К счастью, в берлинском торгпредстве на мою телеграмму отреагировали должным образом, и у моего вагона уже ждал встречающий, в котором с первого же взгляда угадывался соотечественник. Мы отправились пешком (ибо тут близко, и хотя доехать можно было бы и на метро, но линии U-Bahn, как назло, расположены очень неудобно) до места проживания, и уже минут через двадцать я заселялся в дешевый пансион на площади Виктории-Луизы, практически целиком оккупированный нашей делегацией. Программа у моих коллег была напряженная, и они уже разбежались по делам — кто в торгпредство на Литценбургерштрассе, 11 (тоже минут за двадцать можно дотопать пешком), кто в посольство, кто на встречи с представителями фирм или на заводы.
Делать мне, в общем, было пока нечего. Формальный визит в торгпредство с представлением нашему местному главе торгового представительства не занял много времени. Хотя в субботу торгпреда — Бориса Спиридоновича Стомонякова — на работе не оказалось, по подсказке сотрудников быстро нахожу его на квартире, которую он снимает в недорогом пансионе 'Вилла Пель'.
Хм, и зачем нужно было выдергивать меня из Москвы? Только сейчас припоминаю, что у Стомонякова был свой собственный опыт закупок оружия, и он мог бы вполне справиться с коммерческими консультациями представителей Спотэкзака. Правда, он имел дело с оружием еще до революции и в Бельгии, но ведь и в Германии он работает уже с 1920 года. Ладно, что сделано, то сделано. Зато побывал у себя на родине за тридцать лет до собственного рождения. Да и возможности обзавестись хорошим личным оружием не стоит упускать.
После обеда в пансионе немного погулял по Берлину, прошелся по парку Тиргартен, разыскал, по собственным воспоминаниям, места гибели Карла Либкнехта и Розы Люксембург вблизи Ландверканала, еще не отмеченные никакими памятными знаками. А вечером удалось наконец познакомиться с членами делегации, с которыми предстояло работать. Завтра — воскресенье, выходной день, и наши люди дали себе возможность расслабиться привычным для русского человека способом. Народ налегал на водку, я же предпочел понемножку цедить местный охотничий ликер, больше напоминавший травяной бальзам. Но так или иначе, разговор завязался, и если мы и не сделались лучшими друзьями, то первоначальный ледок отчуждения уже крошился. Впрочем, тех вопросов, ради которых прибыла в Берлин комиссия по закупкам, пока касались очень скупо.
Следующий день — воскресенье, 17 августа — выдался таким же жарким, как и предыдущие. Делать было нечего уже практически всем, не мне одному. Кое-кто пошел прогуливать по Берлину свои новые штатские костюмы, которые не могли скрыть военной выправки, кто-то отсыпался после расслабухи накануне вечером, а кто-то деятельно готовился продолжить вчерашнее веселье. К чести этих ребят, до обеда никто принимать на грудь не стал, и мне удалось поговорить с несколькими из них на трезвую голову.
— Что закупать-то будем? — ребром ставлю вопрос перед руководителем комиссии, типичным служакой новой формации, выдвинутым Гражданской войной. Однако же и военный опыт в нем чувствовался — похоже, немолодой мужик с пышными усами и большими залысинами на короткостриженых волосах пшеничного цвета успел сполна хлебнуть лиха еще на империалистической. Представились мы друг другу накануне вечером, и я уже знал, что передо мной Афанасий Кириллович Телепнев, командир стрелковой дивизии ('начдив' — отрекомендовался он по старой привычке). Афанасий Кириллович не без гордости поведал вчера при знакомстве, что в соответствии с военной реформой, которую сейчас усиленно подготавливает Фрунзе, его дивизию предполагается сделать кадровой, а не милиционной.
