— О, да ладно вам! — Грей-Харбор ругал императора. — Я помню вас подростком, ваше величество. И помню, как ваш отец описывал вас как раз перед тем, как отправил в круиз мичманом.
— И каким было это описание? — подозрительно спросил Кэйлеб.
— Полагаю, что его точными словами были — Упрямый, неподатливый молодой черт, готовый к повешению, — ответил граф с улыбкой. — Хотя я могу ошибаться на этот счет. Это могло бы быть "упорство", а не упрямство.
— Почему все, кто знал меня тогда, настойчиво считали меня упрямым? — тон Кэйлеба был жалобным. — Я всегда был одним из самых разумных людей, которых я знаю!
Грей-Харбор и Нарман посмотрели друг на друга, затем снова на своего сеньора, не говоря ни слова, и он фыркнул.
— Хорошо, пусть будет так. — Он выбрал одну из жареных соленых фисташек, очистил скорлупу и отправил орех в рот. Он взял еще один, пока жевал, и бросил его попугаю, который с высокомерным презрением проигнорировал посягательство на его достоинство. Император покачал головой и снова обратил свое внимание на графа Грей-Харбор с более задумчивым выражением лица.
— Так ты думаешь, что Корис всерьез обдумывает какое-то соглашение с нами? — спросил он, старательно изображая нотку скептицизма. Он не мог сказать Грей-Харбору, что смотрел через плечо Кориса — или, во всяком случае, на один из пультов Совы — в тот самый момент, когда граф Корисанды писал сообщение, полученное Грей-Харбором.
— Я бы сказал, что он определенно обдумывает соглашение, ваше величество, — трезво ответил Грей-Харбор. — Действительно ли он хочет совершить что-то в этом роде, это, конечно, другой вопрос.
— Вы хотите сказать, что думаете, что это похоже на запасной якорь? — вставил Нарман.
— Что-то в этом роде, ваше высочество. — Грей-Харбор кивнул. — Кем бы еще он ни был, Корис никогда не был дураком. Я пришел к выводу, что он довольно сильно недооценил вас, ваше высочество, но то же самое сделали и все остальные. И хотя он не говорит об этом прямо в своей записке, для такого проницательного и хорошо информированного человека, как он, должно быть очевидно, что убивать Гектора и его сына не имело бы абсолютно никакого смысла.
— Не уверен, что зашел бы так далеко, милорд, — задумчиво сказал Нарман. — Я имею в виду, что в этом нет абсолютно никакого смысла. Согласен с вами, было бы необычайно глупо убить его в тот конкретный момент, но уверен, что многие правители мира не пролили бы ни слезинки, если бы такой враг, как Гектор, потерпел несчастный случай со смертельным исходом после того, как поклялся в верности... и до того, как успел нарушить эту клятву.
— Да, это достаточно верно. — Грей-Харбор снова кивнул. — Но моя точка зрения относительно фактического убийства остается в силе. Не только это, но он должен понять, как... убийство Гектора было удобно с точки зрения храмовой четверки. Предполагая, что он искренне заботится о благополучии молодого Дейвина или просто о сохранении своего собственного будущего доступа к власти при возможном дворе Дейвина, он должен беспокоиться о том, что кто-то вроде Клинтана решит, что смерть Дейвина может быть такой же полезной, как смерть его отца. Так что, насколько это возможно, да, я склонен думать, что он действительно ищет выход из Делфирака, если таковой возникнет.
— Но ты же не думаешь, что он сделает шаг в нашем направлении, если только не решит, что это необходимо? — спросил Кэйлеб.
— Нет, не знаю. И, честно говоря, почему он должен это делать? Не то чтобы мы сделали что-то такое, что могло бы расположить нас к нему, и, по крайней мере, на данный момент вполне разумно, чтобы его преданность Матери-Церкви, а также любая личная преданность, которую он испытывает к Дейвину и Айрис, подтолкнули его к тому, чтобы держаться подальше от нас. Он никогда не был таким стремительным, как Гектор, и не вижу никаких причин для того, чтобы это изменилось сейчас. Особенно когда он знает, что до тех пор, пока его действительно не вынудят обратиться к нам, он находится в гораздо лучшем положении для переговоров в Тэлкире, чем в Теллесберге.
