— Ладно, Роберт, давайте займемся проверкой новобранцев. Да и ветеранов пришлите, всё же время прошло, — мысленно вздохнул я.
И занялся ещё и беловолосыми и фиолетовоглазыми офидианцами — всё же набрал мне Син земляков. Хоть женщин побольше, а то десяток дам на батальон было, отметил я положительную тенденцию.
А после случилось несколько курьёзов, в плане обеспечения бригады. Разошедшийся Син, по-моему, решил разграбить Крепость Сегментума до голых стен.
— Роберт, на кой варп вам “Сотрясатели”? — пытался я достучаться до разума полковника. — Я ещё понимаю — “Василиски” (самоходки, вооружённые как раз Сотрясателями), но на кой нам немоторизированная артиллерия?
— Пригодится, Терентий, — честно лупал на меня фиолетовыми очами Син. — А четыре василиска уже на судне, — скромно признал он.
— Император, вы ещё “Мантикору” запросите, — закатил я глаза. — А что, тоже “пригодится”, — ехидствовал я.
— А можно? — с надеждой уставился на меня полковник.
— Нельзя, Роберт, — отрезал я. — Так, артиллерию в варп, хватит василисков, — принял я волевое решение. — Лучше Часовых возьмите побольше и десантно-транспортной техники огневой поддержки. В разумных пределах, у нас крейсер, а не звёздный форт “Рамилес”... — начал было я, узрел поволоку в глазах полковника, плюнул и сам пересмотрел список техники.
Правильно сделал, потому как то, на что раскатал губы Син, сделало бы из десантно-штурмовой бригады… варп знает что, обложенное кучей техники, которую толком-то использовать некому, да и предназначения ей просто не могло быть в рамках моих целей.
Впрочем, за какие-то два часа мата я до полковника своё мнение донёс, и он перестал напоминать ребёнка на фабрике игрушек. Впрочем, всё равно доволен был, хотя внешне строил из себя обиженного жизнью и Терентием Сина.
И вот, сижу я уже в новых апартаментах, поглаживая то Кристину, то сидящего у неё на коленях котёнка (не особо люблю кошек, но этот понятливый и наглый оказался, и вообще довольно приятная зверюга). Как ко мне в апартаменты стучится представительная делегация, аж из Франциска, Эльдинга, Роберта. В нагрузку к ним был главный навигатор Леман, да ещё и поп наш корабельный нарисовался. Стоят, значит, на пороге, и очами на меня лупают.
— Чему обязан, господа? — не без иронии осведомился я.
— Терентий, подготовка почти закончена, и судно вскоре отстыкуется от верфи, — выдал Франциск.
— Это замечательно, дел невпроворот, — откомментировал я речь капитана. — Что, вот прямо сейчас отстыкуется?
— На днях, Терентий, — ответил Боррини.
— И? — уставился я с поднятой бровью на капитана.
— Кораблю нужно имя, Терентий, — рубанул Франциск.
— А я-то здесь причём? — резонно полюбопытствовал я.
— Его должны поименовать вы, — под дружные кивки прочих выдал он.
— Вот ни трона не брал, а уже должен, — буркнул я. — А у самих воображение резко отказало, — продолжал ворчать я, размышляя, пока, наконец, на морде моей появился хищный оскал. — Имя новому кораблю будет Милосердие, — выдал я на высоком готике.
— Мизерикордия, — покатал имя на языке Франциск.
— А не слишком ли мирное имя? Скорее подходит Ордену Госпитальерок, — пробормотал Син под кивки окружающих.
— Не слишком, — широко улыбнулся я. — В самый раз название. Сами просили назвать, — ехидствовал я. — А историю надо знать! — воздел перст я, захлопнув двери перед ошарашенным мордами соратников, не став ничего пояснять.
Быдлы бескультурные и лентяи, расслабленно валялся я в апартаментах. А если и не поймет никто — не беда. Я знать буду, а остальные пусть думают, что хотят.
И вот, через пару дней свежепоименованное Милосердие (поп аж молебен всекорабельный, с танцами шаманскими и плясками закатил) и вправду отстыковалось от верфи и легло на траекторию разгона.
Судно в результате вышло на загляденье: быстрое, зубастое, причём зубастое уровня среднего линкора. Ну и наземные вооружённые силы были весьма весомы. Пустотная и атмосферная авиация… В общем вкусно, весьма.
Правда, после возвращения из Геллеферианского Сектора, надо бы мне и расследования соответствующие брать. А то гонять эту роскошь за одиноким еретиком мелкотравчатым как-то самому стыдно выходит.
Вообще, надо бы мне на самостоятельную работу выходить, отметил я сам себе. Вот только это не только и не столько агенты, которых у меня уже и не сказать, что мало. Но и аналитики, специалисты — “мудрецы”, как называли их коллеги, с соответствующей свитой.
А у меня с обычными аколитами не сказать, чтобы беда, но немного их, прямо скажем. Правда, хороши все и полезны, но мало, факт. И что с этим делать — ума не приложу. Брать в аколиты каких-нибудь ударенных на всю религию культистов или вообще, арбитра какого с дробовиком — не мой выбор уж точно.
