Висящие в темноте, окруженные такими же, как они. Ни звука, ни света, ни запаха, только чувство того, что ты окружен такими же, как ты. Существование, похожее на вечный сон. Однообразное, лишенное света и звуков, запахов и вкуса безвременье. Вечность, похожая на смерть тех, кто никогда не рождался.

И приходящий сверху крик погибающих собратьев, страшный вопль духов земли, у которых забирают силу, что заставляет их спать, сохраняя твердь в неподвижности. Крик, отнимающий частичку этой силы, снимающий часть покрова, защищающего каждого из них от такого жестокого и свирепого мира. И каждый из них вздрагивает на грани сна и яви, когда кошмарное дыхание верхнего мира касается оболочек сознания. И весь улей, все сообщество тех, кто едва не проснулся сегодня, вибрирует в дикой ярости от отголоска той боли, что терзает тех из них, кого Мертвый Штиль пробудил, пусть и на мгновение, отняв частичку силы, что заставляла их спать с начала времен. И скала оборачивается гигантским камертоном и мясорубкой в одном лице, пытаясь растереть исполинской теркой чужого среди ее частиц.

Я чувствую жалость к ним, обреченным вечно спать и пробужденным мной, случайно вытащившим их в реальность кошмаров, где духам Земли не место. И я проецирую эту жалость вокруг себя, отдавая часть себя частицам камня вокруг себя.

"Простите меня. Простите тех, кто не знал о вас. Простите нас, что используем вас и не знаем о вас. Простите нас. И спасибо вам за то, что вы есть и за то, что вы спите. И простите тех, кто разбудил вас"

И скала застывает на мгновение, прислушиваясь к моим словам. И я смотрю в нее всем своим разумом, душой и всем прочим, что составляет мою личность.

"Простите меня. И засните"

Я вывалился из скалы вечность спустя и едва не повалился на землю. Сил почти не оставалось. Нет, чакры мне бы уже хватило надолго, однако свой разум я истощил порядочно. Хорошо, что я еще мог, пусть и с трудом, использовать додзютсу. Найдя Тен, я переместиля поближе к ней и красноволосому подростку возле нее.

— Тен, сколько я там был?

— Полчаса — ответила она, поворачиваясь ко мне. В следующую секунду мне пришлось поддерживать ее, когда она почти свалилась на меня, уткнувшись лицом мне в грудь. Секунду спустя я почувствовал, как Тен вздрагивает. Она плачет? В чем дело?

В плечо мне ткунлся ее кулачок. Потом еще раз.

— Дурак... Я волновалась. Никогда так не делай. Слышишь? Никогда — тихо шепнула Тен.

Я не нашелся, что ответить. Как объяснить ей то, что и так плохо понимаю? Я просто принял тот факт, что, возможно, кто-то из нас сойдет с этой плоскости раньше другого. Но как сказать ей это?

— Не бойся — шепнул я, обнимая любимую за плечи. Любимую? Да, теперь я в этом уверен. Ведь я ставлю ее в один ряд с братом и сестрой. Она — моя семья. Человек, которого я люблю.

— Не бойся — повторил я — Я не брошу тебя и постараюсь выжить. И даже если я умру, я разобьюсь на сотни осколков и прйду сквозь все преграды, чтобы воссоединиться с собой.

— Знаю — тихо, точно шепот ветра в весенеем лесу.

И я скорее чувствую, чем вижу, как воздух вокруг меня на мгновение оборачивается рябью ледяных кристаллов. Кто-то, присутствующий в воздухе, словно шепчет так, что только я его слышу.

— Ты поклялся, ледяной король.

И я чувствую, как по коже словно пробегает мороз, потому что я словно бы слышал самого себя. Облаченого в другое тело, рожденный в другое время, снабженный другой душой, но все же я. Тот, для кого Лед — это не смешение Воды и Льда, а часть меня. Но я прогоняю озноб, пришедший оттого, что понимаю, кто, возможно, со мной говорил. Потому что все это сейчас не имеет значения.

— Тен, а кто этот парень? — а запятье само сжимает рукоять готового прыгнуть в руку Вихря, когда я понимаю, на что похожи эти каналы чакры в глазах и что мне напоминает его чакра. Союзник повелителя молний.

