— Так это твоих рук дело!
— А ты сомневался?
— Но как?
Шахрион загадочно улыбнулся.
— Сыны Ордена относились к своим обязанностям без должного почтения. Можешь спросить у высокого кабана, что сидит подле тебя. После победы в Последней войне с каждым годом их проверки становились все хуже и хуже, они перестали подходить к работе ответственно, забыли, что значит быть щитом Лиги. Посмотри — этот толстяк едва держится в седле, так трудно ему переносить запах некромантии, исходящий от моего эскорта.
Орденец побагровел от гнева, но промолчал — император говорил правду, и светлому магу сейчас было действительно нехорошо, присутствие рыцарей смерти с непривычки выворачивало его желудок. Благороднейший, бросив на него беглый взгляд, вновь переключил свое внимание на императора.
— Ты мог поднять мертвых, ты мог поставить их в свою армию, ты мог обманом захватить несколько крепостей и городов, — проговорил благороднейший Цигд, играя желваками, — но здесь твои победы закончатся.
— А я думаю, что нет, поэтому и предлагаю почетную капитуляцию, пока это еще возможно. Ты и твои люди сохраните жизни и здоровье. Когда война окончится, вы получите также свободу и часть имущества. Твоя столица не будет разграблена и обложена контрибуцией. Скажи, благороднейший, кто-нибудь из вас, доблестных воителей света, сделал бы столь щедрое предложение?
— Как будто тебе можно верить, — фыркнул старик.
— Поверь, благороднейший, я всегда держу свое слово. В отличии, например, от твоего сына. Тот, помнится, обещал лично вспороть мне брюхо и заставить сожрать кишки. Как видишь, получилось у него неважно.
Саргилэн дернулся и заскрипел зубами.
— Что с ним? Что с моим мальчиком?
— Да какой же он мальчик? Здоровенный хряк. — Шахрион методично продолжал бить по больному месту своего врага. Не то, чтобы очень нравилось издеваться над потомком предателей, но на войне врага всегда желательно выводить из себя, так он думает хуже. — И не переводи тему, благороднейший. Что я говорил? Ах да, что всегда держу слово.
— Заткнись! — взревел воин, потеряв остатки самообладания. — Где мой сын?
— Я говорю, что всегда держу слово, — в третий раз повторил император. — Например, я даю слово, что если ты сейчас же не склонишь колени, то не доживешь до рассвета.
— Где он! Говори!
— Ты правда хочешь это знать? — любезнейшим голосом спросил властелин. — Точно?
— Говори!!!
— Не надо так кричать. Твой сын сделал правильный выбор, — произнес император, передавая мысленный приказ, и один из закованных в черную броню всадников двинулся вперед. Поравнявшись с императором, он снял шлем.
Исиринатийцы потеряли дар речи.
— Что...как такое может быть... — Цигд выглядел, как громом пораженный. — Сынок...почему? Почему ты с ними? Почему молчишь?
— Потому что я не разрешал ему говорить, — пояснил Шахрион. — Замечу, живым твой сын был куда менее полезен.
— Что? Живым...
Цигд медленно переводил взгляд с императора на сына и обратно, а затем его рот открылся и он издал страшный животный рев, в котором осталось мало человеческого.
— Ты убил его!
— Не я лично, но да — его убили, чтобы возродить. Можешь утешиться тем, что он стал не простым ходячим мертвецом, а рыцарем смерти. Кстати, — усмехнулся Шахрион, собираясь огласить заранее заготовленное вранье, — перед смертью я заставил его жрать собственные внутренности. Зрелище получилось забавное.
Цард уже не слышалего, он рыдал, закрыв лицо руками, и его жирные щеки свисали с ладоней, трясясь в такт плачу.
Не жалко? — шепнул на ухо тихий голос и Шахрион испытал укол совести, глядя на безутешного отца, только что лишившегося единственного сына. Император стиснул зубы: он давал себе зарок не поддаваться чувствам и делать то, что должно, несмотря ни на что. Он слишком долго страдал...он и его люди, конечно.
