1. Лёхин с Шишиком на плече

Что незаконченный дом — живой, никаких сомнений. И не краткий диалог "помпошек" убедил Лехина. Дом дышал. Дыхание Лехин услышал не сразу: сначала какой-то ритмичный шорох; затем стало возможным различить короткий резкий вдох — и прерывисто сдержанный выдох, словно остановленный после долгого бега человек пытается восстановить спокойное дыхание. И Лёхин затаил собственное дыхание, погружаясь в гипнотизирующий ритм живого метронома.

Шишики в кармане улеглись в самом низу, уперлись лапами в грудь Лехина и дружно забарабанили. Выходить из кармана на поверхность, чтобы привычно стукнуть хозяина по уху или по шее, Нику совсем не улыбалось.

Щекотка на коже в патетический момент благоговения перед лицом явленной мистики — это покруче пресловутого ушата воды.

Лехин сильно вздрогнул. Пока он пребывал в блаженной прострации, умиленно слушая своё дыхание, двое из пяти встали уже достаточно близко. Несомненно, оцепенение Лехина они сочли реакцией перепуганного человека на их появление.

Обозленный на себя — нашел время играть в мистику! — Лехин неожиданно для себя сделал резкий выпад мечом вперед, потенциально проткнув обоих противников, с маловразумительным воплем:

— Бац-бац — и ваших нету! Каша всмятку! Следующий?

Вернувшись в исходное положение, он неудержимо улыбался.

"Каша всмятку" и чисто мальчишеское поддразнивание понравились. Как понравились и недоуменно вытянутые лица двоих, теперь тоже впавших в ступор.

А счастливое настроение хулигана, которому море но колено, продолжало бурлить в Лехине. Ха, каша всмятку! Прикольно! Что б еще такое выкинуть? Ага...

— Дмитрий Витальевич! Здрасьте вам! Как живете-можете?

И помахал Проводнику мечом. Получилось что-то вроде рыцарского приветствия. Новая волна удовольствия ("наше вам с кисточкой!" от грузчика профессору) заставила ноги переминаться-пританцовывать, а мозги — весело раздумывать, что бы еще такого крикнуть хулиганского... Лехин как-то не подумал, что Проводник может ответить, но он ответил — тихо и вяло, как больной, который долго не разговаривал:

— Кто вы?

— Алексеем меня зовут, Дмитрий Витальевич!

— Вы странно ко мне обращаетесь, Алексей.

Лехин даже остановился. Не смысл фразы заставил — черепашья скорость, с которой Проводник произносил слова. Уже после первого Лехину хотелось прикрикнуть: "Говорите быстрее!" Ну а смысл... Благодаря домовым, вообще-то предполагалось, что Соболев забыл свое имя, потому-то замечание, прозвучавшее холодно и бесстрастно, не удивило.

— Обращаюсь я к вам, Дмитрий Витальевич, по имени-отчеству! А как вы предпочитаете — по фамилии? Типа — господин Соболев? Или по званию — господин профессор?

На перечисление имен Проводник не обратил внимания или просто не понял, о чем толкует Лехин. Похоже, незваный гость здорово мешал ему. Следующий вопрос имел оттенок раздражения:

— Зачем вы здесь?

— Вернуть вас домой, Дмитрий Витальевич!

Когда говорил Проводник, зверюга возле него с трудом — мешал горбатый загривок — задирала морду поглядеть на него; говорил Лехин — его буравила глазами-фарами ядовито-розового цвета с алыми бликами. Остальные пятеро чужаков мотали головами туда-сюда, словно надеялись увидеть в лицах собеседников нечто более важное, чем их слова. Это мотание башками убедило Лехина, засомневавшегося было: "А может, они обыкновенные... бомжи?", в их нечеловеческом происхождении.

— Что значит — домой?

Проводник явно не имел в виду адрес.

Выдвинув чуть вперед нижнюю губу, Лехин дунул вверх, охлаждая взмокшее от пота лицо. Говорить с Проводником становилось труднее от реплики к реплике. А и правда, что значит домой? Для Лехина, который сейчас охотно все бросил бы и умчался в то самое "домой", — это два места: дом родителей в пригороде, куда нагрянешь без предупреждения и все равно будешь накормлен мамиными роскошными пирогами с пылу с жару — мама, вот уж настоящий предсказатель, всегда угадывает, когда сын явится; и собственная квартирка — уютная холостяцкая берлога, как нынче это модно называть, где каждая вещь обласкана твоей рукой, знает свое место и своего хозяина. "Домой" для Лехина — это в расслабляющий отдых и покой, туда, где ждут и радуются твоему приходу...

