Для человека, одетого в скафандр, Тиндуф двигался с похвальной скоростью. Он прикрыл ей глаза перчаткой, закрывая обзор, а затем чуть не оторвал ей голову, когда отвел ее.
— Нет, мисс, вам вовсе не обязательно это видеть.
— Тиндуф, — позвала она, все еще с одной его рукой на своем лице, пока другая не давала ей оглянуться. — Тиндуф. Мне показалось, что я увидела... Тиндуф! Скажи мне, что я только что видела!
Теперь он обхватил ладонями ее лицо с обеих сторон и заставил посмотреть в его визор.
— Нет, мисс Несс. Не сейчас. Возвращайтесь к мистеру Паладину и скажите ему, что мне нужно выйти. Не думаю, что задержусь надолго.
— Они убили ее, не так ли? — спросила она, слыша свой голос, но не чувствуя, что на самом деле слова рождаются в ее голове. Казалось, они принадлежат кому-то другому, главному герою какой-то другой истории, не ее собственной. — Она возвращалась, и они убили Прозор. Инцер Сталлис убил Прозор.
Это было так, словно у нее отняли какую-то жизненно важную часть; какую-то часть, на которую она всегда полагалась, но которой никогда не уделяла должного внимания до того момента, когда ее у нее отняли. Она приняла факт гибели без малейших колебаний, согласившись с полной и бесповоротной правдой так же легко, как приняла бы потерю паруса или обшивки корпуса. В конце концов, они были на войне, а на войне случается именно это. Умирали люди, в том числе хорошие и надежные; даже те, кто, казалось, всегда шли по жизни защищенными от худших ее проявлений. Прозор всегда была такой жизнерадостной, такой находчивой, настолько начисто лишенной жалости к себе или угрызений совести за свои поступки, что временами Фура начинала думать о ней как о некоей живой массе рубцовой ткани, которая становится только тверже от каждой травмы или несправедливости. Вселенная, возможно, и хотела бы сгладить это, но не смогла, несмотря на все свои самые согласованные усилия. Прозор пережила вещницы и все обычные опасности космоса; она пережила потерю своей единственной настоящей любви; она пережила Бозу Сеннен, твинклиголовых и враждебные намерения других кораблей.
И все это ничего не значило против Сталлиса.
Фура медленно перевела дыхание. Глоуи покрылся мурашками. Она смирилась с тем, что это произошло; с тем, что ее прежнюю резкость уже не исправить. Но не могла смириться с тем, что преступление останется безнаказанным.
— Я сделаю что-нибудь очень, очень плохое с этим щенком, — пообещала она.
— Вы пойдете и встретитесь с мистером Паладином, — повторил Тиндуф, прежде чем протиснуться в шлюз.
21
Адрана не ожидала, что Фура включит радиоречь — это могло бы устранить ту малую неопределенность, которая еще оставалась по ее положению, — но когда наконец пульт загудел, сигнализируя о входящей передаче, она не смогла полностью избавиться от надежды, что это может быть ее сестра и что новости могут быть не такими уж и страшными. ужасно, как она и опасалась.
Но хороших новостей быть не могло. Она следила за дальнейшим развитием событий. Атака на "Мстительницу" вступила в жестокую и медленную вторичную фазу. Пять кораблей эскадры стреляли уже не так активно, но по вспышкам их выстрелов было ясно, что теперь они приближались к своей жертве с методичным и обдуманным терпением. Она представила себе поле кровавой битвы после какой-то непропорциональной бойни. Теперь торжествующий отряд медленно и спокойно продвигался по окровавленным и искалеченным телам павших, время от времени останавливаясь, чтобы вонзить меч в какого-нибудь скулящего врага, у которого не хватило порядочности умереть быстро. Технически битва все еще продолжалась — формально решение о ее прекращении не будет принято до тех пор, пока не утихнет последний стон, — но все, что оставалось, — это своего рода жуткая канцелярская формальность.
