— По-настоящему? — наставник отвернулся к широкому окну. — К счастью, по-настоящему тут ничего особенного не происходит. Все учебное. В соответствии с утвержденной программой и руководящими… Да, документами.

По двору интерната, по свежей траве, поперек всех тропинок шла маленькая девочка с огромной собакой на поводке. Собака, сознавая высокую ответственность, изображала на лохматой морде полную покорность судьбе, и шагала за девочкой спокойно, хоть ростом возвышалась над ней на добрую голову.

Девочка смотрела на встречных исподлобья, хмуро, и напевала считалочку:

— Алабай-алабай, кого хочешь покусай! — но воспитанная собака, разумеется, только утробно вздыхала. Даже когда малявка из вредности двинула напрямик через волейбольное поле, разогнав игроков.

Наконец, девочка с прицепом приблизилась к воротам, где в гостевом домике раскрыл объятия высокий мужчина в брезентовых штанах, рабочей куртке, на рукаве которой едва различался шеврон. Красное и синее — электрик, наверное. Наставник видел из окна только движения, и, конечно, не слышал, как вероятный электрик укорял малявку:

— Ты что, дочка, людей собаками травить! Как только додумалась!

— А если он драться лезет?

Мужчина огляделся: вроде никого нет рядом — и посоветовал:

— Ты его сразу лопаткой по морде!

— Ну, папа! Я же девочка!

— Можешь взять розовую. А собака шуток не понимает. Скажешь: куси, он и выкусит по-настоящему.

Подхватив девочку на руки, вероятный электрик понес ее к столовой; поводок девочка так и не выронила. Собака потрусила следом, изображая мордой: “ну вот, я же говорила!”

— … Пап, микробы добрые, да?

— Почему?

— Ну они же помогают нам избавиться и от садика, и от школы, и от работы…

Тут все трое зашли за угол столовой и совсем пропали из окна.

Наставник отвернулся от окна и прошел на свое место за “ножкой” совещательного стола, напротив преподавателя физкультуры.

Тот хмыкнул:

— Да уж… Не соскучишься.

— Так что у вас?

— Да Арья, что еще.

Наставник поднял бровь.

Физрук поморщился:

— Нет, работает она хорошо. Даже чересчур. Играть не хочет. Или не умеет. Или стесняется, пока не понял.

Наставник почесал нос.

— У нее история тяжелая.

— Здесь половина из пьющих семей, — не согласился физрук. — Есть брошенные. Есть из нормальных, просто родители на вахте. Но дети как дети. Смеются, бегают. Арья слишком серьезна.

— Фиксация, — вздохнул наставник. — Да, это проблема. Но как ее вытащить на катарсис? Надо с Васильичем посоветоваться.

Физрук пожал плечами, встал и развернулся к выходу.

— Постой. Оценки у нее как?

— Страшно, — физрук вздохнул. — Очень истово занимается. Она и каждый вечер с палкой по часу работает. Именно работает, игры там ни грамма. Лучше бы она крапиву рубила, так нет: все движения нереально четкие, лицо маской. Может, ее в сборную по фехтованию предложить?

— Сомнение откуда в голосе?

— Да она всех побьет. Видно по лицу. И хорошо, если без переломов.

Физрук пощелкал пальцами:

— Вот, я нашел определение. Она вообще не понимает, что такое “спорт”, что такое “соревнование”. Для нее выигрыш или проигрыш только жизнь или смерть… Игорь Степанович, она ведь местная?

— Догадался, комсомолец. Смышлен… — наставник зевнул. — Кто еще знает?

— Я никому не говорил. Если кто еще догадался, то я ни при чем.

— Ну и житуха тут у них. Если девочка в том возрасте, когда о мальчиках рано думать, рубится считай что насмерть.

— Добро. Иди.

Закрыв за физруком дверь, наставник взял в несгораемом шкафу личное дело Арьи и некоторое время листал. Потом вернул папку обратно в сейф, спустился в подвал, на узел связи, где попросил вызвать ему “Опытовый катер Т-99”.

