Такие как мы_1ч.

Верка принесла две обтекающие желтоватые свечи, и положила их на стол. Что делать с этими штуками, она не знала. Достав из шкафа пару глиняных плошек, я придавил к ним свечи, чтобы лучше держались и, оголив замазанный жиром фитилёк, чтобы не отсырел в воде, поднёс зажжённую спичку.

Свечи горели. Не электрический свет конечно, но сгустившаяся в комнате темнота, разбежалась по углам, оставив нам освещённое пространство. В доме запахло горелым жиром, и... шашлыками.

Все замерли, и остекленевшими глазами смотрели на трепещущийся огонёк, стараясь не дышать.

— Ну, вот и славно, — подвёл я итог эксперимента и, приступил к лекции.

— Это, — я выкатил на середину стола самый большой в кучке камушек, — я.

В комнате наступила "зловещая" тишина....

— Всем понятно? — на всякий случай уточнил я.

Половина слушателей кивнула головой, вторая пристально пригляделась к камню, ища в нём сходство со мной.

— Это, — я обвёл рукой замызганный грязью стол, — наш город, Аурум.

Это заявление, то же не нашло отклика. Стол, мало походил на наш небольшой городок.

Тут пришлось помучиться, подбирая слова, чтобы донести до неискушённого сознания аборигенов понятие — город. Что Аурум и мы, суть одно и то же. Что если я говорю, Аурум, то значит, подразумеваю всех, кто в нём живёт, но в первую голову себя, как старшего вождя.

На этом все мысли и закончились. Как не крути, а объяснять принципы феодальной системы с её вертикалью власти и земельными отношениями, без понятия собственности, а особенно собственности на землю, задача для вундеркиндов.

Пару раз открыв рот и набрав воздуха, я спустил его обратно, и ринулся в пространные рассуждения о... ботинках. Почему о ботинках? Да кто ж его знает, чего меня на них переклинило. Шибко волновался, однако. Или воспоминания детства... Было дело, с ребятами на Останкинский пруд купаться пошли... домой, двое из троих, шли босиком.

Но так как ботинки были у меня одного, а остальные только начали осваивать мокасины, такой пример оказался не убедительным. Пришлось, давить на "больную мозоль". У Немо это было мачете, которое я у него отобрал, предложив в подарок Борьке. А с женщин, как то с Евы и Верки, стянул мамины свитера вместе со спортивными куртками, к которым они прикипели в последнее время, из-за наступающих холодов.

Вот тут-то их и проняло, и понятие "моё" крепко засело в их головах.

— Ну, что дошло до вас, что такое собственность?

Десять кивков было мне ответом.

— Собственность бывает не только на предметы, что вы носите с собой или на себе. Но и та, которую нельзя унести.

— Как этот дом?

— Да, Борь, как этот дом. А ещё как сарай, как кузня, как печь, в которой мы обжигаем кирпичи и всё остальное. Ну и самая главная ценность, это то, на чём стоит дом, и то по чему мы ходим, и то, что нас кормит.... Земля.

— А разве земля может кому то принадлежать? — удивился Немо.

— Может, Немо, может. Земля всегда принадлежит сильному.

И тут, начался форменный кошмар, и устроил мне его Немо. Он никак не мог взять в толк, почему земля может кому-то принадлежать, это же не кусок мяса. И не смотря на то, что он живёт в Ауруме, уже почти год, кочевник в нём ещё дышит полной грудью. Да как дышит! Дитя степи, итить его.

И тут меня озарило.

— Летом, после первого урожая, начнёт действовать новый обычай. Всё что растёт на земле Аурума, и под землёй, а так же бегает, прыгает и плавает, является его собственностью. Все, кто что-то выкопает или сорвёт, поймает или убьёт, обязаны всё отдать нам. Кто этого не сделает, будет считаться врагом, и будет наказан. Немо, готовь армию, ей скоро предстоит много работы. А вы, господа будущее дворяне, будете следить за порядком, и будете иметь с этого свою долю.

— Люди уйдут, — возмутился Немо, и десять дружных кивков, подтвердили его слова. — Если они будут всё сдавать, что они будут есть?

