Занила и Ледь вышли из дома и направились к плацу, на котором обычно тренировались боярские гвардейцы, правда, сейчас здесь было абсолютно пусто. Как и в доме. Как и вообще в поместье! Когда они обходили казармы, также не подающие признаков жизни, Занила не выдержала и спросила:
— Есть здесь вообще хоть кто-нибудь кроме нас?
— Шестеро гвардейцев, те, что мои, а не моего отца, — пожал плечами Ледь, словно его удивил такой вопрос. — И еще одна женщина-служанка.
— А где они все тогда?
— Служанка на кухне, а гвардейцы поделены на смены. Те, кто прямо сейчас не отдыхает, охраняют периметр поместья.
Занила предпочла удовлетвориться таким ответом и не спрашивать, почему они сами не занимаются тем же: а то ведь можно дождаться, и Ледь решит, что лучший вид тренировки — это полдня, проведенные в дозоре!
Когда они подошли к плацу, она сразу же направилась к деревянному сарайчику, в котором хранилось тренировочное оружие, намериваясь найти для себя что-нибудь. Вообще-то выбравшись из кровати, Занила с удивлением обнаружила свою гвардейскую форму, сложенную аккуратной стопкой, а на ней — ее ножны с кинжалами. Не дожидаясь, пока она спросит, Ледь пояснил, что одежду принесла служанка, в обязанности которой входила ее стирка, а за оружием сходил уже он сам. Форму Занила проигнорировала, предпочтя свое прежнее платье, а вот ножам искренне обрадовалась. Она могла бы поблагодарить Ледя, но вместо этого просто застегнула ремни ножен: одни — на бедре, вторые — на лодыжке правой ноги. Если Ледь поступил так, он и сам прекрасно знал, как важно для нее оружие: просто чувствовать его своей кожей, даже если вовсе и не собираешься применять. Вопрос в том, что еще он успел узнать о ней?
А в каморке было непривычно просторно. Заниле потребовалось какое-то время, чтобы понять: деревянного оружия стало значительно меньше. Похоже, боярин Родослав и его гвардейцы перебрались в Годрум надолго, если забрали с собой даже мечи для тренировок. Сама она, как всегда, выбрала для себя длинный шест. К счастью, его никто не унес — таких любителей, как она, больше не было! А Ледь остановился на более традиционном мече, широком, средней длины. Они вернулись на плац, разошлись на несколько аммов друг от друга и замерли, правда, совсем не надолго, уже в следующую секунду сорвавшись в движение. В конце концов, они ведь именно за этим и пришли сюда!
Занила бросилась вперед, мгновенно сократив разделявшее их расстояние. Перехватив шест двумя руками за середину, она обрушила на Ледя целый каскад ударов, но тот даже не подумал отступить. Деревянный меч в его руке мелькал с такой скоростью, что движения сливались в один смазанный мутный силуэт. Никогда раньше Занила не смогла бы угнаться за такой скоростью, а сейчас она словно и вовсе не замечала ее! Дыхание оставалось ровным, руки уверенно сжимали гладко отшлифованное дерево, а тело просило еще: еще быстрее, еще больше!.. Энергия, наполнившая ее кружево, казалось, и не думала кончаться. Она выплескивалась через край в каждом движении, в каждом ударе. Его, так же как и ее... Разве деревянные мечи могут рассекать воздух с таким же свистом, как сталь?
Меч Ледя сверху вниз обрушился на Занилу. Он метил ей прямо в лицо, словно на самом деле хотел разрубить голову. Но она не собиралась позволять ему так быстро закончить их игру. Шест, развернутый горизонтально и выставленный перед грудью, принял и остановил удар. Твердая древесина содрогнулась и застонала, протестую против такого обращения. Ледь, чье лицо оказалось всего в тефахе от лица Занилы, не стал дожимать, преодолевая ее сопротивление.