Так было и с нападением на "Мстительницу". Корабли эскадры были все еще слишком далеко, чтобы запустить катера (если это было их целью), но больше не могло быть никаких сомнений в том, что они одержат победу. Если "Мстительница" была загнанной в угол крысой, то теперь ее мучили пять крадущихся кошек. Каждые десять-двадцать минут они довольствовались тем, что выпускали в нее пару снарядов, высматривая парус или вспышку на корпусе и соответственно уточняя цель.
И все же ответного удара со стороны Фуры не последовало.
Адрана даже не могла позволить себе роскошь стать единственным свидетелем этой пародии. Новость об этом вызвала всеобщий ажиотаж, и они даже начали видеть ее в видеопередачах ближнего радиуса действия, транслируемых из Тревенза-Рич. Были высказаны сотни различных точек зрения, сотни различных комментариев, сотни различных теорий и мнений. Ни у кого не было прямых доказательств того, что стреляли именно по кораблю сестер Несс, и ни от кого из членов Сообщества не поступило ни единой официальной реплики о действиях подэскадры. Но было много наблюдателей, которые догадывались о сути происходящего. Для этого не требовалось больших умозаключений: участие пяти кораблей в длительном сражении всегда обходилось дорого.
Кто стоил таких затрат, кроме сестер Несс?
Единственной крупицей бодрости, которую Адрана могла извлечь из всего этого, было то, что никто, насколько ей было известно, до сих пор не предполагал, что сестры Несс могут управлять разными кораблями и что одна из них может возвращаться с пустыми руками и следовать другим курсом...
— Возможно, — сказал Ласлинг, когда секунд десять назад загудел пульт, — стоит ответить на этот вопрос.
Она сняла трубку с рычага.
— Капитан Уэрранвелл с "Веселой кобылы". С кем я говорю?
— Это Тревенза-Рич, капитан Уэрранвелл. — Последовала пауза, и она поняла в этой нерешительности гораздо больше, чем ей хотелось бы. — Мы наблюдаем за вами, вы приближаетесь со скоростью сто лиг в час. Каковы ваши намерения?
Голос был глубоким, мужским и флегматичным, как будто у него что-то застряло в горле, и ему срочно нужно было откашляться.
— Я бы хотела пришвартоваться как можно скорее. На нас напали без всякой причины и бросили умирать в Пустоте. Наш капитан, мой дорогой отец, был убит во время нападения, и у нас очень мало припасов.
Она не сомневалась, что говоривший был каким-то чиновником низкого ранга из администрации порта — если только они уже не заслужили внимания кого-то более высокого, — и в его голосе было лишь немного меньше скуки, чем в начале разговора. — И кто же стоял за этим нападением? Любители вещниц? Какой-нибудь другой капер?
— Не было никакой связи, сэр, но было задействовано много кораблей, и у нас есть достоверные сведения о том, что в этой части Пустоты действует эскадра. Сейчас поговаривают о столкновении — возможно, с теми же кораблями, которые напали на нас.
— Подкараулили вас?
— Должно быть, ошиблись идентификацией, сэр. Наша радиоречь была повреждена, поэтому мы не могли дать о себе знать, и они восприняли это как приглашение пустить в нас несколько снарядов. — Адрана громко сглотнула и постаралась, чтобы это прозвучало так, будто она едва сдерживает слезы. — Они применили против нас бронебойные снаряды, сэр, даже не пытаясь предупредить нас об опасности. Нас очень сильно потрепали — мы потеряли половину дыхали.
— Это очень прискорбно, капитан Уэрранвелл. Но вы должны понимать, что никто не может заподозрить нас в том, что мы принимаем чью-либо сторону, даже если у вас есть законные основания для недовольства...
— Я все понимаю, сэр, — ответила Адрана, стараясь говорить как можно серьезнее и смиреннее, насколько она осмеливалась. — Знаю, что у вас есть стандарты, которых вы должны придерживаться.
