Небо шамана. 2 часть

Следующая ночь почти повторила предыдущую, только Цыганов взял одного Озерова, а командир летал с Морозовым. Они двумя парами сумели перехватить две группы в пять и шесть машин. У первой группы было охранение из трёх истребителей. Бой вышел жаркий, Цыганов свалил один истребитель, а Бурдужа и Морозов сбили по транспортнику, но когда на Васильевича навалились два оставшихся "худых", ему стало грустно. Но он умудрялся уворачиваться, а попытавшийся ему помочь командир чуть сам не подставился. Озеров и Морозов продолжали атаковать оставшихся немцев и свалили ещё один транспортник. И тем не менее Бурдужа сумел повредить один мессер, который вышел из боя, но оставшийся удачно атаковал командира, чуть не сбив его. В этот момент его и сбил Цыганов. Два транспортника ушли в облака, и преследовать их не получилось, вернее все полезли в облака и в них потеряли противника и друг друга. Из облаков пришлось выйти. Повреждённая машина командира в воздухе держалась, но к бою была уже не пригодна и в сопровождении Морозова пошла в полк. Земля подтвердила падение только четырёх самолётов, так, что Морозову и Озерову с этого боя записали по одному транспортнику.

На оставшихся вдвоём Цыганова и Озерова вышла вторая группа. Случайно в сплошном поле облаков возникло окно практически на всю толщу облачного покрова. Именно в нём и барражировала пара Цыганова. В нём встретили первую группу, и расчёт оправдался. Вторая группа из шести машин без охранения вывалилась из облаков и почти сразу попала под атаку пары Цыганова. Немцы решили пробиваться, стараясь скорее проскочить насквозь открытое пространство и снова скрыться в облаках. Но Цыганов успел уронить двоих, Игорь одного, а второго повредил и он уходил на двух моторах и падать не собирался...

Мы с Гордеевым снова вылетели до возвращения Цыганова, хотя про первый бой Морозов успел рассказать до вылета. И хоть в облачном поле появились прорехи, нам глубокой ночью это не очень помогало, как и немцам. Только если подождать выхода луны, но противник ждать не даст. Сегодня ночью немцы решили пробиваться по одному россыпью, и почти половина шла с планерами на буксире. К сожаленью, возможности ронять, чтобы Лёха ловил и добивал недобитков, сегодня не было. Тех, что шли в облаках я валил жёстко, не давая никаких шансов, расстреливал из пушек. Не знаю, как выглядели с земли всполохи взрывов в облаках, но падающие обломки сомнений не оставляли. А я ещё и уведомлял всякий раз "Рощу", что очередные остатки падают. Конечно, дать товарищу поднять свой личный счёт — это замечательно, но не за счёт качества выполнения приказа и вероятности оставить врагов живыми. Мне удалось уронить за первый вылет шесть транспортных самолётов, Лёхе ни одного, но ничего с этим не сделать. Кто же виноват, что они идут в толще сплошных облаков, я их чувствую, а он нет... Но, пока заправляли машины и пили какао, которое распорядился к машинам привезти комиссар, я постарался обнадёжить Лёшку и стрелков, что как только будет кто-нибудь выше облаков или снизу, постараюсь дать им пострелять. Собственно, сейчас они прекрасно понимали, что при такой видимости они бы ничего сделать не смогли. Не понимали только, как я умудряюсь стрелять и попадать. И если бы не регулярные подтверждения с земли падения обломков, готовы были подумать, что я просто стреляю в непроглядную темноту и фантазирую, что в кого-то...

Во втором вылете отлетали всухую, дважды были какие-то невнятные сообщения от наведения, но никого обнаружить нам не удалось. В третий вылет лететь откровенно не хотелось, но вылетели. Видимо немцы сегодня решили применить новый метод. Едва мы вошли в свой сектор, как пошли наверх, где к тому времени вылезла луна, и было отлично видно на фоне светлых облаков. Первым был восемьдесят шестой Юнкерс, который тащил большой пузатый уродливый планер.