— Если бы этот меч был настоящим, — усмехнулся он сквозь упавшие на лицо волосы, — он бы уже перерубил и этот шест, и тебя вместе с ним. Занила даже не подумала возражать. Она усмехнулась в ответ и сделала полшага вправо, разворачиваясь всем корпусом. И отталкивать шестом меч, разрывая столкновение, она тоже не собиралась, хотя Ледь этого и ждал. Именно потому, что ждал!
— Если бы у меня в руках была моя норла, — шест тоже поворачивался, следуя за ее телом. Меч соскользнул с него, потому что Ледь просто не успел его убрать и отступить. А в следующую секунду конец шеста уже прижимался к его шее, — я бы уже отрубила тебе голову!
— Не успела бы! — Ледь не стал пытаться увернуться или отступить. Меч в его руке стремительно нырнул вниз и остановился, только упершись кончиком в живот Заниле, намечая смертельный удар. — Знаешь, что самое сложное в этой драке?
— Проигрывать?! — шест или воображаемая норла в руках Занилы мгновенно убрались от его шеи, и она крутанула ее между ними, создавая смертоносный режущий вихрь. Опустить чуть ниже — и лезвия просто перерубят руку Ледя! Но он отдергивает ее раньше. Переворачивает меч обратным хватом и снизу вверх рукоятью ударяет по подбородку Занилы:
— Сохранять человеческий облик!
Точнее, пытается ударить! Потому что останавливает свою руку в волоске от ее кожи. И потому что ее просто уже нет в том месте, где она стояла еще секунду ранее! Занила делает двойное сальто назад, сразу на несколько аммов увеличивая расстояние между ними, и вновь вскидывает шест-норлу в боевую стойку. И улыбается Ледю.
— Конечно, ведь в облике кошки ты все же не столь медлителен! — Ледь с места срывается на стремительный бег, за секунду преодолевая это расстояние между ними, но она успевает добавить. — Прости, вы же не любите, когда вас называют кошками! — только вот в голосе ни капли раскаяния. Лишь насмешка и вызов, и ответом на нее — обрушившийся град ударов, которые теперь уже ей приходится отражать. А Ледь сквозь них еще умудряется произнести:
— Вообще-то я не имею ничего против, что бы лично ты называла меня кошкой!
Занила падает ему под ноги и, перекатом уйдя из-под очередного удара меча, норлой перерубает ему ноги. Но шест лишь намечает удар, а она усмехается, снизу вверх заглядывая ему в лицо:
— Да, я вспомнила: кошки они ведь такие пушистые и ласковые!
— И с когтями! — Ледь, перевернув меч острием вниз, как копьем, обрушивает его на Занилу, метя ей в грудь, но норла тут же поднимается, перехватывая удар...
Деревянные меч и шест не выдержали одновременно, просто сломавшись с противным пронзительным скрежетом. Занила мотнула головой, стряхивая с лица и волос щепки, засыпавшие ее, и с сожалением посмотрела на обломок шеста, оставшийся в руке. Ледь примерно с таким же выражением рассматривал рукоять от меча. Занила отбросила в сторону уже непригодную деревяшку, легко поднялась с земли и направилась в сторону сарайчика, однозначно не зря выстроенного у края плаца. Сколько бы боярские оборотни не забрали с собой, а им деревяшек там пока еще хватит!
"Ну, во всяком случае, должно хватить!"
Внутри Занила огляделась. Оказалось, что за новым шестом лезть придется на самый верх стеллажа. Не раздумывая долго, она поднялась, легко подтягиваясь за перекладины и используя полки в качестве ступеней, и выдернула из специального крепления очередную длинную гладко ошлифованную деревяшку.
— На меня не встань, когда будешь спускаться!
Занила посмотрела вниз. На полу сидел Ледь и придирчиво перебирал деревянные мечи на нижней полке в поисках подходящего для себя. Их взгляды встретились. И по выражению, плескавшемуся в серо-стальных глазах Занилы, Ледь понял, что уж теперь, после его замечания, она если и спрыгнет, то только ему на голову! Он кувырком перекатился вперед, предпочтя не искушать Богов, а она мягко приземлилась на засыпанный свежей соломой пол позади него. Ледь попытался обернуться, но ее пальцы, зарывшиеся в длинные темные пряди у него на затылке, остановили его. Он заметил, как Занила отбросила в сторону с таким трудом добытый шест.
