Шелест трав равнин бугристых

— А ну, стоп! Хватит наскакивать, пока я никому ничего не поломал, — остановил он "представление". Всё-таки не совсем забыл кыкский язык.

Ребята послушно прекратили нападки и расступились перед подошедшим от головы колонны довольно пожилым мужчиной.

— Ты, наверное, Пэта? — заговорил незнакомец. — А я Крым, старейшина племени Твердолобых Баранов.

— Рад встретить тебя, Крым. Я, действительно Пэта. Скажи, зачем ты ведёшь так много людей к Реке? — кыкский язык заметно примитивней даже изначального варианта питекантропского. На нём удаётся выразить не особенно много нюансов и оттенков мысли. Тут получается только прямо в лоб спрашивать или отвечать.

— Наши охотники видели, что в тех краях много еды. Так много, что люди никогда не голодают. Нам захотелось жить так же сытно и вольготно. Мы собрались, и пошли. По дороге встречали много знакомых и родственников. Они присоединялись.

— Тогда почему вы двигаетесь не прямо к посёлкам, что на Реке, а взяли южнее? Туда, где никто не живёт.

— Потому что боимся не найти пропитания в месте, где кормятся другие. Вот и захотели оказаться там, где всё точно так же, но никто не охотится.

Петя призадумался. Больше двух сотен народу идёт. Только мужчин десятков семь. Эта орава традиционными методами собирательства выест всё прокормление на несколько дней пути вокруг своего становища максимум за пару суток. А потом? Заглянут к соседям? Ну уж нет! Воришки, побирушки или вечные гости ему без надобности.

С другой стороны, народ тут явно не намерен разбойничать.

— Такое дело, Крым. Чтобы всегда хорошо питаться, нужно выполнять правила совместного проживания. И первое правило — детки должны учиться у опытных наставников. Их достойные родители могут жить рядом с местами обучения и помогать добывать пропитание. Посоветуйся со спутниками. Те, кого устроят эти правила — милости просим. А других тут никто держать не станет.

Толпа, окружившая беседующих, зашумела — началось обсуждение. Петя не особенно хорошо понимал многоголосую перебранку, ведущуюся на языке, в котором он не твёрд. Отошёл чуть в сторонку, достал двухголосный свисток и засигналил засевшему в кустах разведчику:

"Мра ко мне с бумагами. Двух бычков подогнать к месту сегодняшней ночёвки гостей. Туда же всех грамотеев, что идут с войском. Кыков развезём по своим посёлкам"

Через несколько минут вдали заговорил тамтум головного охранения — распоряжение вождя доводили до личного состава.

* * *

— Неправильно ты, Папа-Багыр поступаешь, — дочка Ола в кои-то веки приехала в гости и сразу начала ругаться. — Я тебе лучших мальчиков и девочек присылала на обучение, а они через одного не возвращаются! Это же одно расстройство.

— А ты похорошела, расцвела! Небось, отбою от парней нет? Сколько уже внуков ты мне подарила?

— Не заговаривай мне зубы, Пэта. Пятерых. Старшего уже пора в обучение отдавать а я боюсь, как бы не остался он тут у тебя навсегда в твоих любимых Бугристых Равнинах.

— Так Ола! Если они тебе так нужны, позови их обратно. Я ведь силой никого не удерживаю. Захотят, так и вернутся к тебе на Очень Большую Реку. Кстати, три девочки из последнего выпуска вернутся тогда, когда ты станешь возвращаться, непраздными. Родят тебе братиков или сестричек. И вообще, я этих посланцев твоих каждый раз уговариваю поехать к тебе, а только некоторые успевают здесь управиться по начатому какому-то важному делу. У Жбана, вон, работа по селекции корнеплодов какая интересная начата. Где он там у тебя в джунглях её завершит? Отведай вот корешок.

— М-м! Вкусно. Раньше ничего подобного не пробовала. Это правда Жбан вывел такую прелесть?