Это вызвало слегка недоуменный ответ.
— Стандарты, капитан Уэрранвелл?
— Мой дорогой отец, незадолго до того, как жизнь покинула его, сказал, что мы должны постараться доставить его тело в то место, которое он любил больше всего из всех миров вокруг Старого Солнца, но мы не должны рассчитывать на благотворительность, потому что Тревенза-Рич — это мир, где институты и договоры Сообщества соблюдаются с большим подобострастием и преданностью, в большей степени, чем во многих других местах на более теплых процессиях... — Она громко шмыгнула носом, прилагая такие убедительные усилия, что ей пришлось утереть нос собственным рукавом. — Мой бедный покойный отец был очень тверд в этом вопросе, сэр. Он оговорил, что, хотя его сердце разобьется, если его бренные останки не будут перевезены сюда, мы ни в коем случае не должны испытывать добрый характер наших предполагаемых хозяев. На самом деле, он сказал, что вполне вероятно, что, хотя по нам безжалостно стреляли, эскадра всего лишь занималась хорошей работой наших гордых и давно зарекомендовавших себя финансовых институтов, которые, по его словам, пользуются всеобщим уважением, даже в таких отдаленных уголках, как Тревенза-Рич.
Ласлинг, стоявший рядом с ней, сделал неуверенное рубящее движение. Она на мгновение остановилась, но затем решила, что она полностью вжилась в эту роль и может отдаться ей с полной отдачей.
— Все, что я хочу сказать, сэр, это то, что, несмотря на то, что случилось с нами, и несмотря на очень сильное желание моего отца похоронить его в месте, которое было к нему так благосклонно и о котором у него остались такие теплые воспоминания, мы ни в коем случае не должны были доставлять больше неприятностей или заставлять наших хозяев выбирать между словом мелкого капера и объединенной властью банков и торговых учреждений...
Она почувствовала облегчение, когда ее прервали.
— Этого вполне достаточно, капитан Уэрранвелл. Боюсь, что ваш отец, возможно, немного ошибся в своих предположениях — или, возможно, просто хотел избавить вас от неловкости?
— Не понимаю, сэр.
— Я хочу только сказать, что, хотя мы ни в коем случае не являемся беззаконной общиной, мы всегда гордились тем, что держимся на определенном... почтительном расстоянии... от дел и забот основного Сообщества. Конечно, мы придерживаемся признанного законодательства Сообщества во всех вопросах, имеющих обязательную силу... но мы не являемся вассальным государством внутренних процессий, и мы также не обязаны полагаться на слово банков в отношении честного капитана или дочери трудолюбивого капитана, особенно того, кто, должно быть, так высоко ценил наш мир, что хотел бы, чтобы его похоронили между нашими шлюзами. Вы можете подойти, капитан Уэрранвелл, и вам будет предложена любая помощь. Вы должны понимать, что ни одна из сторон не получит преимущества, и каждый аспект этого прискорбного дела необходимо будет изучить со всех ракурсов, но до тех пор, пока не будет доказано обратное, вы будете иметь статус и права невиновной стороны. — Голос изменился, став более деловым. — Пожалуйста, снизьте скорость сближения до пятидесяти лиг в час и еще ниже, как только окажетесь в пределах десяти лиг от нашей задней оконечности, где вы сможете плавать или причаливать, когда захотите.
— Спасибо за ваше внимание, сэр, — поблагодарила Адрана, прежде чем положить трубку.
— Мой бедный покойный отец, — сказал Ласлинг, передразнивая ее слова с веселым восхищением.
Она смахнула набежавшую слезу. — Это было не так уж и сложно, как вы могли бы подумать. Можем ли мы стать на якорь, как просил этот человек?
— С моими парусами и ионами Меггери мы можем проскользнуть так незаметно, как вам захочется.
Несмотря на то, что в ее голове продолжали мелькать мысли о Фуре, она нашла в себе силы улыбнуться ему.
