— Давай посмотрим на твою ногу.
— Я наложила жгут. Какое-то время все будет в порядке.
Оже сняла с настенного крепления аптечку первой помощи. Она неловко открыла пластиковые защелки и порылась в содержимом, пока не нашла морфий для инъекций. — Ты можешь сделать это сама? — спросила она, передавая шприц Скеллсгард. — Я не слишком хорошо обращаюсь с иголками.
— Я справлюсь. — Скеллсгард откусила стерильную обертку от шприца, затем воткнула иглу себе в бедро, чуть выше раны, но ниже жгута. — Не знаю, правильно ли это, — сказала она. — Думаю, рано или поздно я это узнаю.
— Мы должны наладить связь и запустить ее, — сказала Оже. — Мы сможем сделать это вместе?
— Дай мне минутку. — Она кивнула на один из столов в машинном зале. — А пока спустись к той консоли и переведи все переключатели на верхнем блоке в красное положение. Затем посмотри, остается ли какой-нибудь из циферблатов зеленым.
— Это так просто?
— Шаг за шагом, сестра. Мы здесь не готовим еду на газу. Мы имеем дело с серьезными изменениями в локальной метрике пространства-времени.
— Мое завещание уже обновлено, — сказала Оже. Она сняла обувь и спустилась по винтовой лестнице так быстро, как только могла. Она никогда раньше не спускалась в машинный зал, и масштабы оборудования, нависавшего над ней, были пугающе впечатляющими. К счастью, все это выглядело нетронутым. Транзитный корабль висел над головой в заполненном вакуумом спасательном пузыре, зажатый в полосатой люльке, его тупой, потрепанный стрессом нос все еще был направлен в сторону от зеркальной шахты портального туннеля.
Как только они все изменили, все, что им было нужно, — это момент стабильности связи.
Она подошла к пульту, на который указала Скеллсгард, и один за другим щелкнула мощными тумблерами. Циферблаты задрожали, но, хотя одна или две стрелки еще несколько мгновений оставались красными, в конце концов они снова погрузились в зеленый цвет.
— Мы хорошо выглядим, — сказала Оже.
Скеллсгард подтянулась к огражденному перилами краю верхнего помоста и смотрела вниз на Оже. — Хорошо. Это лучше, чем я ожидала. Теперь видишь второй блок переключателей под откидным пластиковым колпаком?
— Поняла.
— Подними колпак и начинай переключать и их тоже, и следи за циферблатами. Если более двух из них переместятся в красную зону и останутся там, прекрати переключение.
— Почему у меня такое впечатление, что это самый сложный момент?
— Все это сложно, — сказала Скеллсгард.
Оже начала щелкать вторым набором переключателей: на этот раз медленнее, позволяя циферблату над каждым переключателем подергаться и успокоиться, прежде чем перейти к следующему. Вокруг нее, с каждым переключением, которое она нажимала, механизмы усиливали свое гудящее присутствие. Красные и зеленые индикаторы состояния начали мигать на предметах оборудования, разбросанных по полу, и даже в самом пузыре восстановления.
— Я на полпути к цели, — сказала Оже. — Пока все идет хорошо. Будет ли корабль лететь сам по себе?
— Шаг за шагом. Мы подготовим корабль, как только установим искривление горловины. Уже покрылась гусиной кожей?
— Пока нет.
— Так и должно быть.
Оже щелкнула еще одним переключателем. — Ого, подожди, — сказала она. — У нас держится красная отметка на пятом циферблате.
— Это то, о чем я беспокоилась. Все в порядке. Выключи и снова включи последний переключатель, которым ты щелкнула, посмотрим, поможет ли это.
Оже сделала, как ей было сказано. — Возвращаемся на зелень, — сказала она через несколько секунд.
— Попробуй еще раз.
— Все еще в красном. Выключаю и пытаюсь снова. — Оже ждала, прикусив язык. — Прости. Никакой радости. Что это значит?
