Я уже гораздо спокойнее посмотрел на инквизитора и торопливо спросил: — А что случилось отче? Отчего вы здесь? — И растерянно хлопая глазами, прошептал. — Неужели кто-то возвёл на меня напраслину и обвинил в заигрываниях со Тьмой?.. — После чего с жаром заверил святошу. — Но это гнусная ложь! Моя душа чиста перед Создателем!
— Успокойся, сын мой, я тебе верю, — сказал Йоль, на лице которого возникла довольная улыбка при виде проявленных мной чувств. Нравится ему видеть страх и преклонение перед инквизицией. Это всем известно.
— Тогда почему вы ждёте меня у порога дома?.. — растерянно вопросил я. — Прислали бы за мной служку и я бы тотчас явился... Не утруждая вас поездками...
Сбрехнул конечно лихо. Не рискнул бы я. Появиться там с бесом на плече, это ж всё равно что пожаловать в берлогу к медведю с бочкой мёда наивно мечтая подружиться с косолапым. Но если не знать о моей связи с нечистью, то можно и поверить.
— Ничего-ничего, мне полезно прокатиться, — успокоил меня святоша. — Надо же и посмотреть иногда как живёт простой люд... — И словно правда заинтересовавшись житиём обычного стражника поглядел на мой дом и спросил: — Мы можем войти, взглянуть на твоё обиталище?
— Конечно, конечно, отче! — торопливо шаря по карманам в поисках ключа от входной двери, я поднялся на крыльцо.
— А вы погодите здесь, пока мы с вашим товарищем словом перемолвимся, — сказал святоша Вельду и Кэйли.
— Входите, отче, — натянув на губы максимально благожелательную улыбку, пригласил я в дом инквизитора и, отступив в сторону, распахнул дверь.
— Ву-ум-с-с! — протяжный звук рассекающей воздух тугой тетивы разорвал гнетущую уличную тишину.
— Клац! Клац! Клац! — защёлкали по иссиня-голубой полусфере кинетического щита стремительно летящие болты и вгрызлись в него тремя золотистыми молниями. Но "Огненные лезвия" спасовали. Врезались в полыхнувший ослепительно-белым сиянием круг возникший из ниоткуда и растворились в нём. Не пробили "Круг отражающего Света".
Никто не пострадал слава Создателю. Только я за эти мгновения едва не поседел. Просто чудо, что один из орденских братьев успел заподозрить неладное и оттолкнуть отца-предстоятеля в сторону. И святоша хоть и сверзился с крыльца, но остался жив. А болты из устроенной кем-то в моём доме ловушки не смогли пробить защиту отпущенника.
— Входи, говоришь?! Входи?! — прошипел побагровевший от ярости отец-предстоятель, резво поднимаясь с неласково встретившей его мостовой. — Да я тебя!.. — И трясясь от негодования приказал своим людям. — В хладные подземелья этого... этого еретика! На дыбу! И его пособников хватайте!
— Отче, это всё происки тёмных, желающих загубить жизни невинных людей! — бухнувшись на колени, в полный голос разрыдался я, видя что Вельд и Кэйли до сих пор не сообразили что происходит, да так и стоят разинув рты, а орденские братья едва услышав о еретиках сразу отцепили от поясов свои обитые железом дубинки и заозирались в поисках того кого бы приголубить. — Это тёмные всё подстроили! — продолжил я. — Это их полный неописуемого коварства план — погубить обретающихся в Свете детей Создателя руками благочестивой инквизиции, и запятнать её безупречно белую репутацию.
— Хватит голосить, — поднявшись на крыльцо и заглянув в дверной проём, похлопал меня по плечу отпущенник, одежда которого в отличие от надетой на его собратьев была оторочена тонкими багряными полосками ткани. А когда я замолчал, он повернулся к расточающему зловещие обещания инквизитору, зло поглядывающему то на меня, то на Вельда с Кэйли, и сказал: — Предстоятель, вряд ли это дело рук еретиков. Никто не знал о том, что вы нанесёте визит этому стражнику. Скорей это его самого здесь поджидала ловушка.