— Тоже что и сейчас, и даже лучше.

— Как так?

— Все кто получит разрешение, на какую либо деятельность на нашей территории, будут отдавать одну пятую в казну... То есть, на склад во дворце... То есть туда куда мы укажем. Всё остальное останется у них.

— А тот, кто занимается кирпичами... — этот вопрос как не трудно догадаться, заинтересовал Надьку.

— Кирпичи, и всё что нельзя есть, можно обменять на еду, как у нас, так и у кого нибудь другого, кому они будут нужны.

— А если они никому не будут нужны?

— Будут, Надя, ещё как будут. Но, я тебя успокою, всё, что производит твоя артель, мы будем менять полностью, кроме пятой части, которая по обычаю будет и так нашей.

— А как мой артель? — подала робкий голос Ева.

— Тоже самое, Ева. Тоже самое. Я буду оценивать то, что делает твоя артель, в килограммах картошки, и буду давать её столько, на сколько они наработают.

— А кирпичи?

— Так же.

— А мясо? — это уже заинтересовалась Вера.

— Так же.

— Охотники не будут менять мясо на картошку.

— И не надо. Пятую часть они отдадут по обычаю, часть отдадут, кузнецу, который будет ремонтировать им оружие. Часть они отдадут своим женщинам.

— У них нет своих женщин.

— Таня, поверь, к следующему лету, у каждого охотника будет своя женщина. И эта женщина, будет хотеть жить в тёплом и светлом доме, иметь тёплую одежду, хорошо питаться и кормить своих детей. Быть, в конце концов, чистой и хорошо пахнуть. А что для этого надо?

— Что?

— Дать им это сейчас, пускай привыкают, а когда привыкнут... Будем брать плату, за те удобства и безопасность которые даёт Аурум. Скажем, три ведра картошки в месяц с каждого проживающего.

— А где они возьмут столько картошки?

— Пускай выращивают сами, или меняют у того у кого она есть.

— На что меняют?

— А какая разница? Это уже их проблемы. Могут на мясо, могут на рыбу, или ещё на что-то. Вон, девочки из Евиной артели, могут делать хорошую мебель. Столы, стулья, кровати.... вот их пускай и меняют.

— Но ими почти никто не пользуется кроме нас...

— Будут Ева, будут. Для этого есть реклама....

Тьфу, ты. Ну, кто меня за язык всё время тянет. Пришлось объяснять, что такое реклама.

Вот, так, за неспешным разговором, с кучей отступлений, я внушил им мысль, что неплохо быть землевладельцем и стричь купоны со своей земли. А так же, объяснил на пальцах, что чем больше на их земле живёт народа, то тем богаче будут жить они, то есть сытнее, теплее и, уютнее.

Главного не сказал, что делаю это не для них, а для своих будущих детей, которые станут на вершине пирамиды, под названием власть.

Пузатые сальные свечи чадя чёрным дымом, догорали. Пора было заканчивать этот затянувшийся урок.

— А теперь господа, прошу вашего внимания. Все кто знает язык Аурума, переводите тем, кто не знает, и ни чего не пропускайте. О том, что мы здесь говорили, не должен знать никто. Ни с кем не обсуждать, только между собой и без чужих ушей. Титулами, которые я вам присвою завтра, а Надя запишет в книгу младших родов, ни перед кем не хвастаться. Все должны работать так, как работали. Ауруму сейчас очень нужны руки, и первые люди должны показывать своим примером другим, как надо трудиться на благо Аурума... хм, на ваше будущее благо, и благо ваших детей. Сами не ленитесь, но и другим не давайте. Надо бить батоги, бейте. Не можете справиться сами, зовите меня, или Немо с бойцами. За порядок на нашей территории отвечают все здесь сидящие. И ещё....

А теперь ложечку дёгтя, в эту бочку мёда, чтобы не зазнались.

— Право носить звание дворянина и титул, будет пересмотрено через... три месяца. Те кто не будет понимать и говорить на аурумском языке, его потеряют. При дворе, могут находиться только те, кто может общаться со своим монархом, то есть со мной, и читать то, что написано в Законах и Указах.

