришь на внешность... забывая, что и среди людей могут найтись предатели, готовые верно служить оркам!

Дон смущённо кивнул головой.

— Видел я таких, доводилось встречать...

— А среди орков есть нежные и добрые натуры, скрывающиеся под другим цветом кожи и иным лицевым углом, — с иронией протянул Эльвинг. — Правда, таких очень мало, и их участь обычно весьма незавидна...

— Но что может побудить орков... измениться?

— Молодец! — широко улыбнулся Эльвинг. — Ты верно уловил суть моего вопроса, и вот тебе подсказка: ими движет такое презираемое орками чувство, как любовь.

— Значит... я понял! — привстал Дон. — Орки и люди отличаются наличием способности любить!

— Ты правильно понял, вернее — почти правильно, — подмигнул ему учитель. — Различие — в объекте любви. Человек, эльф, гном — способны любить других. А орк любит лишь только самого себя. Это — основа, корень наших отличий. Только орк способен пожертвовать любовью во имя каких-то интересов. И такой поступок — первый шаг на пути к тому, чтобы стать орком...

— Стой! — Дон, вынырнув из омута воспоминаний, лихорадочно старался что-то побороть в себе, озвучить мучившее его решение. — Подожди. А ведь в нашем споре... скорее всего, прав именно ты. Способность любить других — это то, что отличает нас от орков. И я чуть было им не уподобился... Мастер Грахель! — голос Дона зазвучал сухо и официально. — Я передаю тебе право владения Сильмариллом и разрешаю использовать его по твоему усмотрению.

— Ты не шутишь? — выдохнул гном, не веря своим ушам.

Дон совершенно серьёзно кивнул.

— Спаси свою возлюбленную, дружище. Я чувствую, что ты спасёшь не только её, а нечто большее. Речь идёт не только о её жизни, всё куда серьёзнее... И я ощущаю уверенность, что сделал правильный выбор. Удачи тебе!