— Каков будет твой ответ, благороднейший? — Внутренние сомнения императора никак не отразились ни на его мимике, ни на речи. — Покорность или смерть?
Старый воин медленно поднял голову.
— Ты смеешься надо мной, тварь? Ты, убийца! Ты...
— Спасибо, я все понял, — прервал его Шахрион. — Полагаю, что на этом наш разговор можно заканчивать. Убить его!
— С удовольствием! — захохотал лич.
В следующее мгновение произошло много событий.
Воины обеих свит потянулись к оружию, маги начиная творить заклинания, благороднейший Цигд натянул поводья, а Гартиан вскинул руки и из перчаток, закрывающих его костлявые кисти, вырвались два черных копья.
Шахрион видел, как сгустки темной энергии устремились в благороднейшего и благословенного, как лопнула их защита, а вслед за этим полилась кровь и умирающие люди полетели под ноги коням. А вслед за этим произошло неожиданное — академик, вместо того, чтобы вступить в бой с некромантом, бросил огромных размеров огненный шар в императора. И время остановилось... Император зачарованно смотрел на несущуюся в его сторону смерть, понимая, что сил заблокировать эти чары у него не хватит. Его зрение обострилось, он был в состоянии рассмотреть каждый язычок пламени, играющий на багровой поверхности смертоносного творения чародея, каждую искру, осыпающуюся и тухнущую в воздухе. Видел лича, поворачивающегося к нему и знал, что тот не успеет...
В ушах раздался знакомый шепот:
Первый раз — бесплатно.
Император неожиданно почувствовал, как его тело переполняет энергия, сила, которой никогда у него не было, разливалась по венам, приятно согревая и как бы обещая безопасность.
Следовало обдумать все это, но было некогда. Время возобновило свой бег, и Шахриона захлестнуло то странное ощущение, которое было с ним в ночь подъема мертвеца. Он, не думая, махнул рукой, и на пути у огня встал водный щит. Заклинание оказалось столь мощным, что император на секунду замер, не веря своим глазам, и лишь яростный вой привел его в чувство — с набалдашника посоха Гартиана сорвался скалящийся призрачный череп, который впился в голову старому стихийному магу, с легкостью перекусывая шейные позвонки. Лич довольно осклабился и ухмыльнулся императору.
Хорошее заклинание, владыка. Не думал, что у тебя хватит сил на подобную магию.
— Я полон сюрпризов, — вяло отмахнулся Шахрион, лихорадочно соображая и не обращая внимания на дерущихся. Те отвечали ему взаимностью.
Сшибка получилась страшной и кровавой, но скоротечной. Все закончилось за несколько минут, и Гартиан, подхватив под уздцы императорского скакуна, дал команду спешно отступать — враги видели, что имперцы сотворили, и их яростный рев свидетельствовал о жажде крови.
Император успел занять свое место в укрепленном временном лагере, когда земля содрогнулась. Бронированная лавина четырьмя широкими клиньями, набирая скорость с каждым шагом, устремилась вперед, в безрассудную лобовую атаку на позиции имперцев.
— Они еще тупее, чем я думал, — пробормотал Шахрион, пришедший в себя и решивший оставить размышления на вечер. — Всем отрядам стоять!
Вообще-то ему не нужно было озвучивать команды — рыцари смерти, командующие баталиями, принимали его мысленные приказы безо всяких проблем, и все же Шахриону так было легче.
Весь передовой полк и почти половина главного, а также полки правой и левой руки в полном составе вознамерились отомстить вероломному Властелину. И будь на месте новой армии что-нибудь другое, у них бы это получилось — во всей Лиге трудно было сыскать боле искусных всадников, чем исиринатийцы, даже марейнийцам было тяжело спорить с леопардами в этом благородном занятии. Но сегодня был не их день.
Когда расстояние сократилось до шести сотен шагов, император приказал:
— Арбалеты в бой. Стрелять залпами.