— Наставник его Глут вывел. Я попросил назвать это растение морковью. Семена её принесли с далёкого севера из-за высоких гор. А уже потом тут одно скипидаром обрабатывали, другое с мышиными хвостиками скрещивали. А на ужин будет у нас незнакомое тебе блюдо из белых зёрен, что растут сквозь воду.

— Ладно, хватит меня задабривать. Сама знаю, что ты не нарочно моих людей сманиваешь. Просто здесь как-то всё у тебя так налажено, что как будто само делается. Поговорю с тётей Брагой, попрошу меня научить, как правильно вести хозяйство.

Петя неохотно кивнул. Чует его сердце — сманит Ола от него младшую жену в свои влажные леса налаживать там размеренную жизнь. А ничего поделать не может. Коварные всё-таки создания эти женщины, хоть бы даже и насквозь доисторические.

Эпилог

Гриша очнулся от полудрёмы, разбуженный голосом автодиспетчера:

— Борт шесть нулей шестнадцать восемнадцать! Осталось сто километров до входа в зону, запрещённую для полётов. Примите решение об изменении пункта назначения.

Карта, выведенная на курсовой монитор, замерцала точками рекомендуемых посадочных площадок и выдала отметку положения легкомоторника. Внизу, в километре под крылом, тянулись покрытые густым лесом холмы, среди которых извилистые нитки дорог сплетались в причудливое кружево, при узлах которого высились разного вида постройки.

— А куда бы вы рекомендовали приземлиться? — обратился парень к невидимому автомату.

— Это зависит от цели вашей поездки, — хмыкнула диспетчерская любопытным женским голосом.

— Девушка от меня уехала куда-то к вам, в Бугристые Равнины. Хочу с ней словечком перекинуться.

— Уехала, это получается, сбежала. Даже номера телефонного не оставила? — продолжила допытываться незнакомка. — А хоть имя своё она тебе сообщила?

— Назвалась Тэки. Но потом, когда я стал её искать, выяснил, что полное имя Тэкыла Гыр Башеф.

— Вы уверены? — поперхнулась диспетчерская.

— Сам видел в кадрах с камеры наблюдения аэропорта.

Пискнул автопилот, обращая внимание пассажира на изменение курса. Линия, отмечающая на мониторе пройденный путь, прервалась в точке актуального места, а потом из неё протянулось продолжение, пересекающее мерцающую границу заповедной зоны.

— Диспетчером воздушного района введён новый пункт назначения — аэродром Усадьба, — доложил автопилот. — Подтвердите согласие.

— Девушка! Это вы меня пропустили в свою резервацию? С чего вдруг такая нежданная милость?

— Если ты добрался досюда, значит тебя легче убить, чем остановить, — откликнулся всё тот же женский голос. — И зачем, спрашивается, я стану человека напрасно мучить?

— Ты что, знакома с моей девушкой? — Гриша почувствовал себя заинтригованным.

— Мой брат — отец её младшего сына.

— Ты имеешь ввиду, что у Тэки есть ребёнок и не один? Потому что упоминание младшего подразумевает наличие старшего?

— И средний есть — девочка.

— А вот не надо ля-ля! Она сама ещё ребёнок!

— Много ты понимаешь! Впрочем, чего я с тобой спорю? Через пару часов сам всё узнаешь.

* * *

Аэротакси приземлилось, едва под крылом промелькнула скромной ширины речушка. Открылся вид на ограниченные прямыми линиями заплатки пашен, на безлесный простор, изломанный пересечениями пологих склонов, уходящий на востоке в бесконечность. Взлётное поле — ровная площадка, покрытая короткой пыльной травой — было ограничено с одной стороны проволочным забором, из-за которого на самолётик флегматично смотрели жующие коровьи морды. С другой — унылой на вид полоской ленивой воды, берега которой поросли осокой.

Подкатив к огромной бамбуковой хижине, покоящейся на высоком цоколе из природного камня, крылатая машина остановилась.

— Полёт закончен. Вы прибыли в Усадьбу — одно из старейших селений резервации Бугристые Равнины.