— Домой, Дмитрий Витальевич, — это значит к людям, которые надеются, что вы живы, которые любят вас и ждут...

— Люди — это тюрьма, — сказал Проводник. — Привязанности сковывают, ответственность за них не дает идти вперед. Нет, дом — это свобода. Зачем мне возвращаться? Мне хорошо здесь и сейчас.

Лехин вздрогнул не от слов Проводника. Он вздрогнул, вспомнив, с кем говорит. С человеком, которого убили и который, возможно, жив только потому, что стоит на пороге двух миров. А если Проводника вытащить... гм... с того света, фигурально выражаясь, что с ним станется? А вдруг Лехин получит проблему в виде трупа? С другой стороны, прошел год. Физически Проводник уж точно должен был за этот год прийти в норму... А вдруг у него мозги набекрень из-за пребывания в двух мирах? Отчего-то вспомнилась статья в "Литературке". Было время — Бывшая Жена покупала газету, теша себя мыслью, что, приобретая в высшей степени интеллигентное издание, и принадлежит к слоям в высшей степени интеллигенции. Бывшая Жена приобретала — Лехин читал. Какого-то деятеля культуры однажды там спросили, нужно ли в обязательном порядке, насильно приобщать детей к видению прекрасного. Тот ответил: удерживаем же мы ребенка, если он собирается перебегать дорогу на красный свет, то же и с приобщением... Ситуации совпадают? Но Проводник не ребенок, чтобы взять его за руку и увести домой, не слушая возражений. Но и не... человек. Пока, во всяком случае.

Бугай решил, что Лехин слишком крепко задумался и не заметит его перемещений. Лехин машинально приподнял кончик меча, предупреждая — "все вижу".

— Хорошо, Дмитрий Витальевич, я предлагаю вам компромисс: вы едете со мной и на месте, то есть у себя дома, решаете: остаться или вернуться сюда.

Проводник покачал головой. Человекоподобные зверюги почему-то попятились, а в помещении стемнело, словно некоторые свечи догорели.

— Это невозможно.

— Да чо с ним рассусоливать! — крикнули за спиной Лехина. — Шваркнуть по башке, сунуть в машину и айда поехали!

Лехин стремительно развернулся и остолбенел: у стены со свечами разместилось воинство — именно не войско, а воинство. Три человека и собачья свора настроены были решительно и воинственно. И в драку — простите, в бой! — рвались немедленно.

— Вы!.. — начал Лехин.

— Лехин! Сзади!

Сзади, оскалившись, Бугай с разбегу занес дубинку над головой Лехина. "Что я делаю?!" — ужаснулся Лехин, кидаясь под дубинку — словно в объятия Бугая. Меч пропорол живот вражины, дубинка из ослабевших рук вывалилась с самого пика замаха, врезала по голове оборотня — Лехин отскочил в сторону, выдернув свое оружие. Из раны поверженного противника хлынула черная в тусклом свете жидкость. В воздухе резко запахло острой аммиачной вонью. Бугай вздрогнул и затих. А Лехин, с некоторой оторопью глядя на неподвижное тело, буквально услышал внутренний взрыв. И он еще сомневался?! Этот псих вещает о свободе?! Для себя! А для остальных что — смерть?!

Он заревел не хуже Бугая и бросился на помощь псам. Те сбили с ног, кажется, Шкета, но добраться до него не могли; чужак ловко крутил вокруг себя массивную цепь. Паре собак уже досталось; одна валялась, дергаясь в предсмертных корчах; другая визжала от боли, мотая окровавленной башкой. На бегу Лехин уловил, как пойдёт следующий разворот цепи, поймал конец и яростно дернул к себе. Не ожидавший решительного рывка, Шкет упал на меч Лехина, и с ним тоже было покончено. Оборачиваясь к другим тварям, Лехин увидел уже мертвую собаку; вторая, вроде, собиралась выжить, уже не визжала, а подвывала в сторонке. И терла, терла лапой морду. Сердце Лехина царапну-ла когтистая лапа горечи, смятая в мгновение яростью: я этого гада все равно прикончил!

