Тем временем английские и голландские корабли атаковали Мадейру и Кабо-Верде и неоднократно грабили Рибейру-Гранде, пока город не пришлось оставить, а поселенцы не отступили вглубь страны. Английские корсары высаживались на южном побережье Португалии, атаковали в основном беззащитные города и поджидали нау, возвращающиеся из Индии. Захват Рэли "Мадре де Деус" в 1591 г. до сих пор вспоминают как одно из легендарных достижений английских корсаров из Девона. В 1597 г. голландцы напали на Азорские острова, а два года спустя — на Сан-Томе. Налетчики также появлялись на побережьях Бразилии, напав на Баию в 1595 г. и на Рио в 1599 г.10 Как будто этих набегов было недостаточно, к ним присоединились марокканцы, совершившие мавританский набег на Порту-Санту в 1617 г., увезя с собой 900 человек с целью получения выкупа или для продажи в рабство 11.
Правительство Филиппа в Португалии отреагировало единственным возможным способом и начало масштабную программу береговой обороны. Для защиты каждого прибрежного города и якорной стоянки в Португалии были построены крепости, укомплектованные профессиональными солдатами и снабженные артиллерией. В некоторых, таких как Лагуш, великие дни которого остались позади, а в данное время представлявшего собой всего лишь небольшой рыбацкий порт, форт был настолько мал, что едва превышал огневую точку; другие, такие как Сетубал, были оснащены массивными неприступными укреплениями, спроектированными в соответствии с последними достижениями военной архитектуры. Первый форт на побережье Верхней Гвинеи был построен в 1588 г. в Кашеу на Рио-Сан-Доминго, где, как сообщалось, было "50 cazas de branqos"12. Форты были также построены для охраны якорных стоянок на Мадейре, Сан-Томе, Рибейра-Гранди в Кабо-Верде и в поистине массовом масштабе в Ангре на Терсейре, где испанский "серебряный флот" обычно стоял на якоре в ожидании эскортного флота, который Филипп II создал в 1591 г. для патрулирования между Лиссабоном и Азорскими островами, оплаченного правительством за счет 3-процентного налога на товары, и где в 1599 г. собралась армада Филиппа III для вторжения в Ирландию 13.
Эта программа была чрезвычайно дорогостоящей и она была реализована слишком поздно, чтобы спасти экономику островов. В середине XVI в. население Азорских островов и Мадейры достигло 50 000 человек, что отражало процветающую экономику, основанную на производстве вина, сахара и пшеницы, а также на продаже продовольствия судам, осуществлявшим международные перевозки. К концу столетия опустошения, причиненные пиратами, привели их в плачевное состояние. Население стало сокращаться, островитяне начали эмигрировать, фермы были заброшены, а плантации пришли в упадок. Наиболее серьезно пострадали Кабо-Верде и Сан-Томе. Жители островов Зеленого Мыса, борясь с враждебным климатом, так и не оправились от нападений пиратов, и острова погрузились в безвестность и нищету, служа в течение следующих двух столетий лишь бараком для рабов, ожидающих отправки в Америку.
Богатство плантаций Сан-Томе уже начало сокращаться. В 1570 г. остров был на пике своего процветания. Затем последовала череда катастроф. Сахарные плантации были разграблены, а город сожжен анголарами (свободным населением, проживавшим на юге острова) в 1574 г., а в 1585 г. город был сожжен во второй раз. В 1595 г. вспыхнуло крупное восстание рабов, которое поставило под угрозу само выживание португальского поселения, прежде чем его удалось подавить. Плодородие истощенных сахаропроизводящих земель в любом случае снижалось, и плантаторы искали новые возможности в другом месте. Когда в 1599 г. на Сан-Томе напали голландцы, они обнаружили, что остров уже частично опустел — плантаторы уже уехали, перебравшись в Бразилию, чтобы заложить новые плантации в Реконкаво 14. То, что Португалия вообще сохранила острова, вероятно, связано с тем, что они были настолько основательно разграблены, что перестали представлять собой заманчивую цель для французов, англичан и голландцев, которые теперь снова обратили свое внимание на Западную Африку, Карибский бассейн и Америку.
Хотя замок Эльмина оставался похожим на гранитный утес в штормовом море, португальская торговля в регионе Гвинеи была быстро подорвана прибытием голландцев. Форт Нассау был построен как база голландской торговли в 1612 г., а к 1621 г. сорок голландских кораблей в год торговали на побережье, перехватив большую часть торговли золотом у португальцев 15.
Ангола, Бразилия и развитие сахарного и рабовладельческого комплекса
В 1580 г. обширная континентальная часть Бразилии все еще была почти полностью неосвоенной. Французы были изгнаны, была установлена королевская администрация, а иезуитские aldeias и оспа, в совокупности, устранили большую часть индейской угрозы для небольших прибрежных городов. Однако Бразилия оставалась бедной и, если верить местным иезуитам, являлась рассадником всякого рода безнравственности и религиозного инакомыслия. Сорок лет спустя Бразилия стала, пожалуй, самым процветающим из всех европейских поселений в Америке. Объяснением этой драматической перемены стал сахар, который снова, как и в XV в., стал движущей силой португальской имперской экспансии.
