Путь книга 1 с Игорем

— Как здесь чудесно, Игорь! Я как будто домой прилетела, как будто снова на Флоте... Почему в Канаде не так?

— Не знаю, подруженька, исторически так сложилось. Русские никогда жадными не были. А сейчас, когда в Союзе решены почти все социальные проблемы, то наша национальная черта помогать просто так, за "спасибо" и искреннюю благодарность, расцвела пышным цветом. Плюс тут до сих пор строят коммунизм, а это формирует определённый тип отношений в обществе.

— Но в космосе не так! Там, скорее, как в Канаде...

— Альянс — вообще странное государство... и как его до сих пор не разорвало внутренним напряжением, я не понимаю, Аэрдил.

— А какие отношения были у вас, на Мендуаре?

— Ты знаешь... это скорее этакая смесь Канады и Союза: для своих отношение, как здесь, а для чужих — как в Канаде.

— А как отличаете своих от чужих?

— Я даже ответить сразу не могу... но свои чувствуются. Тот, кто хотя бы полгода прожил в колонии, становится немножко другим, и это заметно. Так что своих легко отличают. И относятся соответственно. Сейчас, наверное, это ещё сильнее обострилось.

— Удивительно.

Побывали мы и в Ленинграде, о как! И в Москве, которая совершенно не походила на того монстра из моего мира. Весь город помещался в пределах Садового кольца, а дальше шли лишь пригороды, застроенные частными домами. Город тонул в зелени и совершенно не был похож на столицу одного из могущественнейших государств Альянса Систем. Затем — Золотое кольцо. И я затащила ребят на Урал. Мы проехали все города — и мой родной тоже. И, печаль-печаль, я его не узнал — лишь планировка совпадала, а всё остальное...

Закончили на Байкале — вид великого озера очень понравился друзьям. Поели местных деликатесов и, на радость Аэрдил, в питомнике покормили нерп. Тюлени людей совсем не боялись — легко шли на контакт, брали из рук рыбу, давали себя гладить, смешно пища и толкаясь при этом. И я отчётливо понял: это не моя страна. Я никогда уже не смогу понять этих людей... принять — да, но понять... нет. В этой системе надо родиться, вырасти. Меня одолела грусть — ведь таким мог быть мой народ и там, в моей первой жизни... Если бы подлые твари из собственной жадности не разрушили великую мечту, заменив её жвачкой и тупыми шоу по зомбоящику.

Приборка закончена, и почти вся команда сидит в кают-компании. Лишь Кид торчит у трапа, ожидая дрона-доставщика с ужином из ресторана. На готовку ни у кого нет ни сил, ни желания. Пищит инструметрон капитана, и Макс вяло тыкает в сенсор приёма.

— Да, Кид, что у тебя?

— Макс, тут инспектор из "Опеки и попечительства", и ей нужен ты и Чарли. Что ей сказать?

— Какого хера ей надо, Кид?

— Я не знаю, Макс — она говорит, что будет разговаривать только с тобой и Чарли.

— Проводи.

Мы встревожено переглянулись, и моя чуйка взвыла дурниной. Ещё на Гавайях меня одолевали дурные предчувствия, но я так и не разобрался в причинах. Думал, что проблемы с кораблём, и экипаж на это накрутил — вот что было одной из причин сегодняшнего аврала. Но проверка не выявила никаких проблем, наоборот — ребята на "Искре" сработали просто супер, даже завидно стало за качество их работы. А проблема-то подкралась с другой стороны...

Глядя на меня, на моё побледневшее лицо, Макс заволновался, и вслед за ним встревожилась вся команда. Створки лифта открылись и перед нами предстала давешняя толстая тётка во всё том же жёлтом унике и хмурый Кид.

— Мое имя Луиза Сюрон, и я старший инспектор из департамента "Опеки и попечительства", района Международного космопорта Ванкувер. Мне нужны капитан корабля и Чарльз Ксавье, где я могу их увидеть?

— Максимилиан Мейер — капитан это я, — ответил Макс.

— А я — Чарльз Ксавье, — сказал старпом.

— Прекрасно, господа, я здесь по поводу вашего подопечного, — сказала тётка. И странным, масленым взглядом посмотрела на меня. В её эмоциях царило странное торжество.