— Может быть, больше не будем сегодня драться?
— Драться? — Ледь запрокинул голову, прижимаясь к ее бедру, и усмехнулся, попытавшись изобразить недоумение. — Не будем. Всего лишь отработаем пару атакующих комплексов...
Она не дала ему договорить, закинув ему на плечо ногу, правую — с ножнами на бедре и лодыжке, и крепко прижала его к себе.
— Например таких? — она улыбнулась, сверху вниз глядя на него, а его глаза, скользящие вдоль линии ее ноги, стали еще темнее. Только это почему-то больше не пугало. А потом вслед за взглядом по ее коже скользнула и его рука.
— Определенно, на тебе слишком много оружия! — его пальцы подцепили ремень ножен на лодыжке, легко расстегнули пряжку и отбросили их в сторону. Прошлись по внутренней поверхности бедра до следующих, но на них терпения Ледя уже не хватило. И уж точно ему стало не до нового меча, который он так и не выбрал.
Глава 5. Сила леса
Северный Махейн. Время действия — неизвестно.
Это был сон. Невозможно осознавать это и продолжать спать, но Заниле каким-то образом удавалось. Может быть, потому что она совсем не торопилась возвращаться в реальность.
Она снова была в лесу, до бесконечности простиравшемся за северной границей Махейна. Здесь снова была ночь. Только на этот раз, в первый раз из всех ее снов, она видела лес среди лета. Огромные деревья вздымались вверх, толстые ветви в паутине ярко-зеленой хвои закрывали небо, не позволяя ни одной, даже самой любопытной звезде, заглянуть под их своды. То, что сегодня должно было здесь произойти, предназначалось только ему и его детям, пришедшим разделить с ним силу летней ночи.
Оборотни шли по лесу. Их был десяток или около того. Все в человеческом обличье, но это не мешало им плавно, словно обтекая, скользить между необхватных стволов, стелиться по сухой хрусткой хвое, закрывавшей землю, не производя ни единого шороха, даже широкими темными плащами не цепляясь за растопыренные ветки колючего кустарника. Они шли молча. Среди леса не было видно никакой тропинки, но оборотни, казалось, чуяли нужное им направление! Хотя, наверное, это действительно было так.
Занила наблюдала за плавными сильными движениями их совершенных тел. Сегодня ее не было среди них. Она словно смотрела со стороны и, возможно, именно поэтому ей и удавалось осознавать, что все перед ее глазами — лишь сон. Еще бы он от этого знания стал менее реальным! Разве бывают сны, в которых твое зрение высвечивает каждую деталь каждую мельчайшую черточку окружающего пространства — до последней хвоинки на свесившейся к земле ветке, слух ловит далекое стрекотание ночных птиц, а обоняние — паутину ароматов, развешенных в воздухе. Человеческий нюх не способен уловить их. Но она больше и не была человеком! Кажется, пора перестать забывать об этом.
Деревья в лесу росли не слишком плотно, подлеска почти не было — толстый слой хвои на земле и на ветвях убивал практически любую растительность, но все же видно было лишь на несколько аммов вокруг. Поэтому, только когда до их цели осталось совсем немного, стало понятно, что они пришли. Деревья расступились, словно шагнув в стороны, и оборотни оказались на небольшой полянке на вершине пологого холма. Свет полной по-летнему бледно-золотой луны беспрепятственно проникал сюда, легкими мазками касаясь растопыренных ветвей с кисточками молодой более яркой хвои на концах. Выйдя из-за деревьев, оборотни остановились, образовав полукруг, и замерли, словно не решаясь шагнуть к тому, что ждало их посреди поляны. На вершине невысокого холма стоял храм. Можно было никогда не бывать здесь раньше, ничего не слышать об этом месте, совершенно не разбираться в пантеонах Богов, но усомниться в предназначении этого донельзя простого, даже примитивного сооружения было просто невозможно!
