— Эрвин, а почему вы не используете трофейную технику? — Паулюс, сидящий рядом с Роммелем, указал на, стоящие вдоль дороги кое-где впритык друг к другу, английские машины.
— У нас это барахла столько, что не знаем куда их девать. — Отмахнулся рукой Роммель. — Когда Уэйвелл "победоносно выравнивал линию фронта", как утверждали английские газеты с подсказки Черчилля, он нам оставил столько техники, что хватило переформировать в моторизованные все мои пехотные части. Одних танков мы захватили почти пять сотен. А уж автомобили и не считал никто. Вот и выбирали из них самые лучшие и пригодные для нас. А потом когда подошло к концу топливо и их брать перестали. Слили бензин и бросили за ненадобностью. Даже если бы я захотел их использовать, всё равно сдвинуть их с места нечем. Бензина с трудом хватает для танков — парировать удары англичан, которые здесь напоминают сказочную гидру. Чем больше мы их тут бьём, тем больше у них техники и солдат. Черчилль перебросил сюда все войска из Азии и Африки с расстояния в две тысячи километров.
Паулюс удовлетворённо кивнул. Именно это он и предполагал, когда предлагал Гитлеру нанести удар в Африке. Надо признать, что Роммель оказался на высоте, прекрасно проведя всю операцию. Искусно обходя англичан, нанося им удары со всех, даже самых неожиданных сторон, он создал у английских генералов иллюзию превосходства, в которую они свято верили эти два месяца, да и верят до сих пор. Чем же объяснить, что, имея более чем трёхкратное превосходство, они решаются только на то, чтобы иногда проводить разведку боем.
— Самым моим опасным противником является отсутствие горючего. — Продолжил развивать тему командующий Африканским корпусом. — Если бы у меня были хоть две заправки на танк, я бы уже вкатился в Каир. И никакие Уэйвеллы и Окинлеки меня бы не остановили. Хотя надо признать, что мои "ролики" уже отработали ресурс, моторы надо заменять новыми. Мы ещё можем передвигать их вдоль линии соприкосновения с британцами, но серьёзного броска вперёд мои панцеры не выдержат.
— Боюсь Эрвин, что о моторах придётся забыть, да и обо всём остальном тоже. — Паулюс окинул взглядом придорожные пески и продолжил. — Нам пора думать, как выбираться из этого никому не нужного места.
— Почему не нужного? — Усмехнулся Роммель. — Черчиллю эта проклятая пустыня очень нужна. Да и наш союзник дуче тоже от неё не откажется, хотя без нас он уже давно бы сидел на Сицилии.
Роммель понимал, что время серьёзного разговора ещё не пришло. Срочный прилёт Паулюса мог обозначать только одно, что дела в Европе пошли скверно и его, не такой уж сильный, корпус понадобился там. А то, что дела у вермахта неважные, ясно было уже на пятый день вторжения в Россию. Вдруг заткнулся Ганс Фриче, все первые дни, пропевший об стремительных ударах "танковых богов" Германии, как гнилую мешковину рвущих сопротивление русских войск. Зато выступил Геббельс со странной речью о величии германского духа, который остаётся твёрдым даже в дни тяжких испытаний. Через неделю небо над его позициями очистилось от немецких самолётов, которые по словам лётчиков срочно перебрасывали в Румынию. Заткнулись в эфире вечно говорливые итальянцы. Офицеры итальянских частей пытались выяснить у немцев положение на востоке и, не получив вразумительно ответа, теряли доверие к союзникам.
Первые исчерпывающие ответы были получены от пленных британских офицеров. Не скрывая сарказма, они рассказывали, что дивизии "непобедимого вермахта" разгромлены русскими уже на границе. Как все "танковые боги" въехали на своих "роликах" прямо в заботливо приготовленные для них котлы, где их танковые группы и перемалываются русскими. Как лучшая в мире германская авиация добивается в небе и на аэродромах русскими истребителями. Что Красная Армия захватила столько пленных, что русские потеряли им счёт.
— Мне непонятно, как вы умудряетесь держаться против наших войск, если какие-то русские колотят вас как хотят? — Закончил свой рассказ пленный британский майор, со сквозящим в голосе презрением к противнику. Сам он совершенно случайно въехал на своём джипе в расположение передовых частей вермахта. А, судя по внешнему виду, и на фронте оказался так же случайно. Холёная морда истинного прожигателя жизни дополнялась идеально отглаженным кителем и членским билетом аристократического клуба Каира.
Роммель критически окинул взглядом свои мятые шорты в масляных разводах, разбитые африканскими дорогами ботинки, свои руки в ссадинах и заусеницах. Его вдруг одолела злость. Выслушивать замечания от этого напыщенного ничтожества было просто унизительно.
— Пока что майор, это вы "умудряетесь держаться против" меня, а не я против вас. — Со злой усмешкой поставил он британца на место. — А что касается "каких-то русских", то я уверен, что и вам скоро придётся проверить на своей шкуре силу их ударов.
— Но Британия не собирается воевать с ними. — Заявил майор.
