— Не бойся, мои родные уже знают про тебя, считают — я завела друга, несколько необычного, но..., ты же мне друг? Вот и все. Вполне достаточно, чтобы и мои родственники были в курсе, с кем дружит их Жульен. Они все еще считают меня маленькой девочкой, а я самая старшая из всех детей семейства Ситроен. Могу себе позволить иметь друга, который интересен не только как мужчина, но и как человек. И то, что он из России, не еврей, а русский по национальности и при этом из семьи фермера роли не играет. Моя мать тоже не еврейка, она француженка, я же тебе рассказывала, главное, ни она, ни мой отец, ничего против тебя иметь не будут. И кроме всего прочего я уверена, граф Игнатьев не станет общаться с неинтересным для него человеком. А чем хуже я, и мое желание с тобой видеться? Да и просто дам всем понять, что это мое личное дело.
Видимо характер девушки, все родственники знали и поэтому при знакомстве с членами семьи никто из них не удивлялся. Вежливое равнодушие, незначительные вопросы и оценивающие взгляды дам, которые как под рентгеном осмотрели все мои достоинства и недостатки. Сделав видимо свои выводы, милостиво разрешали поцеловать свои ручки и, обмахиваясь вечным атрибутом в виде веера, перешептывались между собой, делая свои замечания. Или еще какие-то свои выводы, возможно не очень лестные в отношении девушки, и особенно меня.
Я, старался запомнить имена и титулы, но особо не вдавался во все нюансы моего внедрения в семейство, так как был уверен, все происходит только благодаря желанию неугомонной девушки по имени Жюльен и меня ни к чему не обязывает.
Провела по всей гостиной от одной группы гостей к другой, кому-то представляла меня, кого-то просто игнорировала, а возможно и сама их не знала, и как я понял, здесь в основном кучковались родственники — достаточно многочисленная категория людей, хотя хватало и других. Среди приглашенных на торжество многочисленных гостей вызвал интерес друг Андре-Гюстава, с которым он учился еще в лицее. Мне он запомнился видимо, потому что я не мог при своем хобби — коллекционера знаний по автомобилям века, — не знать еще одного известного автопромышленника Франции Луи Рено. Интернет в моем времени позволял каждому страждущему любопытство удовлетворять достаточно подробно. Вспомнилось и его негативное отношение, как к самой России, так и к русским, а особенно его сотрудничество с фашистами Германии в будущем. Тем не менее, был рад вживую увидеть знаменитого автопромышленника. Не упустил возможность вежливо сказать, что восхищен его изобретением коробки передач с внешней, прямой передачей — валом с карданными шарнирами.
— Это поистине революция в автомобилестроении. — Отметил я его успехи, торопливо припоминая факты из его биографии. — И тот факт, что именно ваши машины в количестве 600 парижских такси смогли перевезти 5000 солдат в район реки Марн, несомненно, послужил одной из причин победы Франции в этой битве с немцами.
— Мне тоже так кажется. И моя революция в деле развития мирного автомобиля намного полезнее для людей, в том числе и русским, чем революция в их стране. Я поставлял эксклюзивные автомобили царской семье и мне, если честно, не по душе, то, что сегодня происходит в России.
Он тут же отвернулся от меня и, делая вид, что я для него пустое место, стал на английском языке выговаривать Жульен:
— Вот уж никогда бы не подумал, что в этой семье найдется человек, к тому же девушка, которая сможет сказать, что ее друг из России. Не находите ли вы Джессика свой выбор странным, ведь он явно неудачный для дружеских отношений?
Я не мог сразу сориентироваться и достойно ответить, зато моя подруга тут же нашла ответ:
— А вас не смущает тот факт, что этот молодой человек получил ранение, защищая нашу Родину, или для вас это пустой звук? Мне, дружба с человеком, которому мы в чем-то обязаны, не кажется странной, и даже не столько в знак благодарности я им заинтересовалась, он в отличие от некоторых снобов выглядит более воспитанным. Я уже не говорю об интеллекте.
— Так он еще к тому же и солдат? Тогда тем более непонятны ваши отношения. И я не считаю, что французы чем-то обязаны русским. Это всего лишь простой союзнический долг, и вызван он тем, что Россия задолжала Франции деньги. Кредиты, которые она получала, им видимо отдавать кроме как людьми, просто нечем. Люди явились всего лишь товаром в обмен на деньги. Они варвары и до сих пор торгуют своим народом.
— Вы противоречите, сами себе, согласно принятым законам сегодня в России равноправие и уже никто не станет торговать людьми, поставляя их нам в виде пушечного мяса. Значит революция — благо. Тогда почему вы не одобряете ее в этой стране?
— Россия просто не доросла еще до такой ситуации. Это не Франция, где революция послужила толчком в развитии нации. Они же, как были рабами монголов, так и остались рабами, только уже своих, выросших на монгольской крови, князей, графов и прочих дворян. Я считаю, что из всего этого ничего путного не выйдет. Это не просвещенные французы, которые сумели из всех своих революций сделать вывод и создать мощное государство. Говорить даже не стоит, а тем более обсуждать.
