Параллельно с этим, на всех основных информационных площадках всё громче обсуждали программу испытаний Обелисков как источников энергии. Первый полноценный реактор на базе Маркера был введён в эксплуатацию где-то на Церере. Второй — на поверхности Марса. Третий, по слухам, уже строился близ Нью-Атлантиса в Северной Америке. Мощность — аномальная. Потери — минимальные. Энергия — чистая, дешёвая, стабильная.
Люди, особенно в бедных секторах, ликовали. В городах устраивали демонстрации в поддержку ''новой эры'', требовали распространить проект на всю Землю. ''Маркеры — дар богов'' — такие надписи появлялись на стенах, в метро, в соцсетях. Но был и другой лагерь. Менее шумный, но не менее яростный. Они не верили в безопасность технологий. Они читали старые архивы, выискивали свидетельства о Альтмане, странных инцидентах прошлого, слухи о трансформациях, о странных утечках информации.
''Вам дали зеркало, в котором отражается бездна'' — говорили они. И уходили под землю. Или переезжали в дальние колонии, подальше от мест, где могли развернуть очередную экспериментальную установку. На форумах, в закрытых ветках, обсуждали возможные эвакуационные маршруты с Земли. Кто-то предлагал перебраться на Ганимед, кто-то — на Каллисто. А кто-то -вообще за пределы Солнечной системы, в протоколах дальних автономных миссий класса ''Пилигрим''.
Максим закрыл один поток и переключился на другой. Прямая трансляция заседания Совета EarthGov. Министры, военные, секретари, директора, среди которых мелькнул Кадзэ Хаято.
Лица напряжённые. Они обсуждали вопрос размещения очередного маркерного реактора. Один из выступающих, седой, усталый генерал, говорил без прикрас:
-Вы не контролируете ситуацию. Культ уже внедрился в ряды гарнизонов. Офицерский состав в двух секторах отказался выполнять приказ. Мы не можем допустить, чтобы они получили доступ к энергоядру.
-Это временно. Мы работаем с информационной сферой. Культисты дезориентированы, -отвечал кто-то из гражданских. -Контроль удерживается.
-Вы не понимаете. Это не просто религия. Это проект. Это... вирус мышления, навязанный инопланетной технологией.
Максим отключил трансляцию. Сердце неприятно кольнуло. Всё это складывалось в одну мозаику, куда мрачнее, чем он ожидал. Мир XXVI века, в который он попал, стоял на краю. Падение началось давно, просто сейчас Титаник стал идти ко дну быстрее.
Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и медленно выдохнул, затем пролистал вчерашний аналитический обзор: ''Уровень доверия к EarthGov в урбанизированных секторах упал до 38%. В молодых агломерациях — до 26%. Юнитологические общины стабильно растут: по неофициальным данным, около 500 миллионов человек входят в различные формы организации церкви, от фронтальных сект до маскируемых сетей подготовки''.
Ни одна идеология в истории человечества не распространялась с такой скоростью и такой внутренней логикой. Юнитология не обещала спасения. Она обещала конец. Объединение. Смерть. Иначе говоря — Схождение. Максим морщился, каждый раз, когда читал очередной манифест очередного ''совета Просветлённых''. Их язык — псевдонаучный, изломанный, полный полуфилософских оборотов. Но суть была одна: отринуть плоть, отказаться от страха, подготовить себя к единству. И они действительно верили. А значит были готовы умирать. И убивать.
У юнитологии не было ни экономики, ни аграрной политики, ни системы управления, ни долгосрочного плана. Их цель — разрушить всё, высвободить Маркеры. Обнулить человечество. Вернуть его к первоистоку, в волны Схождения, в объятия гигантской мёртвой Луны, собранной из плоти и крика.
Максим стиснул зубы. Он чувствовал, как внутри поднимается злость.
''Это не вера. Это паразит. Это вирус. И все смотрят, как он разрастается, даже те, кто способен что-то изменит, засунули языки в жопы''.