— Вы, как всегда, собираетесь отсидеться за чужой спиной? — Поинтересовался Роммель. — Не надейтесь. Если всё, что вы тут мне рассказали, является правдой, то и вашей Англии придётся вступить в войну с нашим общим врагом. И чем быстрее вы это поймёте, тем больше шансов у вашей Британии уцелеть. — Видя, что майор пытается ещё что-то сказать, Роммель махнул рукой. — Уведите этого болвана.
Был этот разговор вчера днём. А вечером его предупредили, что в расположение Африканского корпуса вылетает его давний друг Паулюс, который не так давно и устроил ему командование им. И вот тогда Роммель понял, что всё рассказанное британцем — правда. Только большая беда могла в самый разгар компании отвлечь одного из высших офицеров генерального штаба на второстепенный участок фронта. Роммель был умным человеком и прекрасно понимал значение Африканской компании в общих задачах вермахта.
Даже когда его танки только ворвались в Бенгази, он уже понял, что удар его корпуса всего лишь отвлекающий манёвр, главное предназначение которого испугать английское командование. Но Роммель не стал бы "лисом пустыни" если бы не использовал до конца самый завалящий шанс. Стремительно обтекая укрепления англичан, которые они пока не собирались сдавать, он устремился на восток.
Жара, пыль, скрипящий на зубах песок, взметаемый сотнями гусениц танков и бронемашин, пытающихся обойти друг друга в этой необозримой дали. Кипящее масло на раскалённых двигателях. Мгновенно исчезающий бензин из повреждённых емкостей. Кипящая вода в радиаторах. Раскалённые пушки на только что захваченных английских позициях. Жаркое пламя сгорающих танков. Растрескавшиеся губы и жуткая постоянная жажда. Далёкие миражи оазисов и дворцов, исчезающие стоило только подойти поближе. И невозмутимые верблюды, наблюдающие за его бронированными колоннами. Душные дни сменялись холодными ночами, когда без шинели можно было замёрзнуть. А на смену холоду ночи опять приходила удушающая жара полдня. И так день за днём, пока его войска рвались на восток, через эти проклятые пески.
Через неделю, обойдя блокированный Тобрук, Африканский корпус выполнил поставленную перед ним первоначальную задачу. На этом его возможности и заканчивались. Но тут на Роммеля пролились дары фюрера. К новой, полностью укомплектованной, панцер-дивизии фюрер добавил поддержку ещё одного воздушного корпуса, затем были переброшены ещё две пехотные дивизии, а самое главное, итальянцы всё-таки притащили танкеры с горючим. Всё это свалилось на его голову настолько вовремя, что впору было поверить в свою счастливую звезду.
И он ударил! Ударил так, что британцы, бросая танки и пушки, выбрасывая из перегруженных автомобилей оружие и боеприпасы, побежали во всю мощь моторов. Сталкивая с шоссе брошенные англичанами автомобили, его танки рвались к Каиру. Панические вопли эфира сопровождали каждый оазис занятый его войсками, каждый бархан, оставленный позади его мотопехотой. Почти не встречая сопротивления он к середине мая вышел на рубеж Эль-Аламейна и... остановился.
Не потому, что британцы сумели организовать оборону. И не потому, что Черчилль перебросил в Египет всё, что сумел найти в пределах пары тысяч километров.
Просто у его танков закончилось горючее!
И взять его было негде!
Фюреру было уже не до африканских чудес. Роммель выполнил свою задачу, оттянув на себя все английские войска Средиземноморья. Да, его действия позволили сократить сроки югославской и греческой операции. Стремительно убегающие англичане не способствовали поднятию боевого духа союзников. Греческие генералы предпочли быстрый мир позорной капитуляции. Через неделю после начала операции вермахт парадным строем прошёл через Афины.
Столь же быстро была разгромлена и Югославия. И хотя войска ещё могли сражаться, генералы предпочли сдаться на милость победителя. Просидев в министерских креслах всего две недели, поспешили удрать вслед за убегающими англичанами и их ставленники.
Победоносный вермахт растекался по Балканам.
А Роммель остановился в шести десятках миль от желанной, но пока недосягаемой, Александрии.
Нет, фюрер не забыл его лично. Не забыл и его солдат. Награды на его корпус посыпались как из рога изобилия. Дождь Железных крестов всех степеней пролился на солдат и офицеров Африканского корпуса. Вот только бензинового дождя, который ему был так нужен, Роммель не дождался. Рейху было не до никчемных пирамид. Фюрер посоветовал попросить горючее у итальянцев. Но дуче сам сидел на голодном пайке и того, что он сумел наскрести, с трудом хватало для парирования контрударов англичан, которые они наносили с периодичностью, говорящей о том, что делали они это не из стремления отбросить его назад. Просто это была реакция британских генералов на назойливые понукания Черчилля.