Дверка салона распахнулась, и Гриша выбрался на солнцепёк. Чувство было такое, будто оказался на раскалённой сковороде — настолько густым и плотным жаром веяло отовсюду, а сверху устало давило палящее солнце. Вытащил чемодан на колёсиках и подумал, что вряд ли его багаж охотно поедет по здешнему покрытию. Впрочем, от здания в его сторону направилась маленькая арба, запряжённая осликом. Животное вёл под уздцы малорослый мужичок с седой головой, обутый в растоптанные сандалии. Более никакой одежды на местном жителе не наблюдалось.

"Надо же, какие дикие тут нравы!" — подумал молодой человек и сделал вид, что ни капельки не смущён.

— Здравствуй, гринго, — приветствовал прибывшего абориген.

— А почему не сагиб? — поинтересовался парень.

— Потом что не стану я таскать твой чемодан. Сам грузи.

Забросив в кузов багаж, Гриша попытался сесть позади, но верхняя кромка борта не обещала седоку ни малейшего комфорта. Поплёлся вслед за повозкой. Благо, тут недалеко.

Тень внутреннего двора мгновенно принесла облегчение. Он и не понял сразу, как же ему было жарко. Переход от смягчённой климат контролем атмосферы салона самолёта к естественной среде этой местности хоть и произвёл яркое впечатление но, всё-таки не настолько, насколько наступившее чувство избавления от пекла — пара сотен метров открытого солнцу пространства вызвали испарину по всему телу. Ещё бы чуть-чуть, и вспотел, словно мышь.

— Кухня там, — махнул рукой встречающий. — А место себе подыщешь на втором этаже. Ну, забирай поклажу, да я и пойду.

В затенённом пространстве обширного двора, казалось, никого нет. А пространство, между тем, немаленькое, где-то десять на десять метров, не меньше. Оставив чемодан у стены, Гриша двинулся в сторону, откуда доносились аппетитные запахи. В столовую вёл проход через каменную стену прямо на уровне земли. Тут в полуподвальном сумраке угадывались столы и стулья.

Впрочем, угадывать особенно долго не пришлось — едва миновал проём, сверху плавно возникло мягкое сияние, наполнившее помещение ровным приятным глазу светом. Столик с краешку показался уютным, а женщина в белом переднике, глянув на вошедшего, поставила перед ним чашку плова и положила ложку.

— Приятного аппетита, гринго, — сказав это, она принесла гранёный стакан компота, после чего удалилась.

Заправившись в полном одиночестве, Гриша крикнул "Спасибо" куда-то в сторону внутренней двери и поднялся по лестнице на второй этаж. Тут, переходя из комнаты в комнату, убедился, что в здании отсутствуют коридоры или запирающиеся двери. На полу то там, то тут лежат заправленные постели, часто двуспальные. Людей нигде не видно. Впрочем, откуда-то доносились голоса — вот туда он и двинулся.

Просторный бассейн под лёгким полупрозрачным навесом просто кишел от человеческих голов. Немудрено, что в такую жару все собрались именно здесь. Нужно срочно разыскивать в багаже плавки.

* * *

То, что дикари купаются нагишом, никакого удивления не вызвало — на то они и дикари. В остальном же — вполне адекватные ребята. Тут вообще собрались все возрасты от сосунков до людей преклонного возраста. Никто и не думал работать — все нежились в прохладе. Детвора возилась, брызгаясь и визжа. Народ постарше возлежал у самой кромки воды, время от времени свершая обмакновение всего тела с последующим выходом на сухое место. На Гришу, медленно плавающего среди голов, торчащих из воды, особого внимания не обратили, а на вопрос о том, не видели ли они Тэки, все отвечали отрицательно.

Тем не менее, чувства отчуждённости или чужеродности среди этого народа не возникло. Прибывшего взяли с собой на ужин — какой-то барабанный сигнал пророкотал из динамиков, и все разом сорвались в столовую. Потом незнакомый парень указал свободное место в одной из комнат, куда притащили замечательный тюфяк, подушку и простыни.