Лагганвор откинул назад прядь волос и вынул свой оставшийся искусственный глаз. Он сжал его в ладони, предлагая небольшой аудитории перед собой, как будто это была прелюдия к какому-то дьявольскому трюку.
Но не заставил глаз исчезнуть.
— Я не тот, за кого себя выдаю. Долгое время — уже много месяцев на этих кораблях и еще дольше на Колесе Стриззарди — я жил под одним именем, напоминая себе, что у меня есть другое. Только один человек знал о моей двойной идентичности, и я знаю, что ей дорого стоило сохранить это в тайне. — Он кивнул Адране, как ей показалось, с некоторой долей искренности и понимания. — Необходимость выбирать между сохранением экипажа и честностью по отношению к сестре едва не разорвала ее на части. Она тоже сделала правильный выбор. И наградой ей за это было мое предательство. — Он сверкнул застенчивой улыбкой. — Или почти предательство. Она оказалась мудрее и проницательнее, чем я предполагал, и это навеки меня дискредитирует. Я пообещал ей, что не подам сигнал своим хозяевам, как только мы окажемся на этом корабле. И я солгал и попытался подать им сигнал — или, скорее, попытался придумать уловку, которая привела бы к тому, что "Веселая кобыла" обнаружила бы свою позицию, но которая так же хорошо послужила бы моим хозяевам.
— Кто ваши хозяева? — спросил Ласлинг.
Лагганвор отвел взгляд, прежде чем ответить. — Те самые мастера, которые убили вашего капитана.
Наступила тишина. Нервный смешок Коссел, недоверчивый вздох Меггери. Вуга наблюдал за происходящим с веселым безразличием, словно за уличной дракой, в которой не имел прямого интереса, но от которой не мог оторвать взгляда, и, возможно, она даже стоила бы одного-двух пари.
Ласлинг оставался невозмутимым. — Мне нужен ответ получше.
— Я бы хотел предложить вам кое-что другое. Но это чистая правда. Я агент — представитель влиятельных кругов, которые финансировали эту эскадру, которые поставили Сталлиса во главе нее, и на чьих руках кровь Уэрранвелла.
Коссел снова рассмеялась. — Если вы пытаетесь покончить с собой, парень, то это хороший способ.
— Предлагаю начать с его пальцев, — сказала Меггери, делая жест, как будто точила нож о рукав.
— Подождите, — сказал Ласлинг, медленно поднимая руку. — Я хочу дослушать до конца. Потом мы решим.
— Разве мы уже не достаточно услышали? — спросила Коссел.
— Вы забываете, — сказал Вуга. — Его защищала капитан Несс. Если у вас есть дело против него, то вам лучше быть готовым распространить его на нашего капитана, которую Уэрранвелл выбрал для нас в качестве его преемницы. — Он кивнул Адране, которая до этого момента хранила молчание, прекрасно понимая, как может быть воспринято признание Лагганвора. — Не так ли, капитан?
— Предлагаю вам, — деликатно сказала она, — послушать, что он хочет сказать. То, что сейчас кажется черно-белым, через минуту-другую может выглядеть не так. Но имейте в виду еще кое-что: я ваш капитан, как любезно напомнил нам Вуга, и не потерплю никакого самосуда на своем корабле. Выступайте против Лагганвора, во что бы то ни стало. Троньте хоть волосок с его головы, и вы поймете, что значит причинять мне зло.
— А я-то думала, что ее сестра самая жестокая, — пробормотала Меггери.
— Вы думали неправильно, — сказал Лагганвор. — И поверьте мне, я видел и чувствовал доказательства этого. Я однажды перешел ей дорогу и не повторю ошибку дважды.
— Расскажите им, почему вы это сделали, — сказала Адрана.
Он сцепил пальцы, глядя на них с напряженной сосредоточенностью. Возможно, он понимал, что у него есть только один шанс искупить свою вину, и что каждое слово, слетающее с его губ, должно быть обдумано.