— Так как же, по-твоему, мы должны реагировать?
— Я обсуждал это с Бинжэймином, а также с Алвино, — ответил Грей-Харбор, и Кэйлеб кивнул. Бинжэймин Рейс был не просто начальником разведки Старого Чариса, а Алвино Поэлсин был не просто министром финансов; они также были двумя старейшими друзьями и самыми надежными коллегами графа Грей-Харбор.
— Они оба согласны с тем, что это слишком ценное открытие, чтобы его упускать, — продолжил граф. — Очевидно, мы не можем знать, к чему это приведет, но всегда есть вероятность, что это действительно закончится тем, что Корис будет вынужден искать убежища у нас. С политической точки зрения, было бы невозможно переоценить преимущество получения в наши руки — образно говоря — Айрис и Дейвина. Сможем ли мы превратить это в какое-либо добровольное сотрудничество с их стороны, конечно, совершенно другой вопрос, и, учитывая очевидное влияние княжны Айрис на ее младшего брата и ее очевидную убежденность в том, что вы убили ее отца и ее старшего брата, Кэйлеб, я бы сказал, что шансы, вероятно, стали меньше, чем даже раньше. С другой стороны, судя по всем сообщениям, она достаточно умна, чтобы понять, что независимо от того, являемся ли мы ее любимыми людьми в мире или нет, у ее брата, вероятно, нет другого выбора, кроме как сотрудничать с нами, по крайней мере, неофициально. Особенно, если Корис действительно верит, что Клинтан убил князя Гектора, и ему удалось убедить ее в этом.
— Что ж, — Кэйлеб выбрал еще одну фисташку и расколол ее, — я склонен согласиться с вами, Бинжэймином и Алвино. Так что следующий вопрос, полагаю, заключается в том, как мы будем продвигать это ухаживание.
— Я ожидаю, что самая большая трудность будет заключаться в простом общении взад и вперед, — задумчиво сказал Нарман. — Тема не совсем годится для обсуждения с ним через церковную систему семафоров, и, говоря с точки зрения опытного интригана, это может стать реальной проблемой, особенно в подобном случае. Сколько времени потребовалось, чтобы его послание дошло сюда, милорд?
— Почти три месяца, — кислый тон Грей-Харбора подтвердил правоту Нармана. — Я не могу знать, каким маршрутом он следовал, но, предполагая, что он отправился вниз по реке из Тэлкиры в Фирейд или Сармут, прежде чем нашел корабль, который доставил его в Теллесберг, ему предстояло преодолеть более пятнадцати тысяч миль. А это значит, что на самом деле это было отличным временем для того, чтобы добраться сюда так быстро, как это произошло.
— Но это своего рода задержка, которая переводит всевозможные потенциальные "периоды охлаждения" в "ухаживание", — сказал Нарман. — И, честно говоря, то, что может заставить Кориса действовать, также, скорее всего, произойдет в гораздо более короткий промежуток времени, чем этот. Если, например, он внезапно обнаружит, что Дейвин находится в серьезной опасности со стороны Клинтана, и потребуется три месяца, чтобы доставить нам сообщение, это сделает практически невозможной координацию с нами какого-либо эффективного реагирования. Шестимесячное время двусторонней связи? — князь Эмерэлда покачал головой. — Может сработать при обычном политическом соблазнении, но не в какой-либо чрезвычайной ситуации.
— Конечно, это верно, — признал Грей-Харбор. — Тем не менее, мы все еще в лучшем положении, чем были, ваше высочество.
— О, согласен! — энергично кивнул Нарман. — Просто я думаю, что мы могли бы... ускорить время отправки сообщений. С его стороны до нас, по крайней мере.