— А в чём проблема, мисс Сюрон? — спросил Макс.

— В ваших правах, как опекуна. Согласно принятому конгрессом Альянса Систем закону "Об опеке и правилах усыновления", ребёнок может быть усыновлён (в вашем случае — удочерён), только разнополой парой родителей. А как это обстоит у вас?

— я не являюсь усыновителем. Я — опекун, и в том же законе указано, что опекунами могут быть граждане Альянса любого пола, — ответил Чарли. — Так в чём, собственно, проблема?

— А проблема состоит в том, что вы, как опекун, ОБЯЗАНЫ предоставить подопечной возможность общения со сверстниками, а также постоянный медицинский контроль. Как у вас с этим?

— Наш судовой врач ведёт постоянный контроль здоровья всех членов экипажа, включая и здоровье Игоря. И я не помню в законе об опеке пункта об обязательном общении со сверстниками.

— А зря, мистер Ксавье — он там есть! И согласно этому пункту, я, как представитель департамента, аннулирую ваши права на опеку и забираю у вас девочку. Её направят в приют при департаменте. А вам, господа, на три года закрываю доступ в порт Ванкувер, согласно параграфа 22.30 правил опеки. Как нарушившим закон. Вам предоставляется 24 часа на то, чтобы собрать мальчика — завтра, в это же время, я вернусь за ним. Вам всё понятно, господа? И не советую улетать — в этом случае вас объявят похитителями и закроют для вас все порты Альянса. После вы будете объявлены в межпланетный розыск, как преступники. У меня всё.

Я понял что Чарли сейчас броситься на эту тварь и просто убьёт её... но результат останется тем же, только ещё хуже. Бросившись на шею старпому, я крепко прижался к нему и зашептал, что бы он не пытался ничего делать.

— И да, господа, вы ещё легко отделались — у меня достаточно власти, чтобы вообще арестовать ваш корабль. Так что не советую! До свидания, — баба повернулась и сказала ошарашенному Киду. — Проводите меня, астронавт, — после чего они вошли в лифт и уехали вниз.

В глазах всё плыло. Я сидел на коленях у Чарли, смотрел в его серые, наполненные дикой болью глаза и шептал ласковые слова — все, какие знал. А Чарли, как заведённый, повторял лишь одну фразу:

— Как же так, Рыжик? Как же такое может быть?..

На часах над лифтом горели цифры 21:00. Вся команда молча сидела за столом, заставленным судками с ресторанной едой, но никто даже не притронулся к ней — есть не хотелось. Девушки сидели с заплаканными лицами, капитан побелевшими пальцами сжимал стакан с виски и молча смотрел в пространство.

— Скажи, Макс, зачем мы вернулись в Ванкувер? — спросил я.

— Это наш порт приписки, Игорь — я здесь налоговые отчёты сдаю и продлеваю торговую лицензию. Так что хочешь-не хочешь, а должен здесь появиться вместе с кораблём хоть раз в пять лет... а лучше — чаще.

— Вот так она нас и подловила, — вздохнул я.

— Может, всё-таки слиняем? — спросил Билли. Но на него так посмотрели, что пилот смутился. — А я чё? Я ж ничё... просто предложил, — забормотал парень.

— Ещё какие-нибудь идеи есть? — спросил Макс.

Все молчали.

— Рыжик, ты хоть что-нибудь скажи! Что говорит твоя чуйка?

— Что завтра мы расстанемся. И это, увы, неизбежно.

— Да как так?! Я тебя этой суке не отдам! Ты слышишь?! Не отдам!!! — закричал Чарли.

— Мon bon, mon cher, Charlie! Nous n'avons pas laisse d'autre choix. (Мой хороший, мой дорогой Чарли! Нам не оставили выбора.) Ты отдашь меня ей. И вы не станете делать глупостей. Я достаточно терял близких... не хватало ещё подвести под колотушки вас! Никогда я на такое не пойду! И ребята... я вдруг понял, что мы ещё увидимся — и не раз.

— Ты это точно ЗНАЕШЬ? — спросил Макс.

— Да... Да, знаю!

— Кид, убери жратву в холодильник. Завтра съедим — сейчас что-то кусок в горло не лезет. Отбой, команда, всем спать, — сказал капитан.