— Это значит, что у нас есть проблема. Все в порядке. Оставь это в покое и перейди ко второй консоли, той, рядом с которой находится инструментарий.
— Поняла.
— Поверни красный переключатель на правой стороне монитора и скажи мне, какие цифры появляются в третьей колонке показаний.
Оже соскребла пыль со стекла. — Пятнадцать целых одна десятая семь три, тринадцать целых ноль целых четыре...
— Примерные цифры, Оже. Мне здесь не нужна десятичная точность.
— Они все от десяти до двадцати.
— Черт. Это нехорошо. Стабильность все еще под угрозой.
— Мы можем вернуться домой?
— Не так-то просто.
Оже отвернулась от консоли и посмотрела на Скеллсгард. — Что, если мы подождем? Станет ли все лучше?
— Может быть. С другой стороны, они могут стать еще хуже. И никто не знает, как долго продлится эта нестабильность. Может пройти несколько часов. Это могут быть десятки часов или даже дни.
— Мы не можем ждать так долго, не тогда, когда в любой момент могут появиться еще эти дети. Когда ты говоришь "нелегко", что это значит? Что есть какой-то способ?
— Есть способ, — сказала Скеллсгард. — Для одной из нас.
— Не понимаю.
— Нам нужно будет стабилизировать геометрию горловины на этом этапе, и это будет стоить нам больше энергии, чем мы сможем обеспечить в долгосрочной перспективе.
Оже пожала плечами. — Не имеет значения. Меня не волнует, что связь прервется, как только мы выберемся отсюда.
Скеллсгард покачала головой. — Не все так просто. Послушай, я не хочу читать тебе лекцию по теории гипервакуума...
— Меня это вполне устраивает.
Скеллсгард улыбнулась. — Важным моментом является то, что местная горловина должна оставаться открытой до тех пор, пока мы не достигнем дальнего конца. Все будет в беспорядке, если она захлопнется, и все станет очень, очень грязно, если она захлопнется с силой. Для начала мы рискуем потерять связь. И хотя закрытие может быть относительно низкоэнергетическим событием, если смотреть со стороны Парижа, вся энергия, высвобожденная в результате обрушения туннеля, найдет свой путь к концу Фобоса. Это как растянуть большую резинку между ладонями, а затем отпустить один конец — ты понимаешь картину? И даже если коллапс не будет достаточно сильным, чтобы нарушить связь, мы все равно столкнемся с серьезной волной напряжения на транспортном корабле. Нас бы преследовал солитон всю дорогу домой.
— Что такое солитон?
— Как складка на ковре, только с серьезно разозленным отношением.
— Это все, что мне нужно знать. А теперь скажи мне, что мы можем с этим сделать. Можем ли мы остановить схлопывание горла?
— Да, — сказала Скеллсгард. — Как только корабль прочистит горло, мощность может быть снижена до уровня, который генераторы смогут поддерживать до тех пор, пока корабль не вернется домой.
— По-моему, это звучит не слишком сложно.
— Это не так. Проблема в том, что это не та процедура, которую мы когда-либо удосуживались автоматизировать. Всегда предполагалось, что у нас здесь будет команда или что мы сможем торчать здесь бесконечно долго, пока не улучшится стабильность.
— Понимаю, — тихо сказала Оже. — Что ж, тебе лучше показать мне, что делать.
— Ни за что, — сказала Скеллсгард. — Не сочти за неуважение, Оже, но это не совсем то, чему тебя учили в школе истории. Ты садишься на корабль. Я займусь горлом.
— А как насчет детей?
— Они не проникали сюда раньше. Я почти уверена, что буду в безопасности, пока не прибудет спасательная группа.
— Но на это уйдут дни, — сказала Оже.
— Около шестидесяти часов, если они смогут немедленно развернуть корабль и если условия остойчивости будут оптимальными. Дольше, если это не так.
— Я не оставлю тебя здесь.
— Я могу продержаться, — сказала Скеллсгард. — Критическая информация есть у тебя, а не у меня.