* * *

Бомбер отдал Алексею, а сам постарался аккуратно повредить планер, то есть, чтобы он сумел сесть с минимальными повреждениями, но до своих дотянуть не смог. Только через три дня, когда сумели поймать и допросить спасшихся немецких пилотов, которые были допущены до планов своего командования, мы узнали, что принято решение широко использовать планеры и сбрасываемые на парашютах десантные контейнеры. То есть самолёты буксировщики вообще не планировалось близко подводить к переднему краю внутреннего кольца нашей обороны, слишком велики потери парка самолётов и пилотов. То есть буксировщики на подходе должны были сбросить буксировочные тросы планеров, а сами набирать высоту и с учётом ветрового сноса произвести с большой высоты сброс контейнеров на парашютах. Вопрос вывоза и повторного использования планеров ещё обсуждался в Берлине, но вроде уже смирились, что это полёт в одну сторону, а обученных в десантных частях хоть как-то рулить планерами до посадки было много. Но потом оказалось, что вывозить из котла не менее важно, чем доставлять еду, боеприпасы и топливо. Поэтому загруженные планеры потянулись в обратную сторону, а взлетать с планером гораздо сложнее и требования к качеству ВПП намного выше. К примеру, в обратном направлении планеры грузили не больше половины их максимальной грузоподъёмности, иначе взлететь с ними "тётушки-Ю" были не в состоянии. Видимо изначально поставленная мной себе сверхзадача случайно помогла мне. Я прицельно аккуратно старался повредить хвостовое оперение и планер по спирали уходил к земле. А вот истребители плевались, что сбить планер в несколько раз труднее, чем самолёт. И можно их понять, ведь практически весь планер представляет собой конструкцию из деревянных реек обтянутую тканью, покрашенную сверху, чтобы придать обшивке хотя бы иллюзию аэродинамических свойств. И если внутри нет твёрдого и взрывающегося груза, то снаряды могут почти до бесконечности пролетать этот тряпочный сарай насквозь, или не детонируя вязнуть в мягком грузе. Для того, чтобы планер потерял крыло, нужно как минимум попасть в лонжерон или перебить оба. Истребители довольно точно подсчитали, что против бомбардировщика в случае точных попаданий для сбития нужно в среднем три захода, при которых два удачных достаточно повреждают самолёт. Против истребителя иногда хватает и одного, чаще два. А вот на планер нужно сделать не меньше пяти-шести заходов, а ведь у планера очень маленькая скорость и он маневрирует, его пилот жить хочет и не станет лететь ровно и ждать, когда его собьют. Планер при всей своей неказистости имеет отменную летучесть и вполне успешно разменивает скорость на высоту. Но я преследуя совсем другие цели выбрал, как потом оказалось самую успешную тактику. Я издали начинал поливать из ШКАСов хвост планера и рой пуль прошивал тряпочную обшивку и улетал дальше, но хоть одна из десяти пуль встречала на своём пути какую-нибудь перекладину или нервюру и этого хватало для детонации заряда Силы. В принципе и очередь из пушек в основание фюзеляжа, где каждый взрыв соответствует минимум ста миллиметровому фугасу, планер даже не собьёт, а просто размечет на куски. Но обычные двадцати миллиметровые снаряды такой убойной силой не обладают, а скорострельность авиационных пушек даёт в один заход всего одно-два попадания, а этого мало.

Когда планер с разлохмаченным хвостовым оперением неловко по спирали пошёл вниз я вызвал "Землю":

— Роща! Роща! Это Пастух! Мы там к вам планер мягко спустили, груз должен целым остаться, надеюсь, там что-нибудь вкусненькое найдёте и про нас не забудете.

— Пастух! Роща-восемь! Не засоряйте эфир! У вас один сбитый.

— Роща! Это был буксировщик, а планер мягко следом должен сесть. Будут ещё, тоже постараюсь мягко спускать...