Телепнев немного медлит с ответом, но затем, видимо, рассудив, что все равно мне работать со всеми контрактами по закупкам, решает не прятать от не слишком внушающего доверие штатского страшную военную тайну:
— Берем как технические образцы небольшие партии ручных пулеметов Маузера и Бергмана, а также пистолетов-пулеметов Бергмана-Шмайссера. А главное — даем заказ на пробную партию в полторы тыщи 'Маузеров' под специальный маузеровский патрон 7,63, со стволом, укороченным до 99 мм, — версальские ограничения, мать их... Если испытания в войсках дадут хороший результат, можем затем заказать тысяч двадцать, а то и больше, — для вооружения командного состава РККА и войск ОГПУ. — Комдив опять немного медлит, а потом добавляет: — Еще собираемся заказать несколько сот маленьких 'Маузеров' карманной носки, образца 1914 года, под патрон 7,65. Эти пойдут для высшего комсостава и нашим чекистам для оперативных целей. Ну, а что через магазины закупать будут, то не твоя головная боль: тут уж каждый сам решает, что, сколько и почем брать.
— Чтобы понятнее было — почему прицел на большую партию именно 'Маузеров'? Почему не 'Люгер', например? — Задавая этот вопрос, не скрываю своего интереса. В самом деле, чего греха таить — что-то когда-то читал, что-то слышал, но ведь дилетант он и есть дилетант.
— Тут выбор достаточно прозрачный, — вклинивается в разговор еще один немолодой член комиссии. Он, как и все, в штатском, но, несмотря на военную выправку, видно, что костюмчик для него тоже не вполне чужой. По каким-то неуловимым признакам от него за версту разит военспецом еще царской закалки. Даже по тому, как он спохватывается и извиняется: 'Прошу прощения, не представился — начальник стрелковой школы Леонид Карлович Доннер'.
— Так вот, возвращаясь к выбору пистолетов. 'Маузер' и 'Люгер' — самые мощные машинки. И тот, и другой довольно сложны в производстве и в обращении непросты, и вес у них приличный. Но 'Маузер' дает очень большую прицельную дальность, то есть является оружием более универсальным. На двести метров из него не хуже, чем из карабина, можно попадать, если приклад присоединить, даже с укороченным стволом в 99 мм. Кроме того, 'Люгер' заметно дороже, хотя в то же время и несколько компактнее. Однако мы все же берем небольшую партию пистолетов Люгера 'Парабеллум' — есть у нас среди комсостава любители этой машинки.
— Так, с этим понятно, — киваю. — А вот карманный 'Маузер' почему берете модели 1914 года? Почему не 1910-го? Он же компактнее.
Теперь к беседе присоединяется еще один участник — этот довольно молодой, явно нет еще и тридцати, сухощавый, жилистый. Он, не утруждая себя представлениями, эмоционально восклицает:
— Так 'Маузер' 1910 года — это же дамская пукалка! Патрон у него слабоват — тот же, что у 'Браунинга Бэби', всего 6,35. Только шпану пугать. А чтобы кого застрелить из этой игрушки — это надо очень сильно постараться. — Парень делает ударение на слове 'очень', нарочито растягивая его. — Вот у модели 1914-го года патрон помощнее, все-таки 7,65. Уже более дельная штучка получается. Из такой вполне можно при нужде уработать всерьез.
'Уработать'? Чекист, что ли? Похоже...
То-то у военспеца сделалось кислое выражение на морде. А вот комдив свысока бросает:
— То, что по карманам рассовывают, — это всяко не боевое оружие.
Чекист не обижается, но замечает в ответ:
— В наших делах не всегда годится бегать, размахивая здоровенным Маузером или Люгером направо и налево. У нас своя специфика.
Но это еще не все, что меня интересует. Задаю следующий вопрос:
— Ручные пулеметы и пистолеты-пулеметы тоже будем брать с прицелом на заказ большой партии?
Телепнев качает головой:
— Насколько я знаю — нет. Сказал же: берем как технические образцы.