— Я потеряла почти всю эту информацию в туннеле.
— Но ты же это видела. Это должно чего-то стоить.
Оже отошла от пульта и взбежала обратно по лестнице к Скеллсгард. — Что именно участвует в контроле над горлом?
— Это очень сложная с технической точки зрения процедура.
— Это не может быть настолько технически сложным, иначе вы бы уже автоматизировали это. Поговори со мной, Скеллсгард.
Она моргнула. — Вопрос в том, чтобы подождать тридцать-сорок секунд после вылета, а затем снизить уровень мощности примерно до десяти процентов.
— Используя те переключатели, которые ты мне уже показывала?
— Более или менее.
— Я думаю, с этим справится даже скромный специалист по истории. Ладно, давайте начнем готовить корабль. Ты можешь рассказать мне остальное, пока мы это делаем.
— Мы делаем это не так, — сказала Скеллсгард.
— Послушай меня: если ты не обратишься за медицинской помощью по поводу этой ноги, ты ее потеряешь.
— Значит, они вырастят мне новую. Я всегда мечтала съездить в одну из этих больниц Политий.
— Ты хочешь воспользоваться этим шансом? Я не думаю, что стала бы это делать, особенно учитывая, что дома разразился настоящий ад.
— Я не могу позволить тебе сделать это, — настаивала Скеллсгард.
Оже достала оружие ребенка войны и направила его на Скеллсгард. — Ты хочешь, чтобы я начала направлять это на тебя? Потому что, поверь мне, я так и сделаю. А теперь давай подготовим корабль, сестра.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
В два часа дня Флойд поднял глаза, когда дверь пивной распахнулась. Он уже несколько десятков раз поднимал глаза с тех пор, как заказал свой последний кофе, поскольку посетители приходили и уходили, и на его столе стояли еще три пустые кофейные чашки, а также покрытый пеной пивной стакан и черствые крошки от невзрачного сэндвича. Снаружи все еще шел дождь, вода стекала по дверному косяку из разбитого желоба над ним. Посетители промокали насквозь, когда уходили или приходили, но, казалось, никто не жаловался. Даже Грета, когда приехала, казалось, скорее обрадовалась, обнаружив, что он все еще там, чем разозлилась на погоду.
— Я думала, ты уже ушел, — сказала она, встряхивая зонтиком. Ее одежда потемнела от дождя, волосы растрепались, и на них выступили крошечные капельки воды.
— Я решил, что лучше всего придерживаться первоначального места встречи, — сказал Флойд. Он снял свое пальто со стула напротив, куда положил его, чтобы никто другой не смог присоединиться к нему за столом. Он хотел, чтобы из окна был хорошо виден отель напротив, в надежде увидеть входящую или выходящую Верити Оже. — Однако я должен признаться, что начал беспокоиться, что выбрал не тот пивной ресторан. Что случилось?
— Она ушла, — сказала Грета, садясь с видимым облегчением. — Почти сразу после того, как я положила трубку, я увидела, как она выходит из отеля.
— Хочешь выпить?
— Я бы убила за чашку.
Флойд подозвал официанта к их столику и заказал еще кофе для Греты. — Так расскажи мне, что произошло. Очевидно, ты следила за ней. Она выглядела так, словно выписывалась из отеля?
— Нет, у нее не было с собой ничего, кроме сумочки. Насколько я знала, она собиралась вернуться через пять минут. Но я не могла так рисковать.
— Ты была права, что не сделала этого. Ты не отставала от нее?
— Думаю, что с сегодняшнего утра я немного лучше разбираюсь в этом деле с хвостами. Я держалась на расстоянии и пыталась менять свою внешность примерно через каждый квартал: складывала зонтик, надевала шляпу, солнцезащитные очки и тому подобное. Я не думаю, что она меня видела. — Грета положила ложку сахара в кофе и проглотила его почти одним глотком.
— Куда она пошла?