Довольный Лёшка сзади пристроился, как я вдали увидел выхлоп ещё одного буксировщика. Моргнул ему лампочкой АНО и пошёл туда. Почти навстречу ещё один восемьдесят шестой Юнкерс тащил два небольших планера за буксирные тросы на концах крыльев, а следом метрах в ста транспортный трёхмоторник тащил ещё одного толстого уродца. Крикнув Лёхе, что его транспортник, передал Подгорному, чтобы стрелял по хвосту планера, я пошёл в атаку на восемьдесят шестой. Он сразу сбросил тросы планеров, но это ему не помогло. Всё-таки большую массу с не слишком мощными моторами разгонять время требуется, а планеры буксируют на скорости не больше двухсот километров. Так, что никакого запаса скорости и летучести у немца не было, и никуда он не делся от очередей в остекление кабины, которую разнесло в клочья. Клюнув носом бомбардировщик ухнул вниз, а я тем же курсом проскочил вперёд, стараясь, чтобы второй планер оказался в прицеле Сергея. Но не вышло и второй планер тоже добивать пришлось мне. Оба пошли вниз явно управляемые, а значит может и посадят, скорости то у них смешные. Лёшка в это время долбил транспортник, но тот ему не давался. А вот планер отцепился и попытался уйти в облака, что, по-моему, было совсем не правильно. Стрелять пришлось издали, где разброс пуль великоват, но планер вдруг полыхнул и так факелом и рухнул вниз. Я отошёл в сторону, пока Гордеев доломал свою цель. После падения транспортника поправил, что сбиты не три, а два самолёта, что третий это планер, видимо с топливом, а вот два планера пусть там ловят, они сесть должны.

В этом вылете я сбил четыре самолёта, "мягко спустил" на землю девять планеров и три взорвались в воздухе или сгорели. Лёшка свалил пять самолётов, планеров ему не досталось. За мягко спущенные на землю планеры мы заслужили у "Рощи" самую искреннюю любовь. Видимо и им вкусных трофеев перепало, но вот нам так ничего и не передали. Жадины оказались. В этот день немцы тащили свои планеры как оглашенные. Когда мы ушли домой, наши сменщики сбили ещё семь буксировщиков и четыре планера. Всего за ночь вышло двадцать девять самолётов и шестнадцать планеров. В эту ночь мы поставили рекорд. Пришло довольно спорное указание два планера считать за один самолёт, и у нас вышло условных тридцать семь самолётов. За одни сутки таких результатов кажется ни один полк за всю войну не достигал, а ведь мы не истребители. Руденко страшно доволен, а у Хрюкина нас иначе, чем "мясниками" не называют. Оказывается этой ночью на наблюдательные посты, где мы резвились, Хрюкин отправил командиров из своего штаба, чтобы бдили и проверяли, так, что всё очень удачно получилось и именно поэтому "Роща" меня к дисциплине в эфире призывала.

А на следующий день, вернее ночь, у нас не было сбито ни одного самолёта. Мы старательно летали, но и наведение в нашем секторе ничего не слышало. На следующую ночь я поймал и приземлил один самолёт, даже не знаю какой модели, но скорость была приличная, если бы не выходил на него под прямым углом, может и не догнал бы. И всё, абсолютная тишина, что у нас, что у группы Цыганова. Кажется немцы просто вычислили маршрут, на котором самый тяжёлые потери. То есть за первые три дня через наш сектор ночью проскочили единицы, в то время, как через сектора восьмой армии прошли десятки, как они их в облаках не искали. Вот такая ситуация. Требовать у Хрюкина его сектора? Это заставить его официально признать, что он со всей своей армией не может сделать то, что всего шесть штурмовиков делают?! Вот такая неувязочка, а ещё слух пробежал, что к нам летит командующий ВВС Новиков. Только вот радоваться не хочется. Ведь с приездом большого начальника всё должно кардинально измениться в лучшую сторону! А как тут и что менять?! Ну, меня вроде бы должно греть, что у меня лично уже семьдесят один подтверждённый сбитый и больше девяноста всего, не считая четырнадцати грузовых планеров, которые можно приплюсовать, как семь самолётов.

* * *

*

Ну, даже если дадут мне вторую Звезду, а смысл?! Я ведь меньше всего хочу лезть куда-то к вершинам общества, и внимание привлекать. А при таком повороте в тени отсидеться не выйдет! Да и правильно нам в своё время комиссар с командиром сказал, чтобы мы про вторые звёзды и не мечтали. Ведь всё обоснованно и правильно и никакого желания куда-то бежать и что-то доказывать. А сбитые?... Ну, так получилось... Нечаянно, можно сказать. Ведь если подумать, тут процентов на пятьдесят ситуация так сложилась, что истребители не могут ничего. А вот было бы ясное небо, и шли бы караваны транспортников под охраной десятков истребителей, такая месиловка бы в воздухе началась и пусть с потерями, но не дали бы летать, именно истребители! А тут облака эти густые и низкие...