Жульен, фыркнув от возмущения, заявила:
— Вы националист, ваши взгляды я не разделяю. Я считаю, всякий индивидуум заслуживает право называть себя человеком лишь потому, что и в других людях видит именно человека, а не раба, крестьянина или князя. И независимо от того, кто перед ним он остается воспитанным, учтивым и вежливым.
Высказав свою точку зрения на одном дыхании возмущенная Жульен, схватив мою руку, потащила за собой, в сторону от этого надутого индюка, попав как раз в поток гостей, спешивших к началу таинства, проводимого специально приглашенным евреем для осуществления процедуры по обрезанию плоти младенцу. Я впервые попал на подобное мероприятие, и мне естественно все происходящее в зале было интересно.
— Это моэль, — шепчет Жульен — я его знаю, он хотя и не врач, но очень неплохо умеет делать операцию по обрезанию плоти у младенца. Реб Шайя, он друг семьи и его постоянно приглашают на такие мероприятия.
В зал входит мать новорожденного и вносит своего сына, передает сверток с ребенком, стоящему рядом мужчине, тот в свою очередь аккуратно кладет его на кресло. Жульен торопится все также шепотом рассказывать, что происходит на наших глазах:
— Это кресло предназначено для пророка Элияу, он незримо присутствует на каждом обрезании, так распорядился наш Всевышний.
Тем временем моэль произносит что-то типа молитвы:
— Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка вселенной, освятивший нас своими заповедями и повелевший исполнять нам заповедь обрезания.
Естественно еврейского языка я не знал, мне это и последующее действо переводила и объясняла шепотом Жульен. И я по ходу действия узнал: — происходит узаконенный ритуал, а после слов моэля с подобным напутствием выступит папа младенца, и только уже потом начнется сам процесс обрезания.
Я не старался особо вникать, что там происходит, просто смотрел на ритуал и думал о том, как в этом мире все устроено сложно и в тоже время просто. Рождение человека, например. Ведь у каждой народности есть свои правила и традиции в таком важном деле как освещение впервые появившегося на свет человека. Торжественно, а порой сказочно обставляется появление ребенка. И никто не задумывается, что же в дальнейшем получится из новорожденного дитя? Какая карма ожидает в этом мире ангельскую душу, будут ли будущие его дела приняты другими людьми с благодарностью или наоборот станут проклинать, и человека, и тех, кто его родил? Как сложится судьба вот этого конкретного младенца, что он привнесет в мир своим появлением? Тайна! Она скрыта во всем этом. Даже в мое время все еще рассуждают, пытаясь понять, каким образом появилась жизнь на планете, но так и не пришли к единому мнению. Я лично склоняюсь к мысли — здесь присутствует рука Создателя, без него жизнь не появилась бы ни на нашей планете, ни на какой другой.
Тем временем операция подошла к концу. Наблюдавшие за ее ходом приглашенные облегченно перевели дух, шепотом воздавая хвалу Единому. Жульен оставила попытку раздавить мою руку от испытываемого волнения и вновь принялась меня просвещать:
— Сейчас женщины зажгут свечи, и все присутствующие кинутся поздравлять отца. Мать с сыном уйдет в свои покои, а отец пригласит всех к столу, чтобы в веселье встретить это событие. По нашим правилам специально не приглашают на этот праздник никого, желающие сами приходят, только дату сообщают заранее.
— А как же мы, я видел приглашение адресованное графу?
— Но в нем написана просьба, придти по случаю рождения наследника, но не приглашение по поводу обрезания, ведь так?
— Вроде да.
— Ну, вот, все согласно традициям. Посмотри, люди двинулись в зал, где уже накрыт стол. Пойдем и мы.
Вслед за толпой мы степенно, подстраиваясь под торжественный настрой присутствующих, прошли в просторный зал к празднично накрытому столу. Только одними своими огромными размерами он поражал воображение. Кипельно белая скатерть подчеркивала яркие краски атрибутов сервировки, особенно впечатляла изысканность оформления, здесь все блестело, искрилось и переливалось разными цветами, а содержанием блюд предвосхищало все ожидания окружающих его людей. Напитки, стоящие в хрустальных графинчиках тут и там, ошеломляли своим количеством и разноцветными радужными всполохами переливались в глазах неспешно рассаживающихся гостей.
Как и в любом другом обществе, перед тем как пригласить отведать все то, что создано кулинарными волшебниками на столе, здесь тоже нашелся тамада и после небольшого словесного вступления он дал слово главному на сей день человеку.
Моэль, Реб Шайя поприветствовал всех, кто пришел сегодня на праздник, затем попытался рассказать, что и почему тут происходит. Я понял так — он это сделал для нас, тех, кто не еврей. Свои наверняка знали и без напоминания.
— В самой древней из всех известных нам священных еврейских книг — Торе, есть заповедь "плодиться и размножаться". Бог нам так завещал. Традиция обрезания плоти у младенца на восьмой день тоже происходит из заповедей нашего Бога. Сегодня мы собрались здесь, чтобы все знали — мальчик идет по дороге предков и по заповедям Бога. Эта операция успешно проведена, и мальчик по имени Бернар с этого момента присоединился к Завету.