Сидящий рядом Леонид Карлович добавляет:
— Это вам лучше у нашего главного оружейника поинтересоваться, инженера с Тульского завода. Василий Егорович, кажется? — уточняет он у комдива. Тот кивает:
— Василий Егорович Шорохов, зам начальника опытного участка. Однако сегодня я его тут только за завтраком и видел. Гуляет, видно, где-то.
Ближе к вечеру посиделки в пансионе постепенно перерастают в банальную пьянку с совершенно неинтересным трепом на посторонние темы. Ну, как всегда — о бабах, пардон, о женщинах, и о политике, разбавляя все это неизбежной темой 'бойцы вспоминают минувшие дни'. Я ухожу спать пораньше: завтра уже могут появиться первые проекты контрактов, требующие моего трезвого и отдохнувшего взгляда. Да и с инженером, с Шороховым этим, лучше пообщаться на трезвую голову.
Глава 23. Советский командировочный на шопинге
В понедельник, 11 августа, к моей радости, не только я сам, но и Василий Егорович Шорохов оказался с утра с трезвой головой, не страдающей похмельем. Когда за завтраком комдив Телепнев познакомил нас друг с другом, мы быстро сговорились побеседовать о предстоящих закупках. Собственно, меня больше всего интересовало, что планируется насчет машиненпистолей и машиненгеверов, сиречь пистолетов-пулеметов и пулеметов.
— Василий Егорович, — начинаю разговор с самого главного, — какова цель закупки небольших партий ручных пулеметов?
— Берем их как технические образцы, — отвечает он мне точь-в-точь как начальник комиссии накануне.
— Это я уже понял, — нетерпеливо реагирую на его слова, — но зачем нам технические образцы? Будем копировать?
— Тут все не так просто, — пускается в объяснения инженер. — Собственного производства ручных пулеметов у нас нет. Пытаемся что-то сконструировать, мастерим какие-то образцы буквально на коленке, но готовых мощностей для массового производства у нас нет. Поэтому и скопировать немецкий образец нам крайне сложно. На наших заводах, с тем оборудованием и теми рабочими, что у нас есть, вряд ли потянем. А если и потянем, качество будем несравнимо хуже немецкого.
— Почему же? — удивляюсь в ответ. — Ведь Максимы-то мы делаем! А один из закупаемых пулеметов как раз вроде на его основе и выпускается.
— Это верно. MG 08/18 на основе конструкции Максима сделан. И у нас Максим выпускается. Да вот только Максим один наш Тульский завод и может делать. А ручной пулемет как бы не сложнее изготовить.
— Как же так? — не понимаю я.
— А вот так, — разъясняет Шорохов своему технически неграмотному собеседнику. — У ручного требования к стволу повыше будут, потому что охлаждение ствола воздушное, у него эффективность похуже, чем у водяного, и ствол должен лучше противостоять перегреву. Да кроме того, лента у него не холщовая, а металлическая. А такую ленту нам сделать, даром что она просто выглядит, пожалуй что и потруднее, чем затворную группу. Детали затвора и ударно-спускового механизма, хотя они и сложной формы, мы-то худо-бедно фрезеровать все же выучились. Но вот как металлическую ленту изготовить — пока не знаем даже, как подступиться.
— Так, понял, — киваю. — Значит, не потянуть... Если же у немцев готовые покупать или завод у них приобрести, то без штанов останемся.
— Вот-вот, — подтверждает Василий Егорович. — Дороговато встанет. Да и нет у них сейчас серийного производства пулеметов. На старых запасах живут, из-за резкого сокращения армии.
— Так как же быть? — продолжаю докапываться до истины.
— Очень просто, — поясняет инженер. — Закупим небольшую партию, изучим, покумекаем да сообразим что-нибудь свое, что потянем изготавливать на имеющемся оборудовании и с имеющимися людьми. А пока и остатками с империалистической обойдемся. Ну, и еще у нас Токарев и Колесников сейчас свои собственные образцы облегченного Максима готовят — щиток долой, станок долой, вместо него — сошки, кожух водяного охлаждения меняется на кожух воздушного, рукоятки — на винтовочный приклад... В общем, наверное, немногим хуже MG 08/18 получится.