Наступило тягостное равновесие. У Роммеля не было сил отбросить англичан, а британские генералы не испытывали большого желания отбросить его. Больше трёх недель продолжались взаимные прощупывания противника, которые пока не привели ни к какому результату. Ставя себя на место англичан, Роммель находил десятки способов нанести поражение если не его дивизиям, то хотя бы итальянцам, старательно готовился к предполагаемому удару, но всё заканчивалось ложной тревогой. В конце концов и у него возникло ощущение несерьёзности сложившегося положения. Его солдаты плескались на пляжах Аравийского залива, по другую сторону которого шумела пока недоступная Александрия. В нескольких километрах от него принимали солнечные ванны англичане. Иногда над немецкими позициями пролетали английские Харикейны, его зенитчики отвечали ленивым огнём, которым всё и заканчивалось. Почти все самолёты прикрытия его корпуса были перебазированы на будущий Восточный фронт, а те, которые остались, были ограничены жестким лимитом горючего.
А с началом компании на востоке поведение британских генералов стало настолько вызывающим и беспечным, что возникало сильное желание наказать их за самонадеянность. Вот только сил на это не было.
Визит Паулюса давал надежду, что возникшая неопределённость должна разрешиться каким-либо образом. Или он должен окончательно разгромить англичан, но вероятность такого решения проблемы всё-таки была очень маленькой. Или же, что более ожидаемо, его заставят отойти на более выгодные для обороны рубежи, для консервации сложившейся ситуации. Что неприемлемо для него лично, но выгодно для Германии, которой ещё один активный фронт в данной ситуации попросту не нужен.
Наконец томительная дорога закончилась. В сомнительном уюте штабной палатки, к которому командующий Африканским корпусом привык за эти месяцы, но который вызывал у, привыкшего к уюту генерального штаба, Паулюса брезгливое выражение лица, наступило время серьёзного разговора. Оставшись вдвоём, генералы посмотрели друг на друга, после чего Паулюс извлёк из своёго портфеля несколько листков бумаги и подал Роммелю.
— Тебе надо ознакомиться с этим, Эрвин.
Гриф в левом углу документа "Совершенно секретно. Только для командования" сообщал о серьёзности данной бумаги, а уточнение, сообщавшее, что это всего лишь пятнадцатый экземпляр документа, говорило о значимости его, командира Африканского корпуса, в нынешней иерархии вермахта. А вот само содержание вызывало столько вопросов, что Роммель пытался несколько раз оторваться от него, но каждый раз Паулюс, останавливал его, требуя дочитать до конца.
Документ был очень занятным. Ибо обобщал первые впечатления от столкновений с русскими войсками. И, хотя в нём было очень много фраз "предположительно" и "возможно", вызывал удивление названными в нём цифрами.
— Фридди, надеюсь это преувеличение предназначенное для того, чтобы пугать фюрера. — Роммель попытался сохранить критическое суждение о ситуации, но Паулюс охладил его.
— К сожалению, Эрвин, это не преувеличение, а преуменьшение, чтобы не пугать фюрера.
— Что ситуация настолько плохая? — Продолжил прощупывание Роммель.
— Ситуация просто катастрофическая! — Ответил ему Паулюс. — Со времён Фридриха Великого, которого так любит наш фюрер, рейх не был в столь сложном положении. То, что посчитали нужным сообщить тебе в этом документе эти бюрократы Кейтель и Йодль, не отражает и наполовину реальной ситуации.
— Так что нас ожидает? — Спросил Роммель.
— Нас ожидает крах! — Ответил ему, обычно спокойный и уравновешенный, Паулюс. — Все эти новинки военной техники, о которых ты сейчас прочитал, сводят все преимущества вермахта даже не на ноль, а на какую-то отрицательную величину, которую я назвать не решусь.
— Фридрих, мне кажется ты драматизируешь ситуацию. — Сказал Роммель.
— Эрвин, я сам видел атаку русского танкового корпуса день назад под Краковом. Наша артиллерия потратила, наверное, весь запас снарядов, чтобы остановить всего лишь несколько танков. А остальные спокойно въехали на позиции противотанковых батарей и втоптали в землю пушки вместе с расчётами. Эрвин, снаряды противотанковых пушек отлетали от брони этих монстров, не причиняя им никакого вреда! А эти, с позволения сказать, танки пробивали броню наших панцеров за километр!
— Но ведь у русских не было танковых корпусов?
— На Восточном фронте зафиксированы действия, по крайней мере, восьми русских танковых корпусов. — Охладил своего товарища Паулюс. — Правда у них другая организация, они состоят всего лишь из бригад, а не дивизий как у нас, но по три сотни танков в них есть. Причем большая часть из них — новейшие тридцатитонные тяжёлые танки, не имеющие аналогов в остальном мире. Хотя сами русские называют их средними.
— Почему? — Удивился Роммель.
— Потому что у них есть ещё более тяжёлые — пятидесятитонные! — Усмехнулся Паулюс. — Причём вооружены эти монстры пушками в сто пятьдесят миллиметров.
— Фридди, у меня возникают сомнения в правдивости этой информации? — Удивился командующий Африканским корпусом. — Зачем вооружать танки таким калибром, если все задачи, стоящие перед ними, можно решить пушками намного меньшими по калибру?
— Этот вопрос, Эрвин, ты задашь Сталину, когда он окажется у нас в плену. — Сказал Паулюс. — Или, когда мы окажемся в плену у русских. Что, как мне кажется, в нынешней ситуации намного более вероятно. Ты прочитал про самоходные орудия?