Отмечайте это, празднуйте вместе с ним, он уже с нами.
Что-что, а праздновать могут не только русские, я это понял, когда увидел, с какой скоростью исчезают со стола приготовленные блюда в виде закусок, салатов, пирогов и множества других блюд и деликатесов, стоящих на столе, не забывая при этом отдавать должное внимание винам и напиткам. Чего не отнять у людей так это тягу наполнить свои тела калориями, причем, не особо задумываясь о соблюдении диеты. Не до того за таким обильным достарханом. Да и желание не отстать от соседей в приятном для желудка, а особенно для глаз, процессе поглощения предоставленного изобилия, прерываемого лишь на время, пока очередной поздравитель не закончит свою речь в честь новорожденного и его семьи.
Жульен, видя мою нерешительность в процессе поедания пищи, взялась за мной ухаживать. На нее в изумлении смотрела ее мать, да и другие женщины пялились и делали удивленные глаза. Я понял сразу, что девушка позволила себе большую вольность. Возможно, даже нарушила какие-то приличия. Но видя, какое удовольствие испытывает Жульен, ухаживая за мной, я не особо обращал внимание на правила этикета. Да и не знал я как себя вести в незнакомом обществе, за еврейским столом. Удивительно, но приглашенных, не евреев я имею в виду, было много, хоть я не особо разбирался в лицах гостей, да и зачем. Не физиономист я и мне сейчас вполне достаточно видеть карие глаза моей соседки с их непостоянством во взглядах, периодически бросаемых на меня. То она смотрит с надеждой узнать что-то по моему лицу, то уже смотрит с хитринкой во взгляде, как бы намекая — она знает обо мне все, даже то, что я и сам не знаю. И тут же с плохо скрытым желанием не теряя времени, и не уходя далеко, поцеловать меня. Короче если бы не гости, то мы бы тут и..., узнали бы друг друга более тщательным образом. Мне не совсем была понятна подоплека столь ярко высказанных ее глазами чувств ко мне. Не кратковременные эмоции, а именно чувство способное жить вечно, пока живы те, кто испытывает их по отношению друг к другу. Я не считал себя каким-то там "мачо", или "Дон Жуаном де Марко" да и вообще.... Мне бы мир изменить, а не любовью заниматься. Но, черт возьми! Как же приятно, видеть такое явное, желание быть рядом со мной, со стороны прекрасной девушки. Было бы большой глупостью отказаться и оттолкнуть ее влечение ко мне. Удивительно только — как так получилось, что я его вызвал у девушки не моей национальности, не моей ровни в социальном плане, и даже не ровесницы, в конце концов. Это она не в курсе, кто рядом с ней сидит, зато я знаю. В душе-то я как был старик так им и остаюсь. Тело молодое, лицо симпатичное, разговор могу поддержать не по-стариковски энергично. Но душа-то, старая, и мысли мои совсем не о любовном томлении. Хотя.... Вру ведь. Сам себе говорю неправду. Одно ее прикосновение вызывает страсть и желание. Тело не обманешь, чувства настолько острые, что я едва сдерживаю свои эмоции. Мне кажется даже моя стариковская рассудительность, и философские мысли вмиг растворились и исчезли, меня переполняли чувства совсем другой направленности, и это было прекрасно. Казалось я в состоянии не только мир изменить, хотелось его перевернуть. Ну-ка, где тот самый рычаг, с помощью которого можно сдвинуть с места МИР? Да я и без него могу. Мне все по силам, я переполнен энергией!!!
Я очнулся от сладких грез только тогда, когда мы с Жульен вслед за другими гостями покинули опустошенный стол и расположились в одной из комнат гостеприимного дома. Так хотелось побыть наедине с девушкой, ощутить давно не испытываемое волнение от одного лишь прикосновения к ее руке.... И тут, на тебе, меня окликнул граф, и предложил пройти в кабинет хозяина дома. Пока мы с Жульен весело болтали ни о чем, находя свои прелести в таком времяпровождении, полковник, помня нашу договоренность, сумел уговорить Ситроена, уделить нам толику своего времени для обстоятельного разговора.
Радость, переполнявшая человека от рождения наследника, и от только что прошедшего торжественного мероприятия, видимо немало способствовала нашему успеху при беседе. Достаточно сказать, что Ситроен обещал нам содействие в привлечении русских солдат на своем производстве. По созданию совместного концерна он полностью поддержал наши предложения, вернее он дал свое согласие, но тут же оговорился, что для подобного финансово-промышленного концерна необходимы многочисленные разрешения, согласования с правительством, причем не ниже чем на уровне премьер-министра, и особенно наличие финансов. Все предстоящие хлопоты требуют уже на первом этапе создания штаба с высококомпетентными специалистами. Было принято решение, что поиском знающих работников займется сам хозяин. От нас требовалось пока два дела. В первую очередь — уговорить солдат перейти из категории военнослужащих Российской армии в разряд вольнонаемных иностранных рабочих без получения гражданства Франции. А во-вторых — привлечение инвестиций для строительства, как самого завода, так и жилья для будущих рабочих.