EarthGov держалась на ржавых швах. Серьезные репрессии невозможны. Стоит ударить по юнитологам всерьёз, и начнётся волна восстаний, локальных конфликтов, саботажа на объектах. Атаки на чиновников. Подрывы инфраструктуры. Убийства. Паника. Народ боится будущего, боится нищеты, боится забвения. Юнитология даёт им ответ — безумный, но окончательный. И правительство бессильно. Оно боится. Оно знает: внутри аппарата власти тоже сидят юнитологи, открытые или не очень.
Больше не осталось ''безопасных'' ведомств''. Даже Агентство специальных инициатив поразила эта скверна, доказательство тому — сбитый по пути из Антарктиды шаттл и похищение. Кто-то слил местонахождение ''субъекта А-1'', маршрут эвакуации, силовое прикрытие...
А тем временем, на дальних колониях продолжают вводить в эксплуатацию энергоустановки и лаборатории с Обелисками. Без обсуждения, без гарантий, без законов. За считаные месяцы. Максим включил повтор трансляции с Цереры. Люди хлопают, фонари светят, пресс-службы улыбаются. Словно бы Обелиск — это не штуковина, способная породить армию некроморфов, а просто симпатичный реактор, капсула будущего.
Он выключил трансляцию. Глубоко вдохнул и закрыл глаза.
В этом мире давно началась дрожь, но пока никто не хочет признать, что у него лихорадка. Люди продолжают улыбаться, продавать кофе, строить дома, говорить про прогресс. А тень уже легла на потолок. И всё, что нужно юнитологам — чуть-чуть подождать.
Лента новостей продолжала сыпаться. Взрыв в храме в Буэнос-Айресе. Захват лаборатории на Каллисто. Исчезновение девяти исследователей с проекта ''Гелиос-II''. Всё в пределах нормы. Всё сдержано. Власти молчат. СМИ сглаживают.
Это не просто мрак. Это системная анестезия. Перед вскрытием.
Максим листал отчёты по ресурсам, зевая. Однотипные таблицы, скучные заголовки, ничем не примечательные аббревиатуры. Только с виду. На самом деле за этим сухим языком скрывалась страшная правда: человечество израсходовало почти всё, что когда-то имело. И теперь выживало, выгрызая остатки из костей Солнечной системы.
Земля — почти пустая. Традиционные месторождения истощены на 92%. Остались лишь мелкие залежи, переработка отходов и рециркуляция. Всё остальное — в космосе. Металлы с Цереры, редкоземы с Ганимеда, углерод из облаков Юпитера, водяной лёд с Энцелада. И вся эта добыча велась из рук вон плохо. Не потому что не хватало техники, техника была. Но не хватало людей, дисциплины и стабильности, и, самое главное, в сложившейся экономической системе никто не хотел браться за проекты с длительной окупаемостью.
Синтез антивещества прекращен. На Марсе треть шахт закрыта -''временная консервация'', ''снижение квот'', ''локальный кризис логистики''. По сути: рабочие устроили бунт, потому что им месяцами не платят. На Луне транспортный узел в кратере Шеклтона повреждён метеоритным ударом, а подземная транспортная артерия трещит по швам. На Гершеле авария на гидроэкстракторе, две недели без воды, двадцать восемь погибших. Все инциденты в один месяц. И каждый из них, по мнению EarthGov, не представляет угрозы для функционирования системы.
Максим не верил. Он слишком хорошо знал, как работает бюрократия. Особенно на грани.
Сектора, которые давали энергию, ресурсы, редкие сплавы постепенно вылетали из подчинения. Уголь и нефть в XXVI веке, конечно, никому в прежних объемах не были нужны. Но водород, дейтерий, фторорганика, нановолокно, квантовые катализаторы — всё это добывали с чудовищными потерями. Уровень инцидентов в космодобывающей отрасли превышал норму почти на 60%. Но никто не останавливался. Нельзя было.
Нужна энергия. Больше энергии. Дёшево, надёжно, бесконечно.