Ладно, закончим с текущим делом — будем думать, логично заключил я. Прогнал в памяти все дела — вроде ничего не забыл. Гера так и не явилась, отправив коллегой-астропатом слова прощания и благодарности. А в остальном — вроде всё. И Редуктор должен был с Миром-Кузней справиться, точнее, к нашему прилёту справится, поправился я.
Тем временем Милосердие разогналось, да и проникло в имматериум, неся меня к точке моего отсчёта. Текущего периода жизни, естественно, но важного и знакового.
И, кстати, только в имматериуме я оценил всё коварство Франциска и Эльдинга: сегментные броне-шторы в музыкальной зале были независимы друг от друга. И, соответственно, я, играя, мог невозбранно взирать на переливы имматериума. А набившиеся слушатели, соответственно, не любоваться.
Правда, джокаэро, разделявший мои эстетические предпочтения, в таком раскладе пытался сесть мне на шею в самом прямом смысле слово. Но, после нескольких неловких падений, облюбовал местечко напротив самого иллюминатора.
Так, под музыку имматериума, летели мы навстречу новым, некронистым приключениям.
14. Кошачья свара
Перелёт начался с довольно интенсивного концертного марафона — и сам я с беготней и переездом по органу стосковался, да и слушатели копошились и подпрыгивали. Впрочем, заняла интенсивная концертная деятельность две недели, после чего я как наступил на горло своей песне, так и послал всяческих слушателей, с их хотелками и пожелалками. Так, пару раз в неделю играл для себя, не более, ну а набьётся кто в музыкальную — и варп с ними, главное — чтобы не мешали.
Син гонял пополнение (да и старичков, с учётом добытой техники) на полигонах, благо размеры Милосердия позволяли. Вообще, сложно было не оценить прелесть судна, созданного под конкретные задачи конкретного меня — сложностей с местоположением не возникало, всё и вся были на своих местах. Одна возможность тренировки с техникой чего стоила.
Эльдинг осваивал как узнанное сам, так и переданное Маркусом: очевидно, готовил пакет технологий и информации для Редуктора, против чего я абсолютно не возражал.
Правда выходила непонятка с обезьянусом: в теории, его бы нагрузить работой по улучшению и оптимизации всего, совсем и вообще. Однако джокаэро таким точно и однозначно для человеков не занимались. Никогда, за всю семитысячелетнюю историю знакомства с этим видом.
И, если улучшенные оружие и доспехи Инквизитора — вполне нормально, хоть и прямо скажем, редкость, то переделанная техника, а то и корабль (чего в варпе я бы и не позволил делать даже обезьянусу — слишком рискованно) — уже не просто звонок, а звоночище.
И вот тут выходила этическая дилемма: так-то в сотрудничестве человеков и обезьянусов нет ничего плохого, только хорошее, но… Во первых, даже среди коллег найдётся орда жадных дураков. Вот до возможности массово что-то у приматов сделать — были нежадными и неглупыми, а как появится такая возможность, чисто умозрительно — сразу поглупеют и пожаднеют. Люди такие, сам такой, в определённой мере.
Соответственно, даже не в вечном служении как переводчика дело. Джокаэро работать на “зверушек” не будут, в этом меня три разновозрастных и разнополых обезьянуса уверили. А, значит — конфликт, в котором приматы могут послать людей даже с эпизодической и “шутливой” подмогой.
Масса подводных камней, ну и логика подсказывала, что влияние обезьянуса на технику стоит ограничить. Не то время (да и не факт, что оно наступит), не то место… В общем, обойдётся пока Империум тем, что есть, как и Милосердие с Белыми Ангелами.
Хотя такое решение далось непросто, пристрастно проверял я свою персону на “собачесенность” и глупую жадность. Но, в итоге, окончательно пришёл к выводу, что прогрессивная деятельность джокаэро будет ограничена мной, аколитами и, возможно, телохранителями. Если преторианцы вообще согласятся, хотя ремонт от обезьянуса они воспринимали спокойно, хоть и гудели потом по полдня молитвы Омниссии и окуривались всякой свячёной пакостью.
Кристинин кот, которого, наслушавшись моего обращения, тереньтетка величала Котофеем, потихоньку рос, развивался и довольно сильно привязывался ко мне, подбираясь для ласки или сам трясь о ноги. У этих тварюшек, насколько я понимал, была весьма связанная с хозяйской система ценностей, ну а я у Кристины выходил чуть ли не смыслом бытия.
Ну и, вместе с ростом, он начал, всё же, оказывать девочке помощь. Не в плане “мощности и отката”, а в плане тонкостей воздействия. Например, сам Котофей, как и Кристина, через пару месяцев полёта владели просто ювелирной по точности телепортацией, вплоть до миллиметровых расстояний, каскадом. В общем — точно полезная тварюшка. Особенно учитывая то, что кот овладел, пусть на уровне дельта, не выше, определёнными проявлениями энергокинеза и биокинеза. Телекинез же был у него, судя по описаниям, врождённым.