— Ай-ай, капитан, — летит в ответ.

Спускаюсь по пандусу, за спиной — вся моя команда. Аэрдил уткнулась шлемом в грудь Чарли и ревёт в голос. На мне — мой белый флотский уник с надписью "Ловкий Барсук", за спиной — рюкзак и опечатанный капитаном кейс с Богомолом Б (только в таком виде я могу его носить на Земле). В рюкзаке — смена белья, гигиенические полотенца, мультитул и боксы наёмников (которые я так и не открыл), там же мой бинокль. На поясе — трофейный турианский нож. В руке — ручка большого чемодана с маленьким ядром массы, который летит по воздуху на метровой высоте, в нем — все мои шмотки и ботинки... самое главное — я зачем-то собрал и старые костюмы, из которых уже вырос. Просто интуиция подсказала, что надо взять — и я не стала противиться её совету.

На бетоне посадочного поля стояла толстая тётка-ювенал и брезгливо смотрела на меня.

— Долго ты ещё будешь копаться? У меня не так много времени, шевелись! — прокричала она.

Меня охватила дикая злоба... Я, подойдя к ней вплотную, глянул в глаза и, положив руку на рукоять ножа, прошипел:

— Пасть закрой, корова... а то я тебе кишки сейчас выпущу! И знаешь, что? Мне за это не будет ни-че-го.

От моего взгляда и слов тётка посерела лицом и шарахнулась в сторону.

— Но-но! Я представитель Альянса при исполнении!

— Мне похуй, чего ты там представитель... держись от меня подальше и захлопни пасть.

Я обернулся — все смотрели на меня. Лука держал сжатый кулак перед собой и кивнул мне. Чарли, кажется, готов был всё бросить и бежать за мной. Я посмотрел в его красные от недосыпа, наполненные болью глаза и медленно покачал головой. Поставил чемодан на землю, нажав кнопку отключения, встала по стойке смирно, как учил меня дед, и четко, по уставу, приложила согнутую руку к основанию козырька форменного кепи. Вся команда подтянулась и козырнула мне в ответ. Котя вышел за мной следом. Я хоть и пыталась уговорить его остаться на корабле, но он все равно увязался за мной. Блин, его же на улицу выбросят. Ну чтож буду приходить подкармливать.

— Идём, — сказала тётка. — И кота своего забери, в приюте кошки разрешены.

И мы стали спускаться в технологический тоннель, а за спиной загудел подымаемый пандус.

Уже у здания космопорта, обернувшись, я увидела взлетающий корабль. Полыхнули бело-синим светом дюзы маршевых двигателей — и мой "Барсучонок" скрылся за горизонтом.

* * *

В здании космопорта тётка провела меня какими-то служебными помещениями, и мы зашли в кабинет. Там сидело с пяток каких-то бабёнок с совершенно незапоминающейся внешностью. Этакие офисные мыши. Помню, таких много было во всяческих государственных конторах — ещё в моей прошлой жизни. Подошли к большому столу в углу кабинета, тётка достала из него какую-то папку с номером и протянула её мне.

— Это твоё личное дело, — сказала она. — С ним ты проедешь по указанному в нём адресу. Там же — однодневный проездной и схема проезда к приюту. Всё, иди давай.

— Что, просто так? Даже сопровождающих не дадите? — удивился я.

— Тебе не пять лет — большой уже, сам доберёшься! Проваливай, у меня полно дел и без тебя! — рявкнула ювеналка.

— Ах так, сука жирная? — я снова подошла к ней и зашипел. — Запомни, тварь — я с тобой ещё поквитаюсь! И никакие полномочия тебе не помогут!

Бабу затрясло от страха — её лоб покрылся потом, а при попытке пошевелиться она внезапно выпустила газы. Я сморщился от вони и, взяв со стола документы, выскочил за двери — пусть сами нюхают эту вонищу! Открыла папку — там был маршрутный лист с указанием номеров городского монорельса и мест пересадок, а также несколько карточек, одной из которых оказался проездной. Вытащив его и убрав в карман куртки, снял рюкзак и, затолкав документы туда, отправился в приют.