Сотни бронебойных болтов единовременно сорвались с лож и ушли по дуге в сторону кошаков, чтобы упасть с высоты, пробивая кольчуги, шлемы, лошадиные попоны и, конечно же, живую теплую плоть. Человеческую, звериную — закаленной стали все едино.
Десятки всадников падали под копыта, зачастую, вместе со своими скакунами, кони, обезумевшие от боли, вставали на дыбы, круша все вокруг себя, но эти потери не могли остановить клокочущую яростью людскую массу.
Триста шагов.
— Пускай маги ударят, — распорядился Шахрион. Он надеялся, что вражеские колдуны все-таки не выдержат, но у их командира хватило здравого смысла не раскрывать свое местоположение и состав — обнаружить мага на расстоянии в тысячу шагов до того, как тот начнет творить волшбу практически невозможно, и те, кто первыми нанесут свой удар, окажутся в уязвимом положении.
С чистого неба одна за другой начали срываться змеящиеся молнии, это ударил круг личных магов императора, некроманты же по его приказу оставались без движения. Враги успели отреагировать, накрыв свою конницу непроницаемым куполом. Шахрион улыбнулся — ему внезапно пришло в голову, что маги дерутся на удивление однообразно. Ушли в прошлое индивидуальные схватки, бои адептов всех школ. Сейчас все, что требуется — это собрать круг, передать силу самому опытному и сбросить на врага что-нибудь с неба, ну, или, из-под земли, при этом постаравшись защитить себя от аналогичных действий с его стороны.
Между тем чародеи Саргилэнов ответили и сделали это достойно — на центральные баталии с неба обрушилась излюбленная игрушка всех исиринатийских магов — огромный огненный вихрь. Его стихийные чародеи приняли предложенное противостояние, но надолго их могло и не хватить — врагов было раза в полтора больше, а некромантов и Гартиана Шахрион подключать не хотел.
Ну да ничего, сколько-нибудь времени они да выиграют, а если станет жарко, найдутся и резервы.
Двести шагов.
Арбалетчики лихорадочно перезарядили свое оружие и теперь ожидали приказа императора, который медлил — этот залп должен был бить в упор.
Сто шагов.
— Залп.
В рядах всадников появились целые просеки, столь страшен был удар, но и его разрушительная мощь уже была бессильной, кони перешли в галоп, а всадники направили свои лэнсы вперед.
Пятьдесят шагов.
— Пики! — закричал Шахрион, и его голос, усиленный магией разнесся над всем полем боя. Сейчас он хотел, чтобы солдаты слышали своего Властелина. — Отправьте их к Матери!
С чудовищным грохотом, разрывающим барабанные перепонки, бронированная армада, издав — словно один организм — ужасающий боевой клич, навалилась на первую линию имперских войск и фланги армии Шахриона. Они шли вперед, прямо на выставленные острия длиннейших копий, быть может, не осознавая, что их враги на сей раз находятся дальше, чем обычно, а может, чересчур ослепленные своею яростью.
Просветление настигло вепрей быстро, и было жестоким. Несокрушимая ранее конная лавина разбилась о строй имперцев, словно вода прибоя, подступающая к скалистому берегу. Тысячи пик приняли на себя вес бронированных всадников, которые добровольно нанизались на них. Следующие ряды стремились отвернуть, но куда там! Инерция несла их вперед, в мешанину человеческих и конских тел, навстречу окованной смерти. Скакуны спотыкались и падали, сбрасывая своих седоков, но ничто не могло изменить их судьбу. Те немногие, кто проскочил мимо баталий первой линии, бесславно разбились о войска второй, расположенные по диагонали к передовым отрядам армии. Схватка закончилась, не успев начаться, а потом настало время бойни.
— Вторая линия — вперед. Убивайте всех, кто не сдается, всем арбалетчикам стрелять по готовности, — произнес Шахрион, глядя в небо, где его чародеи все сильнее уступали вражеским. — Кажется, моих магов теснят.