— И как же мы могли бы этого добиться? — спросил Кэйлеб, откидываясь на спинку стула и довольно пристально глядя на уже не такого пухлого князя.
— Ну, мне пришло в голову, ваше величество, что я, возможно, забыл упомянуть об одной небольшой способности моей бывшей античарисийской разведывательной службы, — сказал Нарман с очаровательной улыбкой. — Как я уверен, вы знаете, Эмерэлд всегда славился своими скачками, охотой и вивернами-посыльными.
— На самом деле, я, кажется, припоминаю кое-что о продавце виверн прямо здесь, в Теллесберге, — несколько сдержанно ответил Кэйлеб.
— Да, я подумал, что это была одна из наших лучших схем прикрытия, — задумчиво согласился Нарман. — Довольно хорошо работала в течение многих лет.
— И причина этого путешествия по переулку памяти? — спросил Кэйлеб.
— Так получилось, ваше величество, что наши княжеские заводчики виверн уже довольно давно пытаются улучшить наше поголовье посыльных виверн, и не просто для того, чтобы помочь продажам наших виверн. Несколько лет назад — собственно говоря, во время правления моего отца — мы получили довольно неожиданный результат, когда скрестили линию Темного Холма из Корисанды с нашей собственной линией Серого Узора.
— Конечно, вы же не предлагаете послать графу Корису гонцов-виверн, ваше высочество, — сказал Грей-Харбор.
— Я предлагаю именно это, милорд, — ответил Нарман, и даже Кэйлеб посмотрел на него с недоверием.
Посыльные виверны были частью системы связи Сэйфхолда с момента ее создания. Теперь, когда у него был доступ к Сове, Кэйлеб также знал, что оригинальные посыльные виверны были генетически реконструированы командами Пей Шан-вей по терраформированию, чтобы намеренно улучшить естественные возможности различных пород с конкретной целью создания низкотехнологичных средств, помогающих связать вместе первоначальные разбросанные анклавы. Большие, сильные и намного более выносливые, чем почтовые голуби Старой Земли, виверны, спроектированные Шан-вей, делились на два основных подвида, каждый из которых мог передавать значительно более тяжелые сообщения, чем их крошечные аналоги Старой Земли. Их можно было использовать даже для перевозки небольших вещей, хотя это был не самый надежный способ их доставки.
Породы для коротких дистанций были быстрее, меньше и маневреннее, чем их более крупные собратья. При способности развивать скорость до шестидесяти миль в час (хотя в спринте некоторые из гоночных пород разгонялись со скоростью более ста миль в час), их максимальная эффективная дальность полета составляла в основном менее шестисот миль, и это означало, что они могли доставить сообщение на максимальную дальность в среднем всего за десять или одиннадцать часов. Они были наиболее часто используемыми породами, в значительной степени потому, что потребность в более длинных перелетах была невелика с силу простой логистики. Подобно почтовым голубям, они представляли собой систему односторонней связи, поскольку возвращались только в вивернарий, который считали "домом", где бы он ни находился, а это означало, что сначала их нужно было доставить из "дома" в пункт освобождения. Перевозить их туда и обратно на повозках или на ящерах на расстояния, намного превышающие шестьсот миль, было просто непрактично для большинства людей, хотя Церковь и некоторые из более крупных материковых королевств поддерживали специальные ретрансляционные системы для дополнения и поддержки семафорных башен. Кроме того — и в отличие от почтовых голубей — их можно было относительно быстро запечатлеть с помощью другой "домашней" виверны. На самом деле необходимо было принимать меры предосторожности, чтобы это не произошло непреднамеренно.