Несколько огромных каменных глыб, неизвестно каким образом оказавшихся посреди леса, во многих фарсахах от гор, образовывали идеально правильную окружность. Проходы между ними ничем не были закрыты и оставались совершенно свободными. Еще одна плоская глыба накрывала все сооружение сверху, образуя самую простую и самую надежную в мире крышу. Вот и все: только поляна, на которой не видно следов ни людей, ни животных, и каменные глыбы, настолько древние, что, казалось, помнят сотворение этого мира. Никаких знаков на стенах, символов никаких Богов. Только ровное, словно свет, исходящее изнутри круга, сияние силы, видное тем, кто умеет смотреть. Не пышные бесполезные храмы, выстроенные людьми в своих городах, — место истинного святилища.
Оборотни постояли еще какое-то время, без слов, без нелепых жестов, одним своим присутствием выражая бескрайнее уважение к этому месту. Потом один из них, тот, что был старшим, шагнул внутрь. За ним последовали и другие. В храме не было двери, поэтому оборотни просто прошли между каменных глыб.
А внутри все было совсем иначе. Если со стороны только ровный поток силы выдавал истинную суть этого места, то, оказавшись здесь, храм просто невозможно было спутать ни с чем иным! Внутри словно сам воздух был другим, более чистым, невероятно, до хрустальной ясности прозрачным. Будто лес и не подступал снаружи к стенам храма почти вплотную, на гладко отшлифованном каменном полу не было ни песка, ни одной сухой веточки или даже хвоинки! Каменные глыбы, ограничивающие круг, снаружи такие грубые и необработанные, изнутри были тщательно отшлифованы и выглядели как полукруглые колонны. А по ним от пола до самого верха змеился, нигде не прерываясь, невозможно сложный узор из тысяч и тысяч символов. Картинки, знаки, древние письмена, ни единого раза не повторяющиеся, — знание, вобравшее в себя суть целого мира и заключенное в круг этих каменных глыб!
Некоторые оборотни, наверное, те, кто был в святилище стаи в первый раз, с изумлением оглядывались по сторонам, осторожно прикасаясь пальцами к вязи вырезанных в стенах узоров. Но большинство, откинув на плечи капюшоны плащей, в след за Кай'е Лэ прошли в центр храма. Они остановились, лишь почти вплотную подойдя к круглому каменному алтарю, ждущему там. Темно-серый камень высотой немного больше двух аммов, гладко отшлифованный; по боковым поверхностям, так же как и по стенам, змеится бесконечный сложный узор. А сверху ничто не нарушает призрачной гладкости полировки, почти зеркальной, такой, что кажется — в ней способны отразиться даже звезды, если бы им позволили заглянуть под своды святилища. И лишь один рисунок в самом центре. Совсем не большой, но идеально прочерченный. Линии, создающие его, настолько ровные и гладкие, что создается впечатление, будто он был не вырезан, а вплавлен невиданной силой в толщу камня! Всего один знак — силуэт меча, а на нем отпечаток когтистой кошачьей лапы.
Оборотни окружили алтарь. Они по-прежнему не разговаривали между собой, словно все, что происходило здесь, было им знакомо до каждой детали, выверено до каждого мельчайшего жеста и просто не требовало слов. Постепенно и те оборотни, что остановились рассмотреть узоры на стенах, присоединились к ним, хотя никто их не торопил. Им словно давали время привыкнуть к почти физически ощутимому напряжению силы внутри каменных стен. Но вот круг замкнулся — живая стена оборотней, стоящих почти касаясь друг друга, а за их спинами ряд полукруглых каменных колонн. И если смотреть от центра храма, то становится заметно, что древние строители подобрали глыбы такого размера, чтобы отсюда, изнутри, они казались продолжением леса — необхватными стволами вековых деревьев! А настоящие деревья дальше — за кругом стен. Целый лес, простирающийся до горизонта. А за ним целый мир... Простая и самая древняя в мире символика — круг внутри круга, а за ним еще один. А в самом центре — каменный алтарь и лишь единственный символ на нем. Как средоточие силы этого мира, выражение его истинной сути!