— Ну, а зачем тогда нам еще Бергмановский пулемет покупать? — мне действительно неясно.
— Ну как же! — поражен моей недогадливостью Шорохов. — Бергмановский MG 15 n.A. весит на полтора килограмма с гаком меньше! Может, додумаемся, как и нам сделать что-нибудь облегченное, не такое тяжелое, как Максим. Ручной-то пулемет весом под 15 килограммов замаешься таскать. Так Бергман еще и на тридцать с лишним сантиметров короче — значит, поворотливее, особенно ежели с ним по окопам шнырять придется. Это при том, что длина ствола у них, считай, одинаковая.
— Тогда, значит, — ну, можно наконец и догадливость проявить, — и с пистолетом-пулеметом та же история? Будем по немецкому образцу конструкцию для своих заводов изобретать?
— Конечно. Зачем нам у немцев заказывать, когда сами можем сделать? Вон Федоров еще в 1916-м самострельную винтовку сделал. Думаю, прикинем, как федоровская устроена, как Бергман-Шмайссер МР 18 — и свой пистолет-пулемет тоже осилим, — подтверждает Василий Егорович.
— А чем нам федоровский образец негож? — продолжаю донимать инженера.
— Да вроде его автомат всем хорош, но только в умелых руках и при хорошем уходе. А где мы таких бойцов напасемся? Дай ты эту машинку в руки обычному призывнику — и пойдет у нее отказ за отказом из-за косорукости и небрежного обращения, — качает головой Шорохов. — Главное же, угораздило Федорова свой автомат под японский патрон сделать, для винтовки Арисака, калибром 6,5 мм. Что же нам, для одного только этого автомата совершенно новое патронное производство разворачивать? Или у японцев выпрашивать? Не дело это...
— А разве наш винтовочный или, к примеру, нагановский патрон для пистолета-пулемета не подходят? А других ведь мы не выпускаем? — И вправду, под какой же патрон делать отечественный пистолет-пулемет?
— Почему не выпускаем? — удивляется инженер. — Вон, на Подольском заводе делают патроны 7,65 мм Браунинг. Но вообще-то лучше под наш стандарт 7,62 мм оружие делать.
— Под винтовочный? Или нагановский?
— Нет, патрон трехлинейки Мосина для этой цели слишком силен, и закраина на гильзе помехой будет. А нагановский тоже не годится — слабоват, опять же закраина у него, да и пуля не та.
— Так выходит, все равно надо новый патрон выпускать?
— Да, — соглашается Шорохов, — только тут опять всякие тонкости надо в расчет брать. Если калибр стандартный, 7,62 мм, значит, существующее производство стволов можно использовать. Кроме того, этот патрон можно не только под пистолет-пулемет пустить, но и обычные пистолеты под этот калибр выпускать. А вот если патрон 6,5 мм делать, то получается, его только ради одной самострельной винтовки осваивать придется. И производство стволов под него нужно организовать, другое оборудование закупать...
— Понятно, — принимаю я его объяснения.
Выходя из комнаты Василия Егоровича, обращаю внимание на молодого чекиста, который вчера влез в наш разговор не представившись. Он стоит в дверях своего номера и крутит головой. Завидев меня, парень тут же обращается с вопросом:
— Виктор Валентинович! Вы мне помочь не сможете?
— Что за проблемы? — подхожу к нему поближе.
— Да вот, — смущается он, — никак с галстуком разобраться не могу. Нам вроде показывали, и я даже раз завязал, а теперь что-то не выходит...
— Ладно, это дело поправимое. — С этими словами вхожу в комнату вслед за чекистом. Тут он спохватывается и решает наконец представиться:
— Николай. ('Вот конспиратор хренов, фамилию не хочет называть', — проносится у меня в голове).