Однако, на вопрос о том, где он может отыскать Тэки, ни один из пребывавших здесь людей не ответил. Она сама пришла ночью:

— Нашёл-таки меня, мой сладенький, — только это и сказала. Потом они некоторое время были заняты, после чего уснули.

Утром она поднялась рано и ушла без единой нитки на теле, словно настоящая питекантропка. А Гриша лежал, наблюдая за тем, как пробуждается огромный дом, как поднимаются с тюфяков люди, куда-то идут, что-то на себя надевают из вещей, развешенных на стенах.

— Не разлёживайся, гринго. Тартильи остынут, — буркнула, пробегая мимо, вчерашняя кормилица.

— Разве могут остыть еще не приготовленные тартильи? — недоверчиво промычал молодой человек.

— Разве, у тебя есть основания полагать, что они ещё не приготовлены?

Так ничего и не поняв, парень отправился в столовую одетый в одни плавки. Это для того, чтобы не слишком выделяться на общем фоне. Однако, тут его ждал облом — народ сидел облачённый в майки и шорты. Мужчины расчёсаны, женщины причёсаны, и над всем этим витают незнакомые, но будоражащие аппетит ароматы.

— Попробуй вот этот соус, — соседка справа пододвинула к нему изящной формы не украшенную никаким рисунком чашечку.

— Не вздумай, — попытался отговорить мужчина, сидящий напротив. — Это же соевый отстой. Вот, отведай горячего тминового.

Действительно, тёплые мягкие лепёшки так и таяли во рту. Народ макал их в разнообразные соусы, посыпал тертым сыром или сложными составами, в которых чувствовался привкус вяленых фруктов и орехов. Любителям острого или кислого тоже было чем себя порадовать. А потом все разошлись.

Люди сновали туда-сюда явно куда-то собираясь, судя потому, что все переодевались друг у друга на виду совершенно безо всякого стеснения. Тэки снова нигде не было, зато о ней многие упоминали, переговариваясь между собой. Возникло чувство, что или студенты собираются на занятия, или учёные на научную конференцию, потому что звучали названия учебных предметов или исследовательских направлений — это ведь сразу и не поймёшь.

Потом толпа повалила в аудитории, расположенные где-то в цокольном этаже, и Гриша последовал за парой девушек, говоривших, что они не упустят случая послушать вводную лекцию Тэки. То есть, держась этих щебетуний, имеешь шанс снова встретиться с целью своего приезда. Гриша всё еще не разобрался в том, куда он попал и что здесь делают все эти люди, но ощущение учебного заведения крепло с каждой минутой.

К тому же сложилось чувство глухоты потому что в динамиках то и дело звучали барабанные команды, на которые все реагировали, а новый в этих краях человек не понимал, о чем вещает это мягкое рокотание. Просто шёл туда же, куда валила вся толпа.

* * *

А завалила топа в просторную аудиторию-полукруг, похожую на античный амфитеатр с поднимающимися к краям ступенями, на которых установлены скамьи. Народу очень много — всем тесно. Гомон, разговоры, смешки...

— Шеф-Багыр и Гыр Башеф, — вполне понятно произнесли динамики.

Шум мгновенно утих, и все взоры обратились в сторону установленной в "фокусе" амфитеатра кафедры. К ней проследовали вчерашний мужичок-возница и Тэки, пропавшая спозаранку неведомо куда. На этот раз, как и все, в футболках и шортах. В принципе, ситуация для Гриши заметно прояснилась: Маленький человечек, судя по слову "шеф" в титуле — местный бугор, царёк туземный. А Тэки — его дочка — принцесса. Причём, тоже шеф, но с непонятной приставкой спереди.

Здесь и сейчас они собрали подданных своего опереточного государствица чтобы держать перед ними какую-то ритуальную речь.

— Приветствую членов правительства, слушателей управленческих курсов и школяров, — заговорила Тэки в то время, как мужичок присел за пристроенный к кафедре столик и занялся торчащими из него кнопками. Пригас свет, а на экране появился текст: