Три принца

Мы же смотрели на удаляющийся берег и прислушивались к шуму. Но пока, кроме причитаний, ничего не слышали. Рог не подавал признаков жизни.

Я был немного обеспокоен, конечно. И не только за жизнь людей, которых опять подставил. Я смотрел на удаляющийся лес и опасался, что из него сейчас вырвутся плотные ряды носителей белых ряс. Что добегут до берега и кинутся плавь. Доплывут и попытаются взять эту лохань на абордаж.

Но ничего подобного не происходило. Парус был поставлен, вёсла пенили воду, а берег торопливо отдалялся. Жители деревни никуда не уходили, смотрели нам вслед, но руками на прощанье не махали. Даже элотан стоял по колено в воде и молча провожал взглядом.

— Неужели спаслись? — прошептала Мириам.

— Надеюсь, что так, — ответил я. — Если Эвенет действительно обо всём догадался и сам руководил погоней, мы легко отделались.

— Мы лишь фигуры на игровой доске, — Мириам крепко сжала мою руку и благодарно посмотрела. — Но не настолько важны, чтобы он бросил на нашу поимку все силы. У него достаточно золота, чтобы подыскать нам замену. И купить такие фигуры, рядом с которыми утрата нас, не будет значить ничего.

— Верю, Мириам, верю... Этот подонок даже пытался отравить короля...

— Святой отец Эвенет пытался отравить отца??? — Терезин, молча стоявший рядом, встрепенулся. — Как??? За что??? Не может быть!?

Я похлопал его по плечу, но он сбросил мою руку.

— Ваше Высочество, ваш духовный наставник — совсем не тот, кем вы его считали. Поверьте мне. Он не добрый дедушка-целитель. Он — само зло... Когда мы вернёмся в столицу, я дам вам прочесть письмо, где он планирует посадить вас в темницу. И голодом морить, пока вы не умрёте от истощения. Именно поэтому я отправился на восток — спасти вас от тирана.

Повторное похлопывание тоже не помогло: Терезин буквально бурлил гневом. Он вновь сбросил мою руку и хмурился, смотря вдаль. Сложил руки на груди и молчал.

Поэтому я предоставил его самому себе. Когда придёт время — а его, судя по всему, будет достаточно — я расскажу ему всё. "Как", "почему" и "зачем". А пока пусть подуется. Ему это необходимо. Главное, чтобы осознал, кто истинный враг.

— Но всё же не он главная фигура на доске, — Мириам прижалась к моему плечу. Вместе с ней мы смотрели, как удаляется берег. Как расстояние всё увеличивается, а воины в белых рясах всё не появляются. Погоня если и была, то недостаточно быстра. — А ты.

— Мне ещё предстоит это доказать, — ответил я. — Но, будь уверена, это ещё не финал. Я сюда ещё вернусь. Обязательно вернусь... И далеко не один.

Ухнул парус, впитывая ветер. Прозвучала команда "суши вёсла". Струг набирал скорость и вскоре берег исчез за горизонтом. Исчез, как и далёкий тихий голос вновь прозвучавшего рога.

Часть 5. Глава 28. Мириам.

На первом же собрании матросов мы решили, что никаких перерывов и увольнительных не будет. Мы будем грести посменно день и ночь. А я, как самый выносливый, буду грести за двоих. Наша задача остаётся неизменной: как можно быстрее разорвать дистанцию и достичь Равенфира в кратчайшие сроки. Где, как я пообещал втянутым в плавание бедолагам, они получат значительное материальное вознаграждение.

Ну а затем я утянул на разговор Иберика.

— Иберик, мне кажется, пора. Пора тебе связаться с Сумманом. Имеешь представление, где он может быть?

— Если далеко, найдёт меня не сразу. Если близко, вряд ли понадобится больше одного рассвета, — ответил тот. — Он обязательно услышит мой зов... Хочешь узнать новости из столицы и Валензона? И отправить обратно?