А потому на сцену вышли Маркеры. Первые прототипы были неофициальны, почти легенды. Потом эксперименты, в закрытых научных комплексах. Сейчас — испытания.
Формально всё под контролем. Фактически всё держалось на страхе и молчании.
Максим внимательно читал между строк.
Техники боялись говорить. Учёные подписывали бумаги о неразглашении. Охранники снуют с винтовками и постоянным психоконтролем. Простые рабочие не в курсе сути. А те, кто догадывался, исчезали. Несчастные случаи. Суициды. Технические сбои. Иногда тела даже не искали.
На одном из форумов, скрытом в глубоких ветках под шифрованием, Максим нашёл запись, сделанную анонимом. Видео. Техническое помещение, лаборатория, команда из семи человек. Эксперимент по запуску контура пси-защиты. За кадром голос:
-Плотность увеличивается. Уровень сигнала — на грани допустимого.
Пауза. Тишина. Потом один из техников — молодой, в очках вдруг подходит к Обелиску, обнажает запястье и начинает резать себе вены, приговаривая что-то на древнем диалекте. Паника. Крики. Двое бегут к нему. Один хватает за плечи. Другой хватает шлем и вонзает в горло напарника шприц. Конец записи. Метка: ''утилизация -подтверждена''.
Максим выключил видео. Посидел с минуту, не двигаясь. Они сумасшедшие. И всё равно запускают реакторы.
Он представлял себе совет директоров корпорации: костюмы, графики, цифры, уверенные улыбки. Им плевать, что Маркер шепчет людям в головы и пси-защита дырявая. Главное, он даёт энергию. И если побочные эффекты можно скрыть, купировать, уничтожить, значит, ничего и не было. Проблема исчезает вместе со свидетелем.
Он включил обзор по транспортной логистике. Там тоже всё трещало. Маршруты из Юпитера переброшены в Сатурнианский пояс. Там легче охранять, меньше рисков, меньше журналистов. Космические станции превращались в лагеря снабжения, охраняемые военными дронами и беспилотными турелями.
-Временная безопасность, -хмыкнул Максим.
Он знал, чем заканчиваются такие ''временные меры''. Начнёшь с пропусков и контроля, закончишь тем, что каждого входящего будут сканировать на предмет еретических мыслей.
Максим открыл сегмент общественных каналов. Неофициальные блоги, ленты соцсетей, записи стримеров, цифровые мемы. Здесь не отчёты, не доклады, не государственная пропаганда.
Картина была хаотичной. Мир раскололся. Не на классы, не на идеологии — на реакции. Те, кто верил в порядок, в силу EarthGov, продолжали жить в иллюзии стабильности. Улыбались, публиковали фотки еды, мемы про погоду на Ганимеде, шутки про скачущий курс цифрового кредиты и акций. Им не хотелось видеть, что мир уходит вразнос. Они цеплялись за спокойствие, как утопающий за осколок пенопласта.
Но были и другие. Те, кто чувствовал приближение чего-то жуткого.
Максим наткнулся на голосовую трансляцию с одного закрытого марсианского форума:
-"Я живу неподалеку от долины Маринера, в старом жилом куполе. Недалеко от шахт. Неделю назад там была авария, никто не пришёл. Люди умерли от удушья. А вчера появился новый администратор... он говорит, что это было "неизбежное переформатирование". Что скоро начнётся трансформация. Люди молчат. Даже не спорят. Они смотрят на него и... будто не видят.
Другой пользователь рассказывал, что их технопарк купили юнитологи. Что теперь там проводят ''психогеометрические медитации'' вместо рутинного техобслуживания. Что половина персонала ушла, а вторая еперь носит чёрные перчатки и не смотрит людям в глаза.
Комментарии к таким постам делились на три типа.
Первый — истерический:
''Мы все сдохнем. Это началось. Плевать, что говорят в новостях. Бегите! ''
Второй — презрительный, от ''оптимистов'':
''Очередной фейк. Хватит хайпа. Всё в норме. Если бы что-то пошло не так -вы бы об этом не узнали''.