Опытовый катер принял вызов как раз после обеда, в святой для каждого моряка “адмиральский час”. Радист не то, чтобы обрадовался — но работа есть работа, Александр крикнул в салон:

— Пламен, подойди.

Пламен говорил недолго. Потом к микрофону прошел старший лейтенант, потом Пламену быстро выписали командировку, в личном деле на сервере поставили отметку. Пламен тем временем собрал вещи, попрощался со всеми, ссыпался по сходне на причал — теперь настоящий бетонный — и мимо красивого, сияющего здания морского вокзала побежал к вечернему автобусу.

Водитель попался понимающий, дождался:

— В увольнение, морячок?

— Так точно, тарщ копченый.

— От соленого слышу.

Темно-синий “ЛАЗ” двинулся; Пламен в салон проходить не спешил:

— Что нового в городе?

— Кроме нового квартала — ничего. Ну там еще клетку распахали, да вы, наверное, в курсе. Зерна пошло втрое против старого…

Водитель быстро глянул в зеркало на пассажиров, потом спросил вполголоса:

— Что не садишься, моряк? Вон брюнетки какие, не будь женат, я бы… Эх.

Пламен вздохнул. Он знал, что выглядит красавцем. Как теперь говорили: “остро смотрится”. Морская кормежка и морские нагрузки за год развернули ему плечи, выпрямили спину на зависть любому кавалергарду. От родителей достались иссиня-черные балканские волосы и ярко-синие балканские же глаза. Вряд ли ему откажут что брюнетки, что блондинки… Наоборот, потом не отделаешься.

— Не, я пешком постою.

— Зря время теряешь. Молодость быстро проходит, поверь.

— Да согласен я. Только в интернат еду, нельзя отвлекаться.

— Сестра?

Пламен повертел носом.

— Да как сказать…

Водитель, конечно, понял в том смысле, что и любой, незнакомый с историей плавания в Браавос. Улыбнулся:

— А ты и сам времени не теряешь. Ну, тут всего три остановки, а там через лесок — да, наверное, знаешь.

Разумеется, Пламен знал дорогу.

Дорогу Арья оглядывала с тоской. Вон, к мелкой Ленке приехал папа. Ее папа не приедет… Арья сидела на толстой ветке могучего дуба и смотрела в закат. Делать уроки не хотелось, но Арья старалась: ведь ей обещали “револьвер” как только в кистях наберется достаточно сил, а в голове достаточно ума.

Да, “коробка с демонами” тут именовалась “револьвер”. И, кажется, никоторые демоны в ней вовсе не обитали. Оружие это. Наподобие арбалета, только совсем уж особенного.

Арья вздохнула и чуточку сменила позу: затекла правая нога. Теперь она уже умела сидеть на ветке тихо-тихо, совсем незаметно для прочих детишек. Только учителя могли ее найти — ну так они взрослые.

Здесь на каждый предмет полагался собственный мейстер. На упражнения — веселый молодой крепыш, пышущий счастьем так, что Арья постоянно хотела подлить ему уксуса в чашку. Но в здешнюю кухню ее пускали только посуду мыть, и то потому, что спать после обеда Арья не могла от скуки.

Так ведь здесь и посуду мыли не по-людски. Насаживали на костяные рожки, которые плавно уходили в нутро железного сундука высотой под потолок; с другой стороны сундука посуда выезжала на рожках уже вымытая. Тут ее следовало быстро снимать, вытирать и ставить в проволочные сетки. Помощь Арьи приняли, потому что один человек на мойке то и дело не успевал снять стакан либо тарелку, и те звонко бились о каменный пол.