— С каких это пор на простых стражников стали сторожить такие смертоносные ловушки? — недоверчиво осведомился старший инквизитор и, отпустив ещё пару ругательств, принялся брезгливо отряхивать рукава своего одеяния.
— Наверное с тех самых как он внезапно разбогател, — насмешливо отозвался отпущенник. — Трёхзарядный арбалет, да болты с "Огненными лезвиями" это ну десяток-полтора золотых. — Довольно точно сочтя стоимость ловушки, он поинтересовался у меня: — Скажи-ка парень, а кому из твоей родни отойдёт всё добро по завещанию?
— Нет у меня родни, — с искренней печалью вздохнул я, поднимаясь с колен. — Сирота я...
— Это что же тогда, всё отойдёт братьям-духовникам? — бросил в сторону отца-предстоятеля многозначительный взгляд отпущенник. И инквизитор, прекратив ругаться, внимательно посмотрел на меня и медленно сказал: — Ну что ж сын мой... Вижу искренне переживаешь ты сие ужасное событие... А посему не тобой сотворена эта гнусть... И нет на тебе вины в этом.
— Спасибо отче! — аж прослезился от умиления я. — Истинно люди рекут — нет ничего справедливей инквизиторского суда!
С подозрением поглядев на мою наичестнейшую рожу, отец-предстоятель согласился: — Это верно.
— Давайте вернёмся к самому началу, предстоятель, и всё же поговорим как задумывали, — негромко сказал отпущенник и вошёл в дом.
— Вхо... — приглашающе махнул я рукой старшему инквизитору и, оборвав себя на полуслове, растеряно почесал затылок и выпалил: — Следуйте за мной отче! — И заскочил в дом.
Йоль, войдя в моё жилище следом за мной, огляделся и довольно благодушно проговорил: — Что ж неплохо... Не вижу следов порока и разврата... Всё просто, небогато и благообразно...
А я, наконец, перевёл дух. Вроде всё устаканилось. Главное теперь не умничать особо и не выходить из образа простоватого и недалёкого стражника. Ну да с этим я должен справиться. Опыт есть. Почитай всё прошлое лето ведь приходилось разыгрывать из себя полного тупня, когда младшая сестрёнка Вельда, войдя в пору, решила устроить на меня загонную охоту. Вот тогда да — тяжко пришлось. Ринка чего только не пробовала, чтоб охмурить меня... И гадостью какой-то пару раз тайно подпаивала... Наверное, любовным зельем, самолично изготовленным по добытым у подружек секретным рецептам. И подлащивалась и настолько откровенные намёки делала, что у меня глаза круглыми становились... Ох как трудно было устоять... Как вспомнишь... Но жениться тоже не вариант, а спортить сестру Вельда и бросить вообще не дело. Оттого и приходилось крутиться... Отчаянно кося под остолопа... И так у меня хорошо удалось в образ вжиться, что Ринка в конце-концов сама отвязалась. После той памятной прогулки вечерком, когда я, вместо того чтоб шагать с девушкой в обнимочку по улочке, взялся учить её как правильно патрулировать улицы. Хотя, конечно, строевым шагом стражники передвигаются только во время каких-нибудь церемоний, а не во время патрулирования... Но Ринка все уложения "О городской страже" не изучала, хотя я и зачитывал ей многое по памяти, когда она просила рассказать что-нибудь интересненькое... Тогда-то эта рыжая оторва и отстала от меня, признав бесчувственным болваном и полным остолопом.
— А ловушка-то со знанием дела устроена, — заметил отпущенник, рассматривая занятный механизм едва не отправивший к Создателю отца-предстоятеля Йоля.
У меня же обычный трёхзарядный арбалет интереса не вызвал. Что я их никогда не видел что ли? А на обеденный стол, к столешнице которого неизвестные вредители прибили лапки упоров станкового арбалета шестидюймовыми гвоздями и смотреть не хотелось — одно расстройство. Хороший ведь стол был — из латийского дуба...
— Отче, так что вы хотели-то от меня? — несмело спросил я, переминаясь с ноги на ногу и робко поглядывая на отца-предстоятеля Йоля.