Первоначально заселение атлантических островов осуществлялось путем передачи их в качестве сеньориальных владений капитанам-донатариям. Успех планов колонизации во многом зависел от пригодности островов для выращивания сахара — единственной культуры, которая приносила очень хорошие доходы. Именно сахар привлек генуэзский капитал и обеспечил сначала Мадейре, затем Кабо-Верде и Сан-Томе важное место в торговле Португалии с Фландрией и северной Германией, и именно сахар стимулировал работорговлю. Однако сахар быстро истощает плодородие почвы, и к последней четверти XVI в. островные производители сахара обратили свое внимание на Бразилию и Анголу. Бразилия была первой материковой территорией, где португальцы попытались поселиться и куда сахарный тростник был завезен в 1530-х гг., но прогресс был медленным из-за отсутствия безопасности и нехватки капитала и рабочей силы. Эти проблемы были решены лишь частично, когда в 1571 г. Паулу Диаш получил дарственную грамоту на капитанию в Анголе и в 1575 г. отправился основать португальские поселения, подобные бразильским, на африканской стороне Атлантики.
В XX в. португальцы наконец смогли раскрыть сельскохозяйственный потенциал ангольского planalto, но в XVI в. такая задача оказалась за пределами их ограниченных возможностей. До planalto было трудно добраться, поскольку оно было отделено от моря сухой прибрежной полосой и горным откосом. Подобные условия не помешали кастильцам завоевать и заселить Перу и Колумбию, но что отличало Анголу, так это хорошо организованное, хорошо вооруженное и решительное сопротивление мбунду и ужасающие потери, которые африканские болезни нанесли потенциальным португальским конкистадорам.
Сначала Паулу Диаш пытался поддерживать мирные отношения с вождями мбунду, одновременно выполняя свою непосредственную задачу, которая заключалась в получении контроля над месторождениями соли и меди, которые были ключом к торговле в регионе. Затем он намеревался перейти к своим долгосрочным целям, которые заключались в завоевании серебряных рудников, предположительно существующих в Камбамбе, и создании во внутренних районах страны сельскохозяйственных поселений, населенных португальскими иммигрантами. Боевые действия вспыхнули в 1579 г. и в течение десяти лет, до своей смерти в 1589 г., Паулу Диаш не вкладывал меча в ножны. За десять лет боев ему удалось основать форты вдоль долины реки Куанза, но дальнейшего продвижения вглубь страны он не добился. Более того, боевые действия уничтожили все надежды на создание многолюдной колонии, поскольку никакого плантационного капитала не предвиделось, и мало кого из мигрантов привлекал столь отдаленный, опасный и неразвитый регион, где не было даже перспективы получения такого рода добычи, которая продолжала заманивать авантюристов в Южную Америку. Однако войны привели к появлению большого количества рабов 16.
Тем временем в капитаниях Бразилии кипела экономическая жизнь. На крайнем юге процветающая контрабандная торговля связывала бассейн Рио-де-ла-Плата с Перу по другую сторону Анд. Описывая Бразилию начала XVII в., Франсуа Пирар заметил, что "ни в одной стране, которую я видел, нет такого количества серебра, как в этой стране Бразилии; оно поступает из реки Ла-Плата, [и] там никогда не увидишь мелких денег, а только монеты в восемь, четыре и два реала"17. Никто не знает, сколько серебра было ввезено контрабандой этим маршрутом, но объемы, безусловно, были значительными и их было достаточно, чтобы заманить поселенцев и стимулировать дальнейшее исследование внутренних территорий. В то же время северные побережья Бразилии начали привлекать сахарных плантаторов с капиталом. За исключением бразильского дерева, которое оставалось королевской монополией, торговля с Бразилией была открыта для всех португальцев, а направлявшиеся в Индию флоты, которые иногда заходили в Сальвадор на пути на Восток, приносили постоянный поток иммигрантов. Многие из них были "новыми христианами", поскольку отсутствие постоянного отделения инквизиции в Бразилии означало, что эта часть королевских владений стала особенно привлекательной для потомков португальских евреев. Считается, что в 1590 г. треть всех сахарных заводов во внутренних районах Реконкаво в Баии принадлежала "новым христианам", а в 1620-х гг. голландцы считали, что, как только они решат вторгнуться в Бразилию, "новые христиане" выступят в качестве пятой колонны в Бразилии в их поддержку 18. Однако что действительно побуждало сахарных плантаторов к переезду с островов в Бразилию, так это наличие практически неограниченных площадей невозделанной земли, близость лесов для получения топлива и строительных материалов, хорошие морские коммуникации и относительная безопасность от пиратов. Вдоль побережья в Реконкаво были расположены крупные поместья, и были заложены основы социального порядка, основанного на крупных сеньориальных землевладениях. Большая часть земли в этих поместьях была сдана в аренду мелким производителям сахара, известным как lavradores, причем senhor do engenho (владелец сахарной плантации. — Aspar) забирал до двух третей их урожая, который также приходилось перерабатывать на принадлежащей сеньору мельнице 19.