Теперь в подвале дрались три пары. Собаки сообразили вмешиваться в поединки вреднейшим способом: тяпали тварей за ноги, если конечности оказывались в пределах безопасной для них досягаемости, лишая оборотней полной сосредоточенности на противнике.

Около пары Олег — тварь псы кружили особенно плотно и активно. Они будто поняли, что человек впервые участвует в настоящей драке и еще не совсем уверен в себе. Подбегая к ним, Лехин профессионально — чему сам и удивился — определил, что Олег никогда ни с кем не дрался вне занятий в секции. А тварь ему досталась умелая: тот, бритоголовый, кем внешне стал чужак, очевидно, был опытным мордо... бойцом? Мордо... битком?

Если бы не собаки, Олег в третий раз уже не встал бы...

Псы сиганули в стороны, словно их разметало вихрем, мчащимся впереди Лехина.

У Лехина было абсолютно точное представление, что надо делать. Никаких боев. Бойня. Другого твари не заслуживали. Единственное, в чем он не мог отказать им, — встретить смерть лицом к лицу. В спину бить он не собирался.

Тварь шарахнула Олега по виску, проигнорировав вялый блок, и лягнула надоедливых собак — видимо, уже по привычке, поскольку сзади собак уже не было. Тварь удивилась, заподозрила что-то неладное. Олег ворочался в метрах двух от чужака, и толку от него ждать не приходилось. И тварь обернулась посмотреть, что не так. Лехин дождался, когда в бешеных багровых глазах вспыхнет понимание, и перерезал ей глотку.

Огляделся.

Только одна пара была еще на ногах. Вован-Линь Тай что-то затягивал с противником. Зато Веча сидел на коленях рядом со своим и кулаком-кувалдой молотил по голове неподвижной твари, превращая ее в кашу из костей и крови. Изумленный Лехин заметил, что Веча, безымянный агент, плачет, монотонно опуская и поднимая кулачище.

Лехин не стал спрашивать о причине слез. Некогда. Последняя тварь в облике человека еще на ногах. Плюс зверюга рядом с Проводником. Подняв Олега и похлопав его по плечу, Лехин направился было к Вовану, но тут его довольно крепко рванули за уши. Дикая боль сопровождалась негодующим шипением в оба же уха.

Лехин коротко ругнулся, но повернулся — непроизвольно! -именно туда, куда хотели Шишики, увидел — и замер.

Черный дверной проем в противоположной стороне пропал. Вместо него возник затушеванный бьющим изнутри светом, зеленовато-голубой прямоугольник.

Двое шли к прямоугольнику. Зверюга чуть впереди — явно вела Проводника. Тот не сопротивлялся, шел спокойно.

До Лехина медленно, но дошло: шестая тварь уводит Проводника в свой мир. Откуда он мог вернуться в любой момент, в сопровождении шести чужаков.

И что — все старания насмарку?

50.

Режущий глаза, зеленовато-голубой свет съедал две фигуры, идущие к нему. Скоро от них остались только размытые тени.

Остановить!.. Но как?

И опять оружие решило за Лехина. Меч будто подпрыгнул в ладони. Теперь хозяин держал его как боевой нож для удара сверху вниз. Но положение оружие сменило не для удара. Лехин еще ничего не понял, но размахнулся изо всех сил и метнул оружие вслед смутным фигурам.

Зверь будто специально обернулся — наверное, посмотреть, нет ли погони. А так как был каким-то... закаменелым (горбатый позвоночник, туго спеленутый железными мышцами и шипастой броней, не позволял быть гибким), обернулся почти всем телом. И тут-то бок его оказался идеальной мишенью.

Зверь грохнулся так тяжело, что Лехин издалека прочувствовал, как содрогнулся бетонный пол подвала.

Проводник сначала застыл, потом склонился над зверем и что-то над ним потрогал в воздухе. Слепящий холодный свет мешал разглядеть — что, но Лехин смекнул. Меч.

И что? Праздновать победу? Идти к Проводнику передавать Шишика?