*— Реальный случай и все фамилии подлинные.

**— Обычно такой эффект невозможен, но при взгляде на край облака через бинокль или телескоп, искрящиеся отражения солнечных лучей, говорят, можно увидеть. Мой герой обладает феноменальным по остроте зрением и вполне может видеть такую красоту.

— Позывные служб наведения восьмой и шестнадцатых воздушных армий мной придуманы, как и позывные полка в рамках логики того времени. Но не думаю, что это принципиально.

— О красоте планеров Гота-242 говорить действительно не приходится. Если другие планеры хоть немного претендовали на изящество, сглаженность и аэродинамичность форм и эстетику облика, то этот угловатый чурбак со слегка обтёсанным носом и кормой, уродливым двухбалочным хвостом всем своим видом наверно должен был внушить суровость тевтонского нордического духа. Но при этом эта каракатица летала и тащила внутри себя грузов почти четыре тонны, что в два раза больше транспортного Юнкерса Ju-52, а ещё могла быстро и удобно разгружаться через поднятую заднюю часть фюзеляжа. Фантастическая эффективность использования этих планеров для перевозки грузов даже подвигла немцев на попытку приделать к нему двигатели, чтобы соорудить нечто вроде воздушной самоходной баржи, чтобы дёшево, сердито и бросить не жалко. Так получился уродец Гота-244, но даже своей дешевизной он себя не оправдал, хоть вроде бы немного даже летал.

*— Я в курсе, сколько сбитых у великих лётчиков Покрышкина и Кожедуба. Изначально я и не планировала, чтобы мой герой обогнал всенародных героев, но логика ситуации так повернулась. И действительно во время Сталинградской битвы немецкие транспортники летали в облаках и ничего с ними наши сделать не могли и вынуждены были с огромными потерями бомбить аэродромы. Ведь даже рейд 24-го танкового корпуса генерала Василия Баданова, по сути, иллюстрация бессилия нашей авиации в противодействии воздушному мосту люфтваффе. Да, ситуация в небе Сталинграда сложилась тогда очень сложная и погода фактически играла на немецких лётчиков, а вот присутствие моего героя немного изменило расклад.

Ещё до прилёта генерала Новикова — командующего ВВС Красной Армии, Руденко и Хрюкин — командующие нашей и восьмой воздушных армий видимо решили договориться, чтобы не сердить большое начальство. Поэтому седьмого числа мы вылетели в один из секторов ранее отданный истребительной авиадивизии восьмой армии. С вечера по традиции там работали пары Цыганова и Бурдужи, но подловить смогли только одну группу из четырёх машин в просвете облаков. И если Бурдужа и Цыганов свои цели спустили на землю, то оба ведомых со своей задачей не справились, повреждённые самолёты скрылись в облаках, их дальнейшая судьба осталась неизвестной. Завтра прилетает Новиков, а он по слухам дядька крайне суровый и резкий, поэтому вечером в наш полк позвонили из обоих штабов и передали просьбы командующих "Очень постараться!". Кстати, в том очень шустром самолёте, который я сбил в облаках оказывается летел после общения с командующим шестой немецкой армии командующий группой "Б" немецких армий генерал фон Вейхс. Вроде бы он летел туда и обратно с лучшим пилотом на скоростном истребителе "Мессершмитт-сто десять" на месте стрелка и ему гарантировали полную безопасность. Конечно, после взрыва самолёта в воздухе найти в степи останки и личные вещи генерала не удалось, но информацию такую наша разведка раздобыла. Никто у нас из этого случая СОБЫТИЕ не делает, тем более, что всё случайно и не доказано достоверно, но шутливые намёки на нашу с Цыгановым опасность для вражеских генералов уже есть. Пожалуй, только командир высказал дельную мысль, что если этого Вейхса действительно сбили, то это очень сильно поубавит желание у немецких командиров и начальников пытаться из котла по воздуху удрать...