Вот и искомый район... вокруг деревья и решётчатые заборы оград высотой метра по три. Нахрена такие? Пустота и тишина, лишь шелест листьев над головой да щебетание птиц: чирикают вездесущие воробьи, большая стая голубей толчётся у мусорных баков. Медленно иду вдоль забора, за спиной летит чемодан. Хоть бы кто-то попался — спросил бы, где тут приют... а то даже адресных табличек нет — как хочешь, так и ищи нужный адрес! Прохожу кусты — и вижу компанию молодёжи, с помощью обычных грабель прибирающих лужайку за забором... О! Есть у кого спросить!

— Хэй, разумные, вопрос можно? — кричу я.

Один из парней подходит ко мне. У него ярко выраженная азиатская внешность, но большие, невероятно зелёные глаза... Как у меня цвет! И волосы, как огонь! И, твою же мать, я много раз видела его в своих снах! Только там он был постарше...

— Чего хотел? — спрашивает парень.

— Привет. Не скажешь, где тут Уилсон-стрит, 45 и приют святого Патрика?

— Ты что, новенький?

— Ну да... а что, проблемы?

— Вали отсюда! — зашептал он, заливая всё вокруг искренней тревогой. — Вали быстрее, пока эти суки тебя не спалили! Этот приют — совсем не то, чем кажется на первый взгляд. Понял меня?!

— Всё так серьёзно?!

— Серьёзнее, чем ты думаешь... Ну! Давай, вали скорей!

— Игорь Шепард, — протягиваю я ему руку сквозь ограду.

— Тецуо Омура, — пожимая мне руку, отвечает он. — Вали давай, быстрее! Тут система наблюдения есть — только она не всё время работает, и сейчас как раз окно.

— До встречи, самурай!

— Это вряд ли, — отвечает он.

— Посмотрим, — говорю я, быстро топая по дорожке обратно на остановку.

Глава 15.2 Новая жизнь сиротой.

Сижу на набережной и ем местную шаурму — её продает довольно бодрый старик в ларьке неподалёку. Рядом обедает Барсик. Мужик нарезал ему свинины с вертушки. Надо искать ночлег — а то полиция загребёт. Спать на лавочках здесь запрещено. Поев и запив всё довольно вкусным чаем, купленным у того же деда, лезу в инструметрон и начинаю шариться в местной городской сети. После получаса поисков нахожу неподалёку небольшой мотель со вполне приемлемыми ценами и звоню туда. Бодрый мужской голос отвечает мне, что свободных номеров полно, и я могу не беспокоиться о документах — мне они не потребуются, были бы деньги. Хорошо, деньги есть: на обезличенном чипе около сорока тысяч, а на личном — почти триста, это моя зарплата и доля прибыли, плюс подарок от команды. На эти деньги можно пару лет прожить спокойно даже здесь, а в провинции — вообще лет десять. Беру чемодан и, сверившись с картой, топаю в мотель — до него всего пара километров. Барс доев мясо идет следом. Кот довольный что я его не бросила и он идет жить со мной. Эх, вот и остался я опять один с любимым котярой.

В холле мотеля сидит симпатичный дядька и спокойно смотрит футбол. Глянул на меня:

— Чего хотела, мелкий?

— Номер снять можно? Только я с котом.

— Да без проблем! — говорит он. — На сколько?

— Пока на неделю, — отвечаю я.

— Сто кредитов — и заселяйся. Кот к туалету приучен? Или лоток достать? И как тебя записать?

Я немного подумав и выдала:

— Ингвар Ганн. И да ко ходит спокойно на унитаз.

— О"кей, так и запишем...

Я протягиваю ему обезличенный чип. Он, проведя оплату, возвращает мне его обратно. И достаёт из стола ключ-карту.

— Твой номер — 23, это по коридору направо, — после чего отворачивается и смотрит футбол дальше.

Иду направо и, найдя нужный номер, открываю дверь. Та с шипением уходит в стену, открывая мне небольшой номерок, состоящий из двух комнат и санузла. В маленькой стоит здоровенная кровать и шкаф — больше ничего не поместилось. А в большой — диван и большущий головизор у окна. В углу, у дверей одиноко стоит холодильник, открыв который, нахожу только минеральную воду в пластиковых бутылках. Санузел маленький — из душевой кабинки и унитаза. Весь номер — квадратов двадцать. Мне пока хватит!