К готовке Арью не допускали: “Ты что, мелкая, там же горячий цех!” Как будто Кошка из Каналов или Ласка из Харренхолла боялась тепла. Зато в столовой щедро кормили всех помощников: и ее, и парней постарше, кто убирали зал, и девочек из “пятого класса”, вытиравших столы… Детей в интернате обитало чуть не полтысячи; Арья ежилась от удивления: учили всех. То есть вообще — всех. Гордились этим неимоверно. Арья так ни с кем и не подружилась именно потому, что на ее вопросы здешние слишком высоко задирали нос.

Цифрам и счету обучал сухонький старый мейстер, одетый по здешней моде: без цепей, украшений совсем. Арья все думала: как же тут определяют ранги? — пока на “истории” не услышала о полной отмене рангов и сословий, случившейся тут пять дюжин лет назад.

Блеклый старик, однако, знал свой предмет лихо. Быстро поняв, что Арью в детстве учили совсем не считать, мейстер, тем не менее, подбирал ей примеры поинтересней — Арья просто не могла ответить ему невежливостью.

Вообще, с ней тут возились, не в пример Королевской Гавани. Ладно, упражнения на “физкультуре” она делала лучше всех — даже старших мальчиков — но, скажем, “систематизация знаний” у нее долго не шла. Писать карточки, нумеровать, объединять ссылками, Арья училась добрых полгода. Если бы не помощь Пламена, пожалуй, скисла бы.

Потому что отсюда не сбежать. Это Кошка из Каналов усвоила четко. Край населен, все люди сытые, внимательные, все дороги ровные, гладкие. По ночам фонари горят. Стража, конечно, в самобеглых “автомобилях” — быстрее любой лошади, быстрее даже Нимерии!

Арья бы охотно разменяла все здешние чудеса на маму и папу. Даже задаваку Сансу она сейчас бы обняла с радостью.

Дерево вон, обними, Кошка из Каналов. Смотри, выше два яруса толстых веток. Поднявшись, можно продлить закат еще немного…

Воспитательница Тетя Люба не будет ворчать, если Арья вернется после тушения огней. Худая, высокая, нескладная Тетя Люба зато прекрасно умела накладывать перевязки — конечно, Арья училась этому охотно. Для мстителя первое дело понять, что в теле не так и можно ли это самому исправить, либо надо бежать к лекарю.

Здешний лекарь учил детей постарше — накладывать повязки, отличать вывих от перелома, справляться с поносом или запором, перетаскивать раненого — у нее дома даже воинов так не учили. Но Арью в ту компанию пока не брали…

К вечеру знакомо похолодало. Интересно, как там, дома? Мейстеры уже выслали белых воронов? Зима пришла, или леса все еще ярко-радостные, многоцветные?

Еще один мейстер учил управлять временем. Сначала: считать, куда что потрачено. Часто спрашивать у себя: “Что я сейчас делаю? С какой целью? Оно точно мне надо? Может, перестать?” — примерно через полгода Арья поняла, что задумывается о таком уже привычно, и привычно же раскладывает себя по полочкам. Вот живот урчит, есть хочет. Вот сердце тоскует по дому. Вот уроки неохота учить, но тогда “револьвера” не дадут…

Старшие ученики составляли разноцветные таблицы расхода времени — Арья обратила внимание, что после завершения первой таблицы каждый ученик выглядел удивленным и огорченным. Видимо, считанное время как считанные деньги. Пока не заглядываешь в кошелек, вроде бы и много. А поздороваешься с каждой монеткой — куда все исчезло?

Затем старшие ученики составляли планы на будущее. Это Арья кое-как соображала. Но вот учебные планы повергли ее в подлинный ужас.

В Доме Многоликого от нее требовали: каждый день узнай не менее трех новых вещей. Но здесь новые вещи лились потоком. Океаном. Водопадом. Каждый урок оглушал и выворачивал мир наизнанку. Счет. Механика. Письмо — само бы оно ладно, но ведь этим письмом написаны книги. В библиотеке интерната книг столько, сколько, наверное, нет на всем Вестеросе!

Арья с ужасом подумала: а ведь, наверное, и на Эссосе нет. И даже в загадочном городе колдунов Асашае.