Кстати, вновь возникла у меня мысль насчёт варп-маяка для моих тяжёлых доспехов. С хрена ли его называли маяком — я так и не понял, был это телепортатор на относительно короткие расстояния, собственно, один из характерных элементов терминаторской брони, в классе которой и выступал мой доспех. А скачущие телепортацией Кристина с Котофеем мои мысли к данному функционалу вернули: полезно.
Однако, ещё при построении доспеха Редуктором, я от этой приблудины отказался. Мои взаимоотношения со светом и ветром, подчас невольные, с учётом телепортации через дробные пласты имматериума меня откровенно пугали. “Зажмурюсь”, “качнусь”, “вздохну” не так в свете и ветре — и выкинет меня из варпа в какой нибудь заднице. А то и в материальном объекте, всем моим зложелателям на радость.
Так что обратился я с этим вопросом не к Эльдингу, а потопал к обезьянусу. Не в смысле, чтоб он сделал, а в смысле чтоб проконсультировал.
И сделал я это не зря: джокаэро махал на меня тремя руками, пучил очи и высовывал язык, скаля зубы, приправляя эту пантомиму грозным “у-у-уком”. А в свете и ветре выдавал такую картину, что технические методы перемещения через варп на тонких взаимодействиях, как раз варп-маяк, смертельно опасны джокаэро, ну и с высокой долей вероятности мне. Правда, поведал мне обезьянус, что “старые-мудрые” приматы сами портируются, на взаимодействии со светом и ветром.
И, очевидно, дело тут именно в том, что варп — измерение воображения. То есть, когда сам живой и своим воображением — всё прекрасно. А варп-маяк, будучи техническим устройством, действует по заданной схеме, которую случайная мысль оператора именно света и ветра с лёгкостью ломает. Это мне ещё чертовски повезло с моим переносом несунами, впрочем тогда я судорожно думал в процессе переноса: “как бы не вмешаться в процесс”.
В общем, отмыслеэмоционировал мне обезьянус категорический отказ делать варп-маяк, отправив мне образ Кристины со смысловым посылом: “своей бабой прыгай”.
Ну а в остальном его орангутанейшество занималось с нами спаррингами, ковыряло всяческую технику — без фанатизма, так, очевидно, для удовольствия и чтоб не бездельничать. Что весьма положительно сказывалось на эффективности и надёжности ковыряемого, да и Эльдингу не давало заскучать: артизан с пристрастием ковырял всё, кроме моего барахла и доспеха Кристины, ковырять которые в исследовательских целях я запретил.
Кстати, довольно любопытную новость, точнее старость… В общем, поведала мне Агнесса о том, что есть у моих ненаглядных несунов (глаза б мои их не видели, ухи не слышали, да и провалились бы они в варп вместе с Лоргаром своим с концами!) боевая баржа, носящая, на минуточку, название “Мизерикордия”. Корабль какой-то несунской шишки, чуть ли не главного тактика легиона. Знали ли несуны холодно-оружейный прототип этого названия — варп ведает. Агнесса точно не знала, как и мои соратники, но услышав своими многочисленными жучками нашу беседу насчёт названия судна, погрузилась в личные архивы, объём которых почти за сотню лет аколитства у Максимуса, как бы не превысил имеющееся у меня на планшете, уж размерами — точно.
— Вы намеренно решили уязвить архипредателей, Терентий? — полюбопытствовала ассасин, после вываливания информации в стиле “а я историю знаю”.
— Честно говоря — нет, — усмехнулся я, поскольку вышло и вправду довольно иронично. — Причём, причина названия пусть и связана с историей, но никак не со столь недавней, — признал я, на что брови Агнессы аж показались из-за визора, да и Кристина навострила ушки. — Ладно, слушайте, — кивнул я. — На Терре, ещё до космической эры, у сословия рыцарей — отличных от Имперских, хотя в ряде моментов схожих, — уточнил я, имея в виду наследных водителей ОБЧР-рыцарей, аналогов всё тех же дредноутов Астартес, несколько мощнее, но ощутимо хуже управляемых. — Оружное сословие, низшее дворянство, в основном, служили старшим, Лордам, как элитные воины. Хотя, лорды также часто были и воинами, и рыцарями, довольно запутанная система, ну да не суть. Так вот, оружие было исключительно холодным, методы обработки металлов весьма неважными, так что в сражении рыцари зачастую “гнули доспех” или дубасили по голове до недееспособности противника. Притом, прорубить доспех из дрянного металла оружием из дрянного металла было весьма непросто и, подчас, вовсе не выходило. И вот, лежит этакая одоспешенная туша, которую варп прорубишь, а вокруг сражение, стаскивать с неё доспех, чтобы добить — дело долгое. Самого убьют, — описывал ситуацию я. — В общем, время тратить нельзя, а оставлять в живых — так очнется же, вражина. Благо повреждений-то у него особо и нет. И начнёт причинять вред, а то и тебя самого под шумок прибьёт, что не слишком хорошо. И появилось оружие, узкий и тонкий кинжал, проникающий в забрало шлема, позволяющий убить обезвреженного противника быстро. Мизерикордия, или мизерикорд, по-разному называлась, — просветил я.