Верка хмыкнула, и покосилась на сидящую с другой стороны от Немо, Дарью.

— Её тоже выгонишь?

— Верка, я тебя быстрее лишу всех званий и привилегий, чем бессловесную вторую жену твоего мужа. За то, как ты обращаешься ко мне. К главе старшего рода, к монарху, сюзерену, его жене или жёнам надо обращаться — Ваше Величество. К остальным можешь обращаться просто по титулу — князь, граф и так далее, список титулов в порядке старшинства, я напишу завтра вечером. И вообще, барышня, радуйтесь, что сегодня есть титул только у вашего мужа, ну и у вас как его жён, тоже.

Каменная статуя, по имени Немо, чуть шевельнулась и качнула головой. Обозначился, блин. Вроде как присутствует, и что-то вроде слышит.

— Немо, с завтрашнего дня у тебя и у твоих жён будет три имени.

Немо повернулся ко мне, и чуть качнул головой. Ура! Я услышан

— Твоё первое имя Владимир. Отныне это твоё основное имя. Верка с Дарьей, вы слышали? Вашего мужа зовут Владимир, дома можете называть его Володей или Володькой, это на ваше усмотрение.

— Второе имя, я даю тебе по своему — Алексеевич. Это принадлежность к роду и семье Алексея, то есть меня. Верка с Дарьей, запомнили? При тех кого нет здесь, зовёте своего мужа Владимиром Алексеевичем. Дома, можете по роду не звать.

— И третье имя.... Его я решил оставить прежним. Немо. Это имя твоей семьи и будет передаваться от отца к сыну. Твои дети будут брать это имя у тебя. И оно не будет меняться на протяжении многих лет, может даже веков.

Последнее можно было не говорить.... Это же жители с острова Невезения, на котором нет календаря. Они пока знают, что такое день, неделя и месяц, который я по земному обычаю сделал в тридцать дней. Пока. Как подсчитаю сколько на Обновке дней в году, буду переделывать календарь. Я уже сейчас насчитал одиннадцать целых месяцев по тридцать дней, а до зимы ещё дело не дошло....

— Сегодня три имени есть только у семьи Владимира Алексеевича Немо. С завтрашнего дня все подданные дворянского сословия будут иметь столько же. Порядок присвоения второго и третьего имени я расскажу завтра вечером.

— С этим на сегодня всё. А теперь о делах наших трудных на завтрашний день. Начнём Ева с тебя.

Ева, перебирающая камушки в руке, положив их на место, превратилась во внимательную слушательницу.

— Завтра, оставляешь двух девчонок доделывать ставни, а сама переключаешься на мост. Время не ждёт, надо успеть перенести забор до ваших родов, а весь лес на том берегу.

— Маленький дом, — возразила Ева, — три делать.

— Ева, дома подождут. В них селить некого. Это, во-первых, а во-вторых... выпорю. Ты долго ещё будешь так говорить? Ты жена вождя рода Аурума, не можешь связать двух слов на нашем языке. Как после этого, мы сможем требовать знания языка от остальных?

— Мне нет время, — сделала обиженную рожицу старшая жена. — Я плести...

— Ева, я не спрашивал, есть у тебя время, или нет. С завтрашнего дня по вечерам, после ужина, чтобы была здесь и учила, учила и учила. Лишить тебя титула я не могу, если только выгнать из Аурума, поэтому буду пороть нещадно.

Ева вздохнула.

— Теперь о мосте, завтра, Ева, будем делать опоры... такие же столбы как на заборе, только толще и крепче. Потом, когда с ними закончим, надо придумать, как плести толстые верёвки из ивы, которые называются канаты. Это то, чем ты будешь заниматься в ближайшее время.

Похоже, Еву, заинтересовала новая головоломка, глаза у неё загорелись и, она опять начала шевелить руками... Ребус разгадывает. Ну, бог ей в помощь.

— Надь, теперь ты. Что у тебя сейчас происходит?