— Нет, — сразу отмёл я. Пока мне было совершенно не до новостей. — Нам надо предупредить принца Тревина. Ты сможешь объяснить Сумману, куда надо лететь? И отыщет ли он того, кому послание будет предназначаться?

— Обижаешь... — наигранно насупился Иберик.

— Тогда действуй. Как ты там с ним связываешься?... Я хочу, чтобы Тревин не ждал нас, а встретил. И чем раньше, тем лучше.

Иберик прекрасно справился с поставленной задачей. Как и всегда, в принципе... Уже к следующему вечеру его доверенный сирей обнаружил нас. Кружил, кружил над рекой, а затем безошибочно совершил посадку на выставленную руку.

И он действительно доставил нам письма с новостями. И хоть новости оказались не самыми свежими, всё же мы с удовольствием с ними ознакомились. Убедились, что на всех фронтах пока затишье и облегчённо выдохнули.

Беда была лишь в одном: ответ писать было нечем. Не было ни чернил, не писчего набора. Даже жалкого пера не нашлось.

Так что аниран вынужден был проявить смекалку. Как узник горемычный он заперся в каморке два на два метра, где мы поселили Мириам, которая долго смеялась, что эта крошечная каюта меньше, чем её предыдущее жилище, и строчил письмо. Строчил на обратной стороне прибывшего послания, используя в качестве пера метательный нож Иберика, а в качестве чернил — собственную кровь.

Я постарался быть максимально лаконичным. И максимально острожным, чтобы не повредить ужасную бумагу. Аккуратно нацарапал несколько строк с просьбой о помощи и промакнул тряпицей, стараясь не размазать. А затем дал на утверждение Мириам. Она прочла мой ответ и, образно говоря, заверила.

— Пусть встретит меня на своей яхте, — посмеялась она. — Там хоть кровать есть нормальная.

Сирея накормили рыбой, чему он совершенно не возражал, и отправили в путь. Иберик о чём-то шептался с ним, затем погладил по голове и выставил руку.

— Чудеса эти сиреи, — уже в который раз подивился я. — Хочу себе такого...

* * *

Практически весь день — четвёртый в пути — я провёл на вёслах. Всё же действительно я мог работать, как минимум, за троих. И никогда не забывал, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А поскольку среди "утопающих" двое мало на что были способны — от слабосильного Терезина вообще не было никакого толку, а Мириам умела только есть рыбу, а не чистить — основная тяжесть пути легла на крепкие мужские плечи. Работали и остальные, конечно, но именно я был и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Поэтому ближе к закату я чувствовал утомление. Зуд в теле проходил, ведь раны заживали. Но теперь бедро чесалось сильнее, чем грудь.

Именно в этот момент мне решила докучать Мириам. За пару-тройку дней плавания она начала меня раздражать. Ведь реально была совершенно неприспособлена к дорожной жизни. Да и вообще к какой-либо, где надо что-то делать руками... Плюс к этому радость от спасения наполняло её недюжей энергией. Энергией, направленной на себя любимую: она ела всё подряд, постоянно что-то напевала, кружила по узкой палубе, принимала солнечные ванны, стараясь оголяться целомудренно, и даже купалась. То есть наслаждалась свободой, пока остальные работали.

Я, правда, старался относиться к её порханию с пониманием. Всё же женщине пришлось несладко. Почти год она провела взаперти. И её певучее настроение я терпел.

Но когда она взяла меня за руку, заговорщицки подмигнув при этом, и потащила в конуру, раздражение вновь проснулось.

— Что такое? Что случилось?

Мириам сменила одежды. Мы успели загрузить пару комплектов из последней коллекции местной моды — ночные рубашки, длинные юбки самого простого покроя, фартуки и передники. Элотан Хашуб остался крайне недоволен внешним видом Мириам и подсобил.

Но из одежды она носила только рубашки и юбки. О фартуках и передниках не могло быть и речи.

— У нас есть время поговорить серьёзно, — заявила она, закрывая перегородку, чтобы защитить клочок приватности. — Его немного, ведь с каждым рассветом мы всё ближе и ближе. Но оно есть.