Раздумывая над неясными, но во множестве возникающими вопросами, Лехин медленно двинулся к бьющему из проема свету. Свет ему не нравился. Такой зеленовато-голубой, кажется, называют мертвенным. Правильно называют. И хотя вливался свет в подвал бесшумно, чудилась Лехину в нем грубая, диссонирующая мелодия...

Оформиться впечатлению не дали. За спиной завопили в несколько голосов, а мимо Лехина промчалась черная фигура со сверкнувшей в ухе проволочной искоркой. Паук! С ним дрался Линь Тай. Какого чер...

Лехин бросился вслед. Но эффект неожиданности... Паук на огромной скорости домчался до проема. Вот уж кто действовал не раздумывая! Лехин вскрикнул, когда кулак Паука обрушился на голову Проводника. Тот начал падать — Паук подхватил его, взвалили на спину и, уже поневоле тяжко переставляя ноги, поплелся в холодный свет "Уйдет, гад!" — одна сумасшедшая мысль стучала в виски Лехина и жгла ему подошвы, когда он прямиком летел к такой далекой стене...

Но эта тварь... Зверюга, с мечом в боку, встала, качаясь на пороге и неторопливо ощерилась. А чего ей не щериться? Видимого оружия на Лехине не наблюдалось, а меч... Зверюга встряхнулась, точно вылезла из воды, — меч грохнулся с той стороны, откуда шел свет... Паук оглянулся на звук, ссутуленный под тяжестью безвольного тела, и помахал ручкой.

Жуткий визг — мокрым пальцем по стеклу! — чуть не убил Лехина. А потом он чуть не убил "чертей полосатых"! Вот что мешало ему нормально бежать! А он-то мельком думал, что плохо закрепил оружие на бедре.

На джинсах, вцепившись в край кармана, висели "помпошки". Даже в этой ненормальной ситуации Лехин не мог не обратить внимания, что Шишики странно отяжелели. Когда же он увидел, что они тащат... Про сумку-то он вообще забыл, и где бросил — не помнил. Когда же Шишики умудрились из нее яблоко вытащить?!

Сначала он решил, что "помпошки" предлагают бросить яблоко в Проводника. По себе он уже знал, что яблоки обладают таинственной силой. Так что поверил. Но когда попытался забрать яблоко, то поднял плод вместе с прилипшими к нему "помпошками".

— Вы что — свихнулись?!

В ответ на него вновь обрушился раздирающий уши визг. Шишики безоговорочно требовали швырнуть их, в компании с яблоком, туда, куда им нельзя, — домовые предупреждали!.. А может, домовые не знают чего-то, о чем известно "помпошкам"?.. Нетерпеливый визг подтвердил: не знают! И Лехин размахнулся и бросил яблоко с обнявшимися вокруг него "помпошками".

Хватило ума бросить яблоко не целясь, а примерившись, чтоб попало в движущуюся цель. Впрочем, не об уме речь. Времени не хватало — это да.

Запаленно сопя, подбежал Олег. Сказать ничего не успел: ссутуленная под грузом, обрюзгшая фигура рухнула за порогом дверного проема.

Холодный, мертвенный свет поколебался, но, разделившись на несколько туманных клочьев, быстро рассеялся.

Боясь ловушки, Лехин тоже чуть помедлил, потом взял у подошедшего Вована свечу и зашагал вперед.

Зверюга сдохла у порога. Чудовищные шипы на хребте слиплись, оплывая в нечто мягкое, бесформенное. Припоминая, что вся эта оплывшая масса должна незамедлительно отвердеть — превратиться в хрупкий черный сплав, Лехин перешагнул через зверюгу, прихватив меч, и еще машинально подумал: хорошо, хоть ароматов никаких...

Далее по курсу в позе обнимающего землю лежал Паук. Лехин, наверное, с минуту опасался приближаться к чужаку. Как-то излишне напряжённо лежал тот — вот-вот вскочит. Но через него тоже надо было перешагнуть: падая, он ослабил хватку, и вялое тело Проводника скользнуло с его спины, как со ступеньки лестницы. И Лехин решился, перешагнул. Больше он, может, и не взглянул бы на Паука, если бы опять-таки машинально не отметил два обстоятельства.