— Беспокойство о твоей душе привело нас в твой дом, сын мой, — сокрушённо вздохнув, провозгласил инквизитор. — Ведомо нам стало, что умирая, решил поквитаться с тобой мерзкий приспешник Тёмного Ангела, напустив проклятье мерзопакостное... Оттого поспешили мы к тебе, дабы поверить, выстоял ли ты, устоял ли, сохранил ли свою душу в первозданной чистоте... И вот мы здесь — чтоб помочь, поддержать и спасти...
— Спасибо отче! — растроганно поблагодарил я старшего инквизитора. — Спасибо за вашу заботу о простых детях Создателя... Знаю, вы бы меня спасли, случись что... К счастью меня минула месть этого несчастного отвернувшегося от Света.
— Ты уверен, сын мой? — вкрадчиво осведомился Йоль. — Некоторые тёмные проклятия воистину ужасная и не побоюсь этого слова гнусная вещь... Иногда человек сам не замечает, как под их влиянием отворачивается от Света... Открывая свою душу порокам... И становится совсем другим человеком — жадным, корыстным себялюбцем... — И, прищурившись, внимательно оглядел меня: — Но ты ведь не изменился, сын мой? Ты же не чувствуешь в себе жажды грязных удовольствий? Не испытываешь радости от бед ближних? Не замечаешь за собой неприкрытой жадности и алчности?
— Не-ет, — решительно помотал я головой, восхитившись про себя, как ловко Йоль подвёл меня к черте. Теперь ведь попробуй только заяви, что не желаешь отдавать поместье — сразу окажешься алчущим богатства жадобой. И отправишься прямиком на дыбу. Исключительно в благих целях конечно — дабы быть спасённым от жуткого тёмного проклятья.
— Ты уверен, сын мой? — вроде как засомневался старший инквизитор. — Ну что ж это легко проверить... — Пристально глядя мне в глаза, он сурово вопросил: — Ответствуй, как на духу, сын мой! Не предавался ли ты малому греху азарта не далее как два дня назад в игорном доме известном так же как "Серебряный звон"?
— Было такое, — опустив глаза долу, едва слышно признался я.
— Не ты ли выиграл ли главный приз устроенного нечистыми на руку дельцами состязания в карточной игре?
— Я...
— А так же тебе достались бумаги на поместье Тайлера ди Марко, этого гнусного жулика не достойного принадлежать к благородному сословию, — утвердительно заявил святоша.
— А почему жулика? — недоумённо похлопал я глазами, уставившись на Йоля.
— Потому что играл он на имущество уже ему не принадлежащее! — прояснил ситуацию отец-предстоятель. — Сие поместье он оставил в залог нашему ордену, взяв огромные деньги в долг. Коих не вернул до сих пор!
— Вот же мерзавец! — искренне возмутился я, ибо сам точил зуб на этого благородного сэра за такую подставу и тут же сокрушённо покачал головой: — Ох беда-то какая... Знать бы раньше...
— Что значит раньше? — мгновенно вскинулся необычно дерзкий отпущенник, смеющий влезать вперёд отца-предстоятеля.
— Так это... — растерянно развёл я руками. — Нет у меня уже никакого поместья...
— Как это нет? — с угрозой в голосе вопросил Йоль. — А куда оно могло деться?
— Не, ну само-то поместье конечно на месте... — сделал я глубокомысленную поправку. — Только мне оно с недавних пор не принадлежит...
— Неужели уже продал? — прищурился отпущенник.
— Если бы... — криво усмехнулся я. — Поменял...
— На что? — сплетя пальцы на груди, отеческим тоном осведомился старший инквизитор.
— На жизнь и свободу одной девушки, — всё так же кривовато усмехаясь, пояснил я. — Бандюги просто наши решили, что мне совсем ненужно становиться богатым землевладельцем... Вот и пришлось отписать дарственную на выигранное поместье.
— Это кто же такой умный у нас нашёлся? — сердито сдвинув брови, спросил отец-предстоятель.
— Так уважаемый тьер Рихард Герон, — охотно поведал я. — И его шайка.