— О чём ты, Мириам?

Она усадила меня на кровать, а сама уселась на стульчике в шаге напротив.

— Тревин будет испытывать тебя, — без подготовки начала она. — Прости, что не предупредила ранее, но он знает о драксадаре столько же, сколько и я.

Я ничего не понял. И, ожидаемо, встряхнул головой.

— Мы спорили с ним до хрипоты, когда я пыталась убедить его в твоём существовании. Тогда, когда по доносу в темнице заперли моего... супруга, — Мириам поёжилась при этих словах. — Я пыталась всё объяснить. Говорила, что видела анирана сама. Что разговаривала с ним... Он поверил мне, конечно. Хоть не поверил Фелимиду... Но и то не сразу. Ибо намного раньше этого мы обсуждали то, что прочли в священной книге.

— Ты и Фелимид поделились с принцем тем, по какой причине вас изгнали в Равенфир? — переспросил я.

— Угу. Мы же росли вместе. Он хотел знать... Он обязан был знать!

— Ну и что с того? — развёл руками я.

— Я уверена, он ждёт не анирана. Не того, кто готов стать милихом. А того, кто...

-...может стать драксадаром?

Мириам кивнула головой. Сейчас она была серьёзна, а не весела.

— Поэтому я хочу тебя предупредить. Подготовить и предупредить...

— Зачем меня готовить? Я такой, какой я есть. С ним я тоже справлюсь. Справился же с его папашей.

— Боюсь, ты не представляешь, какая пропасть между "папашей", — Мириам вложила в голос слишком много презрения, как по мне. — И сыном.

— Ты когда короля в последний раз видела? — усмехнулся я. — Он давно не такой бестолковый, прости, жирдяй, каким был раньше.

— Охотно верю, — поспешила согласиться она. — Скажу даже больше: я хочу в это верить! Хочу, чтобы всё то, что ты мне рассказывал, оказалось правдой. Хочу верить, что король вновь стал королём, а не подставкой для ног моего отца... Но речь не о нём, Иван. Речь о Тревине.

— Я слушаю тебя, — я предложил Мириам продолжать.

— Это очень опасный, очень умный и очень недоверчивый человек. Ему нельзя врать, его нельзя водить за нос, с ним нельзя играться. Он видит насквозь каждого, с кем достаточно долго ведёт беседу. Он слушает тембр голоса, смотрит в глаза и задаёт каверзные вопросы. Он мастер расставлять ловушки... И, как ты мог ранее понять, скор на расправу.

— Я тебя ему привезу. Разве что за это он захочет со мной расправиться.

Мириам улыбнулась. Секунду назад ещё была полна серьёзности, но моя шутейка пришлась ей по душе.

— Да не перебивай! Послушай, — он шлёпнула меня по руке. — Ты думаешь, почему именно Тревина король послал править ничтожным Равенфиром? Туда только ссыльных и отправляют. Как нас с... супругом... Почему не доверил управление густонаселённым Плавином или, возможно, Винлимаром? Да потому что опасается, что Тревин посеет смуту. Возгордится своими способностями управителя и захочет смести ленивого короля. Ведь — я ещё раз тебе напомню — Тревин очень умён. Он обучался у магистров, а затем прошёл полную службу в Сторожевом Лагере. Он обладает знаниями полководца и учёного мужа. И не верит на слово никому. Верит только поступкам. Поэтому его доверие тебе придётся заслужить. А поскольку он знает о драксадаре то, что знаю я...

— Наконец-то мы подошли к сути, — снисходительно усмехнулся я. Тоже мне: нагнала страху перед каким-то принцем. Я с её папашей сидел нос к носу и не сбежал. А она мне тут пугалки устраивает. — И чём смысл сей басни?

— Басни? Говори понятным языком, — она нахмурилась и опять шлёпнула меня по руке. — Он не верит в милиха, вот что я пытаюсь тебе сказать. В его глазах, как и в глазах самых главных святых отцов, нет спасителя. Есть лишь драксадар. Гордый и спесивый аниран, который погубит не только своих соратников, но и тех, кто спустился с небес вместе с ним.