— Я следовала за ней до самого Кардинала Лемуана. Вот там я ее потеряла.
— Как потеряла ее?
— Это самое смешное, — сказала Грета. — Я была с ней всю дорогу до станции метро. Я последовала за ней на платформу, держась на расстоянии. Я спряталась за несколькими автоматами по продаже шоколада. Подошел поезд, потом другой. Она не села ни на один из них, но все они ехали в одном направлении.
— Странно, — сказал Флойд.
— Не так странно, как то, что произошло после этого. Между одной минутой и следующей она совсем исчезла. Ее просто не было на платформе.
— И никакой другой поезд не приходил и не уходил?
Грета понизила голос, словно понимая, насколько абсурдно звучит ее рассказ. — Я уверена в этом. Я также знаю, что нет другого выхода, которым она могла бы воспользоваться, не пройдя прямо мимо моего укрытия.
Флойд отхлебнул свой кофе. К четвертой чашке он перестал ощущать его вкус, напиток чисто механически помогал ему сохранять бдительность. — Она не могла просто раствориться в воздухе.
— Я никогда этого не говорила. Это выглядело именно так, но на платформе ждало еще несколько человек, и я решила проявить наглость и спросить их, видели ли они что-нибудь. В тот момент я поняла, что мне нечего терять.
— Наверное, ты была права, — сказал Флойд. — Что ты получила?
— По крайней мере, один из свидетелей был уверен, что видел, как Оже спрыгнула на рельсы и исчезла в туннеле в конце платформы.
Флойд переваривал это, пока осушал свою чашку кофе. — В Кардинале Лемуане что-то есть, — сказал он. — Бланшар сказал, что видел Сьюзен Уайт, которая очень странно вела себя возле этой станции. Он видел, как она вошла на станцию с тяжелым чемоданом и вышла через несколько минут с пустым. Это не может быть совпадением.
— Но зачем женщине исчезать в туннеле метро?
— По той же причине, по которой поступил бы любой другой: в этом есть что-то, что имеет для них значение.
— Или же они обе были сумасшедшими, — сказала Грета.
— Я тоже не могу сбрасывать со счетов такую возможность. Ты видел, как она снова выходила?
— Я ждала сорок пять минут. На пару минут в сообщении произошел какой-то перерыв, но затем поезда снова начали курсировать в обычном режиме. Через него прошло несколько десятков поездов. Никто не вернулся из туннеля.
— И никто не подумал сообщить об этом сотрудникам участка или полиции?
— Не тот человек, с которым я разговаривала, — сказала Грета. — Он был не из тех, кого можно застать за чем-то настолько ответственным.
Флойд потребовал счет. — Хорошо. На мой взгляд, у нас есть два варианта, если мы хотим снова найти Оже. Мы можем прикрыть отель на случай, если она вернется туда, или мы можем прикрыть Кардинала Лемуана и надеяться, что она выйдет из туннеля или снова войдет внутрь, если мы каким-то образом пропустили ее выход.
— А как насчет следующей станции на линии? Что, если она прошла весь этот путь пешком?
— Надеюсь, что она этого не сделала. В любом случае, в этом было бы еще меньше смысла, чем в том, чтобы вообще лезть в туннель. Я могу только предположить, что она, должно быть, договорилась оставить или забрать что-то внутри туннеля.
— Ты говоришь о "прикрытии" так, как будто у нас безграничная рабочая сила, — сказала Грета. — Тогда как на самом деле у нас есть два человека, и один из них должен присматривать за своей тетей.
— Я знаю, — сказал Флойд. — И я больше ни о чем не буду тебя просить. То, что ты уже сделала, оказало нам большую помощь.
— Но я потеряла ее, — сказала Грета.
— Нет. Ты установила, что с Верити Оже происходит что-то, что не согласуется с ее историей. До сих пор все еще существовал слабый шанс, что она, возможно, говорила правду о том, что она давно потерянная сестра Сьюзен Уайт.