Виверны для дальних расстояний были медленнее, но зато они были способны летать на расстояние до четырех тысяч миль. Действительно, ходили слухи о легендарных полетах дальностью до пяти тысяч миль, хотя на местах было заведомо мало оснований для таких утверждений. Поскольку они были медленнее — и потому, что им приходилось останавливаться, чтобы поохотиться и переночевать по дороге, — они были способны преодолевать не более семисот пятидесяти миль в день при средних условиях, но даже это означало, что они могли доставить сообщение на расстояние в четыре тысячи миль менее чем за шесть дней. Это было медленнее, чем семафор (во всяком случае, в условиях хорошей видимости), но быстрее, чем любые другие доступные средства связи... по крайней мере, для тех, у кого не было преимуществ коммуникаторов и спутниковых ретрансляторов.
— Как только что отметил Рейджис, отсюда до Тэлкиры пятнадцать тысяч миль на корабле и лодке, — сказал Кэйлеб. — Понимаю, что по прямой это намного меньше, но все равно близко к семи тысячам миль, что чересчур много даже для виверны, Нарман!
— Да, это так, — согласился Нарман. — И так уж получилось, что в моем распоряжении есть порода посыльных виверн, способных совершать полеты, по меньшей мере, на такое расстояние.
— Я нахожу это трудным — не невозможным, ваше высочество, просто трудно — поверить, — сказал Грей-Харбор через мгновение. — Однако, если у нас действительно есть виверны с такой дальностью, я полностью согласен с вами. Вопрос в первую очередь в том, как мы доставим их графу Корису.
— Об этом я тоже думал, милорд, — сказал Нарман с улыбкой, — и думаю, что знаю такого посланника, предполагая, что мы сможем связаться с ним.
Он взглянул на Кэйлеба, который поднял брови.
— И к кому именно вы думали обратиться? — вежливо осведомился император.
— Мне только что пришло в голову, ваше величество, поинтересоваться, нет ли у вас какого-нибудь способа связаться с другом сейджина Мерлина, мастером Живонсом. — Нарман широко улыбнулся, увидев выражение лица Кэйлеба. — Он так хорошо справился с... мотивацией короля Горджи, и он, очевидно, чувствует себя как дома, работая на материке. Просто мне почему-то кажется уместным, чтобы он связался и с графом Корисом. Кто знает? — его улыбка внезапно исчезла, его глаза спокойно встретились с глазами Кэйлеба. — Может просто оказаться, что это еще одна ситуация, требующая его особых талантов, ваше величество.
.VI.
Город Горэт, королевство Долар, и
княжеский дворец, княжество Корисанда
— Они здесь, милорд, — тихо сказал лейтенант Бардейлан.
— Спасибо тебе, Абейл, — сказал Ливис Гардинир. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и повернулся лицом к двери каюты. — Проводите их, пожалуйста.
— Да, мой господин. — Флаг-лейтенант поклонился значительно глубже, чем обычно, и исчез. Минуту спустя он вернулся. — Адмирал Мэнтир, капитан Брейшейр и капитан Кругейр, милорд, — объявил он без необходимости, и Гардинир кивнул головой вновь прибывшим.
— Джентльмены, — сказал он.
— Граф Тирск, — ответил Гвилим Мэнтир за себя и своих подчиненных.
— Я очень сожалею о необходимости вызвать вас на эту конкретную встречу, — спокойно сказал Тирск, — но во имя того, что остается для меня честью, у меня нет выбора. Адмирал Мэнтир, вы сдали мне свои корабли и личный состав после самой отважной и решительной обороны, которая до сих пор вызывает мое восхищение и профессиональное уважение. В то время я обещал вам достойное обращение по законам военного времени. Сожалею, что предстаю перед вами как человек, отрекшийся от клятвы.
Бардейлан слегка пошевелился, его лицо напряглось в безмолвном протесте, но Тирск продолжил тем же размеренным тоном.
— Уверен, что вы, как и я, осознали, что любое обещание с моей стороны может быть нарушено или прямо отменено моим начальством или Матерью-Церковью. Как верный сын Матери-Церкви, я не вправе критиковать или оспаривать ее решения, как офицеру королевского военно-морского флота Долара, мне стыдно.