— Вот! А теперь давай поподробнее.

— Тревин никогда не был особо религиозен. Но всегда был любознателен. К книгам, как я помню, испытывал особую любовь. А книги — это кладезь знаний. Они помогли ему отточить ум до остроты кинжала. А сомнительная любовь отца научила не доверять никому... Он мой друг. Мой старый-старый друг. Но даже я не могу предположить, как он встретит тебя.

— На месте разберёмся. Что по драксадару? Просветишь меня, наконец?

Мириам поёрзала на стуле. Смотрела на меня и, видимо, проговаривала про себя те слова, которые готовилась обрушить на мои уши.

— В священной книге говорилось, что только один аниран способен стать милихом. Но каждый из вас может стать драксадаром. Наш мир захлестнут войны. Анираны поведут друг на друга армии и будут безжалостны ко всем, кто не склонится перед ними. Нашими руками они будут сражаться за частицы божественной силы. И тот, кто окажется самым смелым, самым способным, победит. Но когда через много-много зим придёт пора позвать Триединого, аниран изменится. Он увидит дела рук своих и возгордится своими способностями. Он решит, что он — Божество и есть. Он встретит того, кто нас покарал, и предаст его. Он не возжелает удовлетвориться ролью наместника. А захочет править по своему усмотрению. Он захочет, чтобы мы молились и прославляли его. И нанесёт подлый удар создателю. Он станет драксадаром. Тем, кто завидовал и коварно предал. Кто был жесток и деспотичен. Кто алчно желал власти и не смог побороть гордыню. В этом и есть основная опасность для аниранов: согласно книге, никто из них не способен победить себя. Они будут побеждать друг друга, но тот, кто останется, проиграет последнюю битву — проиграет самому себе. Мой отец... Эвенет... Да, думаю, и другие церковные деятели знают об этом. Как и принц Тревин. Поэтому никто из них не желает видеть анирана-победителя. По крайней мере до тех пор, пока живы сами. Ибо проигравшим будет лишь наш мир: Триединый не пощадит предателя, не пощадит нас. Он накажет анирана. А с ним и нас. С небес вновь придёт огонь. И в этот раз не для того, чтобы проверить крепость нашей веры и способность справляться со сложностями. А для того, чтобы окончательно уничтожить. Всё, что ты видишь перед собой... Все поля, леса, реки... Всё сгорит в огне. Сгорит дотла.

После торопливой речи Мириам, ощущения меня беспокоили не самые приятные. Часть из того, что она рассказала, мне было знакомо. Но то, что всё однозначно закончится большим капздецом, для меня было в новинку. Я помню, то самое божество, написавшее книгу, в конце философствовало на тему: милих его всё же встретит или драксадар? Я не думал, что всё так однозначно — что обязательно найдётся тот, кто заартачится. Кто покажет инопланетному божеству дулю и даже постарается уничтожить. То есть, по предположениям Эоанита и ему подобных, как бы анираны не старались, конец неизбежно будет печальным. И Тревин, судя по словам Мириам, считает точно так же.

— Ничего подобного я не читал, — признался я. — От книги не веяло фатализмом, как мне показалось. Я не чувствовал неизбежности. Наоборот: я считал, что книга подталкивает аниранов к действию. Что намекает: всё в ваших и только в ваших руках.

— Так и есть, — кивнула головой Мириам. — Только толковать слова можно по-разному. А с учётом того, что ты читал не полную версию, выводы мог сделать неправильные.

— Да погоди ты! — отмахнулся я. — Ты намекаешь, что, как бы я не пыжился, как бы не старался, как бы не мечтал о глобальном исцелении, ничего у меня не выйдет? Если мне посчастливится дойти до конца, я обречён подойти к нему гордецом, который поднимет руку на пришедшее с небес божество?

— Я ни на что не намекаю, — Мириам старалась говорить спокойным голосом и опять взяла меня за руку. — Я предупреждаю тебя, что так думают другие. Те, кто знают.