В 1616 г. португальцы утвердили свое постоянное присутствие в регионе Амазонки, основав Белен и учредив отдельное губернаторство Мараньян и Пара. Вскоре за этим последовало изгнание английских и голландских торговцев из устья Амазонки.
Европейское население Бразилии, которое в 1540 г. насчитывало всего 2000 человек, выросло до 25 000 к 1580 г. и до 30 000 к 1600 г., возможно, с 15 000 африканскими рабами. К 1620 г. здесь проживало 50 000 португальцев и столько же африканских рабов и индейцев 20. Напротив, было подсчитано, что в период своего расцвета португальское население Эстадо-да-Индия могло достигать максимума примерно в 10 000 человек. Этот рост населения отражал рост производства сахара. В 1570 г. во всей Бразилии было шестьдесят сахарных мельниц (engenhos), производивших 180 000 арроб сахара, в 1583 г. 121 мельница производила 350 000 арроб, а около 1600 г. 192 мельницы производили 600 000 арроб 21. Этот впечатляющий рост населения и экономики Бразилии после пятидесяти лет застоя представляет собой вторую великую фазу развития португальской диаспоры, последовавшую за заселением островов Атлантического океана. Поскольку это совпало с расширением поселений в Анголе, можно с полным основанием рассматривать последнюю четверть XVI в. как период, когда идея "Португальской Атлантики" впервые стала реальностью.
Единственное, что сдерживало развитие производства сахара, — это нехватка рабочей силы. Индейцев по-прежнему регулярно обращали в рабство, но оппозиция иезуитов и враждебность правительства, не говоря уже о сопротивлении самих индейцев, сделали этот вариант непривлекательным, в результате чего плантаторы все чаще покупали африканских рабов и обращались за их поставкой к воюющим поселениям в Анголе. Работорговля была основным видом португальской торговли в Западной Африке со времен инфанта дона Энрике. Хотя поначалу рабов можно было купить дешево, цена на них вскоре начала расти, поскольку спрос не всегда соответствовал предложению, а африканские племена, с которыми португальцы торговали, не имели больших излишков рабочей силы и даже нуждались в приобретении рабов для своих собственных целей. Сотрудничество с маниконго в первые годы XVI в. несколько увеличило поставки, но большая часть рабов продолжала поступать из региона Гвинеи. С рек Гвинеи рабов переправляли на острова Зеленого Мыса, где их крестили, немного учили португальскому языку и держали до тех пор, пока работорговцы не были готовы переправить их через Атлантику 22.
Примерно до 1530 г. рабов приобретали почти исключительно для рынков атлантических островов и Португалии, но после этой даты стали заключаться контракты на поставку рабов в кастильские колонии в Америке. Спрос оставался низким примерно до 1550 г., возможно, составляя в среднем 500 человек в год, но окончание гражданских войн в Перу и открытие серебряных рудников значительно увеличили закупки, которые до 1595 г. составляли около 800 рабов в год. С 1580 г. испанцы заключали регулярные контракты (asientos) с португальскими поставщиками, многие из которых были "новыми христианами", которые в результате стали пользоваться обширными коммерческими привилегиями в Испанской Америке. Экспорт рабов в Бразилию оставался относительно небольшим до последней четверти века, когда спрос начал расти. За двадцатипятилетний период до 1600 г. Бразилия импортировала около 40 000 рабов. Столь значительный рост спроса невозможно было удовлетворить за счет традиционных источников в Верхней Гвинее или Конго, но войны в Анголе начали наводнять рынок пленными.
До тех пор, пока Паулу Диаш не начал свои завоевания во внутренних районах страны, деятельность португальцев в Западной Африке в основном ограничивалась прибрежными фортами и факториями, а также приливными участками рек Гвинеи. Даже в регионе Конго, где афропортугальцы из Сан-Томе проникли во внутренние районы, португальцы, похоже, никогда не были ничем иным, как привилегированными чужестранцами, чья деятельность тщательно контролировалась местной элитой. В Анголе все должно было быть иначе. Масштабы португальской интервенции сделали Диаша и его преемников самостоятельной силой, способной вести войну с разрешения или при сотрудничестве любого вождя или без него, в то время как владение портом Луанды фактически находилось вне контроля любого из королей плато, но благодаря его тесной связи с другими центрами морской империи Португалии дало португальцам независимый плацдарм в материковой Африке, которого они не имели нигде в Гвинее.