— Известная личность, — неохотно выдавил из себя Йоль в ответ на вопросительный взгляд отпущенника. — В чём-то даже уникальная... Его руками была создана кельмская Ночная гильдия, объединяющая преступников всех мастей.
— Выходы на него у вас надеюсь есть? — спросил отпущенник.
Отец-предстоятель Йоль на миг прикрыл глаза, дав молчаливое подтверждение этому утверждению и недовольно высказался: — Только думаю не имеет смысла затевать что-то в этом направлении. Этот ловкий плут скорей всего уже сплавил кому-нибудь поместье и его концов уже не сыскать.
— Извините отче, что вымешиваюсь... — со всей возможной робостью промямлил я. — Но Краб не станет немедленно продавать поместье...
— Почему ты так считаешь? — в один голос вопросили собеседники.
— Ну так ведь Краб всё поставил на эту аферу, — пояснил я. — И от такого крупного куша он ни за что не откажется. А если продавать поместье немедля, то оно будет стоит чуть не вдвое меньше чем его настоящая цена. Не двенадцать тысяч, а шесть-семь... Да и не до торговли сейчас Крабу, когда его всем городом ловят...
— А ведь разумные вещи говорит стражник, — высказал Йолю своё мнение отпущенник. И негромко добавил: — Да и перспектив у этого дела больше...
— Да ты прав, — кивнул Йоль. — Если барон уже покинул Империю, то его отыскать ещё сложней.
— Так это, отче... — вновь вмешался я. — Может вам и правда стоит найти этого тайного приспешника тёмных — Краба? Ведь даже если он продал поместье... деньги-то у него тогда есть!
— Ты хочешь склонить нас к столь неблаговидному деянию, как откровенное вымогательство, сын мой? — недобро прищурился старший инквизитор.
— Нет, — помотал я головой и простодушно пояснил: — Я ж от чистого сердца радею за светлый орден... А этот мерзавец Краб просто не заслуживает снисхождения после того как вскрылся его истинный лик — гнусного пособника тёмных сил...
— А об этом поведай нам поподробней, — попросил ласково улыбающийся Йоль, бросив на отпущенника многозначительный взгляд определённо заинтересовавшись возможностью определить Краба в еретики и изъять всё его имущество в пользу ордена.
— Ну так взять даже это покушение, — начал я рассуждать. — Оно же явно указывает, что Краб пособник тёмных. Ибо ни один пусть даже самый мерзкий разбойник, но со светлой душой не допустил бы произошедшего. — И спросил. — Вот вы сколько меня ждали у дома?
— С четверть часа, пожалуй, — недоумённо посмотрев на меня, всё же ответил Йоль. — Или немногим более...
— Вот! — радостно улыбнулся я. — Значит тот кто устроил ловушку, имел уйму времени на то чтоб предупредить вас о грозящей опасности, как истинный сын Создателя. Но он этого не сделал... А это явно указывает на его приверженность тёмным силам!
— Парень в чём-то прав... — заметил отпущенник. — Кто-то ведь должен был приглядывать за тем попадётся стражник в ловушку или нет. Такое дело без догляда не оставляют...
— Да и если это не сам Краб является приспешником Тёмного Ангела, и не удастся доказать что он еретик, то всё равно его поимка окупится, — заметил я и достав из висящей на боку сумки долговую расписку протянул её Йолю: — Вот.
— Однако... — озадачено поглядел на меня старший инквизитор и задумчиво поинтересовался: — А не лжёшь ли ты нам в таком случае, сын мой? Может ты всё-таки продал поместье Герону, а не обменял на девушку?
— Пресветлые ангелы мне свидетели, отче, я, правда, подарил поместье Крабу в обмен на Кэйли, — клятвенно уверил я отца-предстоятеля. — Просто Краб хотел чтоб я поверил что он не собирается меня убивать. И вроде как, обобрав, оставил мне малую часть. А когда я подписал дарственную, он хотел отнять расписку и убить меня.
— А отчего же не сделал этого? — поинтересовался старший инквизитор. — Насколько я помню, у него слова с делом никогда не расходятся.