— Ничего, они справятся. Подождем, пока Орден покажет себя.
— Не думаю, что у Саргилэнов много высоких сынов.
- Даже пара могут стать проблемой. — Недовольно ответил лич. — Хорошо, что тот жирный боров выехал на встречу и плохо, что ты не даешь мне самому ударить по врагам.
— Твоя сила еще пригодится, — ответил ему Шахрион, изучая поле боя. — Я хочу испытать нашу армию без ее сильнейшего мага.
Почти половина конницы все-таки смогла отступить и теперь скакала, стремясь как можно быстрее соединиться с основной армией, которая замерла неподвижно, наблюдая за побоищем.
— Всей пехоте, кроме резерва, вперед, — распорядился император.
Настал его черед атаковать. Новое оружие прекрасно показало себя в обороне, и было бы неплохо получить столь же ошеломительный результат в наступлении.
Но Саргилэны не собирались сдаваться без боя. Кто бы ни управлял главным полком, он оказался толковым воякой и бросил против надвигающихся баталий всю имеющуюся в распоряжении пехоту, включая и лучников.
Воздух запел от тысяч стрел, большинство из которых бесславно застревали в телах оживленных с помощью магии смерти солдат, не причиняя тем ни малейшего вреда. А затем свой ход сделали маги Ордена — нестерпимо яркий луч света ударил в одну из баталий и некроманты не успели среагировать на него, непроницаемый черный полог поднялся слишком поздно и первый ряд мертвецов рухнул, будто толпа марионеток, которым гигантскими ножницами подрезали нитки. Но строй сохранился, пускай и изрядно поредевший.
Орденцы попытались нанести еще один удар, но на этот раз некроманты Империи были готовы его отразить, и когда пехотинцы врага добралась-таки до мерно марширующих легионеров, то встретили все такой же несокрушимый лес из пик, и тотчас же в панике откатились назад, а баталии, напротив, ускорили шаг, добивая отступающих в спины безо всякой жалости.
Опрокинув пехоту, легионы добрались и до лучников врага, умудрившись при этом не потерять строй и даже продолжая пускать арбалетные болты — стрелки успевали заряжать свое оружие на ходу и пускать его в дело. Даже Шахрион не ожидал столь быстрого и сокрушительного разгрома вражеской пехоты, которая, не получив помощи от магов и видя полную бесполезность стрел против шагающих мертвецов, пала духом и побежала.
Вражеская конница, меж тем, перемещалась на фланги, по-видимому, не оставляя надежды сокрушить имперских пикенеров, завязших в рукопашном бою с пехотой.
— Четыре баталии на фланги. Рыцарей смерти из резерва в центр, пускай ждут сигнала.
Надо было отдать врагам должное, они пытались. К несчастью для них, все эти попытки были столь очевидными и устаревшими, что Шахриону не пришлось даже что-либо выдумывать. Сражение протекало в точности с его представлениями о том, как должно. Оружие прошло исытание, а значит, можно порадовать верховного мага.
— Гартиан, твой выход, — проговорил Шахрион. Кажется, только что он говорил о том, что чародейские сражения стали скучными, ничего, лич это исправит.
Скелет разразился диким хохотом и воздел руки вверх, а затем вытянул их вперед. Вокруг костлявой фигуры, замотанной в балахон, начали кружиться клубы пыли, которые с каждым мигом все убыстряли свой полет, алое пламя из глазниц лича плескалось во все стороны, нарастал странный гул.
Стало больно ушам, повеяло тленом — словно кто-то открыл старый склеп — и одновременно с этим с рук мертвеца сорвались два толстых темно-серых копья, которые устремились на фланги вражеской армии, с каждой секундой увеличиваясь и оставляя за собой длинный шлейф разлетающихся комьев пыли. Достигнув в диаметре размеров вековых сосен, копья, играючи пробив выставленную защиту, врезались в латников, сминая и раскидывая людей, словно те были куклами. А вслед за этим, по обезумевшим от страха рыцарям ударила пехота.