— Кирпичи на обжиг заложили вчера вечером. Через четыре дня... три дня и один вечер, мы закончим.

— А с цементом?

— Цемента нет.

— Хорошо, дежурства оставляй как есть. Всех свободных, завтра отправляй к мосту. После того как закончишь с кирпичами, двоих оставь заниматься шкурами, а остальных я заберу.

— Хорошо... Ваше Величество! — Растянув губы до ушей, Надька пригнула голову, подсмотрев этот жест у Володьки.

Какие же они ещё дети. Они воспринимают это как игру! Хорошо, пускай будет так.

Потом, всё равно придётся принять это всерьёз, выбора я им не оставлю.

— Володь, — обратился я к Немо новым именем. — Завтра, своих мальчишек переведи на мост. Охотников, до моего распоряжения на охоту не пускай. Будут задираться, один болт в ногу самому шумному загони. Смотри, кость не задень, не вылечим.

Застывшая маска на мгновение оттаяла, показав лицо живого человека... лишённого эмоций. Тьфу, на него. Когда он здесь появился, у него такой привычки не было, а теперь с каждым разом, он всё больше и больше становится похож на японца. Насмотрелся, блин, начитался. И как я узнаю, одобряет он моё решение или нет? Впрочем, это не важно, главное, чтобы выполнил.

— Вер, что у вас? Много ещё туш осталось?

— Да... Ваше Величество.

Тьфу, на них. Побью я их когда-нибудь.

— Ты, мне ваше сиятельство, по простому отвечай, здесь только свои сидят.

Верка ехидно улыбнулась.

— Добычи много. После того как ты нас прогнал, далеко ходить надо. Не успеваем.

— Ну, ничего, завтра охотники дома посидят, мостом займутся,... а может и недельку. Поэтому, заканчивайте начатое. Потом, ты с Дарьей переключайся на мыло и на свечи, а всех остальных ко мне.

В комнате стало темно. Последняя свеча, выпустив струйку дыма, колыхнулась и погасла. Знак свыше, однако, значит, пора заканчивать это совещание, и готовится к завтрашнему дню. Отсыпаться.

* * *

(349 день)

Охотников собравшихся на правый берег, мы поймали у самой реки.

— Ба, какие люди. Иван, Фёдор наше вам почтение, — поприветствовал я мужиков с довольными лицами, — о, извините господа и вам тоже.

Под такое дело котелка на голове не хватает, как бы это приветствие выглядело импозантно, вычурно, и соответствующе моменту.

— И куда вы собрались?

Володька, перевёл мой вопрос, опустив приветствие. На Обновке, никто не думал над отвлечённым этикетом. Вызвать на поединок, это сколько угодно, а пожелать доброго здравия, или дня, это какая-то абстракция.

Услышав вопрос, охотники дружно загалдели, размахивая копьями и копьеметалками, показывая ими на другой берег. И без перевода понятно, о чём они говорят.

— Господа, не надо говорить всем вместе. Пусть говорит кто-нибудь один.

Вперёд вышел Фёдор... Странно, я был уверен, что это будет Иван.

— Ниска идёт, — перевёл Володька, — ещё два дня идти будет.

Ниска, ниска... а, ниска — это мелкое травоядное размером с немецкую овчарку, на вид что-то среднее между зайцем и кенгуру. У Верке, в переработке, их тушек большинство. И шкурки у них ничего так, пушистые.

— Володь, скажи им, что Ауруму, пока не нужно мясо, у нас его много, Ауруму нужен их труд в другом месте.

Охотники хмурились, неуверенно поглядывая в мою сторону, и не поднимая шума, бросали на другой берег нетерпеливые взгляды.

О чём-то переговорив охотники вытолкали вперёд Фёдора. Воткнув копьё в землю, вверх наконечником, он сделал шаг в нашу сторону, и что-то быстро затараторил на тарабарском языке.

— Володь, чего он хочет?

Володька пожал плечами и, отстегнув с пояса деревянный меч, плюнул на его рукоятку, растёр плевок руками, и... уколол тупым концом Фёдора в живот, сбив его с ног.