И третий -самый опасный:
''Хвала Альтману! Скоро мы станем единым. Скоро плоть исчезнет, и останется только свет''.
Максим медленно прокрутил вниз. Таких сообщений тысячи. Иногда он чувствовал, будто читает реплики не живых людей, а голосов, идущих изнутри Маркера. Без эмоций. Без сомнений. С гипнотической уверенностью.
Были и те, кто искал спасения. Группы тихих переселенцев. Они собирали деньги, строили укрытия, арендовали корабли, отправлялись в дальние сектора. Они не верили ни церкви, ни правительству. Они просто хотели спрятаться.
-"Мы построили убежище в кратере Протей-4. Никакой религии. Только наблюдение и молчание", -писали одни.
-"Мы перешли на старую радиосвязь. Отказались от интерфейсов. Иначе они могут "услышать. Вы не понимаете. Они уже внутри. "
Паранойя? Возможно. Но после Титана и ''Омеги'' Максим не был уверен, что это — всего лишь мания. Он лично видел, как происходит заражение. И он знал, что эта зараза передаётся не только через биологию. Она может передаваться через мысль.
На другом экране — ролик из юнитологического храма в Чикаго. Молодая женщина в чёрном халате и золотой полумаске стояла на высокой платформе. Сотни людей в зале слушали, затаив дыхание.
-EarthGov лжёт. Они держат Обелиски в клетке, как зверей. Они боятся их, потому что не способны понять. Но вы — избранные. Вы чувствуете зов. Это не оружие. Это не источник энергии. Это мост. К тем, кто был до нас. К тем, кто ждет. Станьте ключом. Отдайте себя Схождению. И вы станете едины.
Под аплодисменты в зале зазвучала странная, затянутая мелодия. Гудение, вибрация, тонкий писк — почти неуловимая последовательность частот, будто выстроенная по нелинейной логике. У Максима прошла дрожь по спине.
Он вырубил трансляцию, резко.
''Мрази! Они уже используют маркерный сигнал как оружие! ''
Информация не спасает. Она сходит с ума вместе с тобой.
Всё больше каналов в сети становились заражёнными. Он начал видеть повторяющиеся слова, символы, псевдоматематические формулы, фразы вроде ''4 = 1'', ''кровь есть память'', ''мы возвращаемся'', ''смерть — это эхо''. Вирус смысла. Информационный некроз, вырвавшийся за карантинные барьеры.
Максим оторвался от экрана и прошёлся по комнате. Пусто. Тихо. Снаружи -ничего. Только осенняя слякоть. Но он знал: в этом мире тишина — не знак покоя. Это знак того, что шторм уже в пути.
Он смотрел не столько на тексты, сколько на динамику, тон, темп, что между строк. Именно здесь чувствовалась подлинная структура мира — не в заявлениях министров, а в повестке ''Юнона Групп'', "Астерос Лимитед'', ''Тайран Индастриал'', ''ДреджерКорп'' и прочих титанов.
За последние три месяца пятнадцать крупнейших добывающих холдингов провели полную реструктуризацию своих внутренних систем безопасности. В переводе с корпоративного языка: разогнали остатки госохраны и собрали собственные частные армии. Часть комплектовалась из бывших военнослужащих, часть — через ''предложение высокорисковых контрактов'' в бедных секторах. Солдатам обещали быстрый рост гражданского статуса, жильё, кредиты на боевые импланты. Всё в рамках закона. Формально.
Максим нашёл график взаимодействия EarthGov и корпораций. Кто кому платит, кто кому поставляет материалы, кто кого спонсирует. Картина получалась однозначная — правительство почти не управляло, оно больше подтверждало решения, принятые советами директоров. Важно было не что скажет министр, а что напишет Ларри Куомо, управляющий ''Сатурн Минералс'', или куда инвестирует Ким Нари, председатель правления СЕС.
Они — не государство. Но у них были флотилии, арсеналы, лаборатории, марсианские фьефы и своя разведка. И именно они решали, что считать истиной.