Кроме книг, в конце недели здесь показывали “кино” — младшим детям веселое, но как бы… Как бы учебное. Как деревянный меч сравнительно со стальным. Разумеется, Арья осталась этим недовольна, и пролезла несколько раз на “сеанс” кино для старших классов.

И почти ничего там не поняла. То есть, сами старшеклассники чему-то ужасались, потрясенно замирали и выдыхали потом всем залом. Девочки плакали; даже у Тети Любы текли слезы. Арья не увидела ничего необычного. Ну война, ну смерти — на войне убивают, если кто не знал. Хорошо хоть, ей больше не нужно убивать. А те, в “кино” — они же все равно выдумка, картинки на полотне…

Арья снова поежилась и решила уже слезать и пойти, пожалуй, к Васильичу. Носить еду в спальни не позволяли, чтобы крошки не привлекали мышей и тараканов. Но, если кто не мог уснуть без чаю — в котельной у Васильича он всегда мог взять кипятка, а за помощь в мойке посуды получить пакетик-другой заварки и еще “железнодорожный сахар” — сладкие белые кубики в красивой обертке; Арья пока не понимала, что там нарисовано. Но обертки складывала: не поднималась рука выкинуть в мусор тонкую работу.

Из-за лесополосы показались огни. С легким урчанием, знакомым шорохом к интернату бежал на широких мягких колесах “автомобиль”. Арья задержалась: время посещений давно прошло. Интересно, кто там приехал?

Арья свесилась на левую сторону, чтобы ветки не заслоняли вид на ворота, и чудом не рухнула с дуба. Ладно, высокий мужчина в пятнистой одежке здешних военных — но вот же совершенно точно моряк.

Моряк?

Пламен???

Пламен протянул ей чашку:

— Вот, с конфетами попробуй.

Арья благодарно кивнула, вдыхая запах — у Васильича даже чистый кипяток пах отчего-то дровами. То можжевельником, то сладким-сладким дубом, то смолой.

Арью никто специально не искал: встречать Пламена она сама прибежала. И не ошиблась: Пламен именно к ней и приехал. Самое время подумать, годится ли он в старшие братья. Раз уж бедолагу Робба убили.

Но вместе с Пламеном приехал тот самый военный — Ктан, а еще к ним подошел старший наставник, главный над всеми здешними мейстерами. Вроде как случайно решил завернуть к Васильичу, “проверить несение службы” — ложь в его словах Арья уловила четко.

Все они собрались тут из-за нее. Это и пугало — и, одновременно, вызывало странное удовольствие. Казалось бы, она им всем чужая. Ее нашли буквально на помойке, в порту Браавоса. Почему они так с ней возятся? Что от нее хотят? Просто так даже малиновка не поет: весну зовет.

Страшновато. И все-таки приятно. Кому-то она нужна. Хотя бы даже как Псу Клигану. Пес хотел ее продать сперва матери, потом тетке, потом…

Потом Пес остался умирать. Так ему и надо! За Мику. Пес убил сотни таких Мик. Он бы и ее убил, если бы не надеялся на награду.

Арья поставила внезапно задрожавшую кружку.

Пес мог продать ее Ланнистерам. “Легко и непринужденно”, как только что сказал Пламен.

Пламен и Ктан хорошо говорили на всеобщем языке. Только Пламен чеканил слова как валириец, а Ктан подхрипывал, как Мормонты с Медвежьего Острова.

… Почему Пес не продал ее Ланнистерам? Великий хитрец Тайвин заплатил бы, не торгуясь. Жестокий предатель Русе Болтон тоже отвесил бы награду. Сомнений нет. И все же Пес повернул коня и уехал с Красной Свадьбы… Нет, никакое тутошнее “кино” напугать ее теперь не могло.

Арья взяла конфету, но развернуть не сумела: смяла вместе с оберткой. У них для конфетной обертки особое слово: “фантик”. Это новое для Дома Многоликого? Или такого “нового” тут на пятьсот Якенов Хгааров?