— Это Ранмару. Хаку, возьмем его с собой? Пожалуйста — Тен упирается мне в грудь и смотрит в глаза. Я понимаю, что не смогу отказать ей, но еще пытаюсь сопротивляться.

— Кто он такой? Тен Тен, я не против взять его с собой, но хотелось бы больше знать о нем.

— Я успела его расспросить. Он жил в одной деревне, окруженный ненависть и страхом со стороны остальных жителей, узнавших, что у него есть додзютсу, позволяющее видеть сквозь стены и создавать системы циркуляции чакры. Там его нашел тот шиноби, которого ты убил. Райга, ставший потом одним из мечников Скрытого Тумана. Ранмару стал его глазами, позволив чистильщику Инфернального Батальона Страны Воды стать одним из мечников Скрытого Тумана. Когда ты ударил этой своей техникой, мечник, похоже, все понял и откинул сверток с Ранмару в сторону. Вот и все.

— Хорошо. Пойдем, Тен — я вздохнул, представляя, сколько трудов придеться приложить, чтобы выучить этого Ранмару на челове... то есть на шиноби.

Когда все устроились на ночлег, я знаком показал Тен, что помедитирую, и сел возле костра в позу лотос, положив на колени тяжелую плоскость Вихря.

— Хаку-сан, что вы делаете?

— Я потом объясню тебе, Ранмару. А сейчас иди спать. Завтра у тебя тренировка — ответил я.

Проследив, как красноволосый, покачиваясь, дошел до палатки, я в который раз за день задумался, что делать с этим ребенком. Вроде бы мой ровесник, но как его учить, не представляю. Такое додзютсу и такие слабые физические данные. Но это все потом. Сейчас — дело.

Я стою посреди круга ледяных деревьев, на невесть откуда взявшейся линзе голубого льда.

Интересно. С чего это мой внутренний мир так изменился? С каких это пор моя роща располагаеться не на самой равнине, а на холме в середине долины? Да и горы изменились. Я обращаюсь внутрь себя, надеясь, что они меня услышат.

— Вихрь, Смерч, нужно поговорить.

Они появились почти мгновенно, соткавшись из реящих в воздухе снежинок.

— Привет, Хаку. Что случилось?

— Добрый вечер, Хаку-сама — в отличие от стоящего в развалку Вихря, Смерч появился передо мной на коленях, с наклоненной в уважительном поклоне тому, кто выше его на несколько рангов. Так, наверное, кланялся бы генерал своему дайме.

"Или сегун своему императору"

Это что еще за мысли? Откуда это взялось? Пора браться за дело всерьез.

— Смерч, Вихрь, вы ничего странного сегодня не заметили?

Вихрь, как водиться, ответил первым, совершенно не задумываясь, что говорит. Все-таки мой напарник-двуручник в душе так и остался по-детски открытым и наивным. Иногда это создает проблемы, как например в его отношениях со Смерчем, но зато я почти стопроцентно уверен в его искренности.

— Ну, за исключением того, что ты не использовал ни нас, ни его, я только удивился твоей связи с духами земли. Я и не знал, что они есть. Ну еще пожалуй, удивительный талант у этого Ранмару... — Вихрь приумолк, уловив мой взгляд.

— Смерч?

Крепыш замялся, подбирая слова.

— Видите ли, Хаку-сама, я не уверен... но тогда, во время вашего возвращения к госпоже Тен Тен, я заметил, что на вас на мгновение отреагировал лед в атмосфере, словно...

— Что ты знаешь о ледяном короле? — я понял, что Смерч что-то скрывает, и решил идти ва-банк.

— Так вы слышали это? — поразился один из клонов Меча Райдзина.

— Если вы имеете в виду ту фразу насчет клятвы, то да. Говори, что знаешь.

Смерч задержал дыхание, застыв на полсекунды с полуприкрытыми глазами.

— Дело в одной старой легенде, которую Райдзин слышал во времена своей молодости — раздельно, медленно начал он — Сразу говорю, эта легенда, может, и основана на неких реальных предпосылках, но сколько в ней осталось от правды, не знает никто, кроме, пожалуй, Вечных.

— Говори уже.

Смерч молча кивнул, скорее дернул головой в знак согласия и, не вставая с колен, начал свой рассказ.

— В древние времена, когда только появились первые люди, а мир был относительно молод, много созданий, дивных и странных, бродили по водам и землям этого мира. Однако постепенно эти создания одно за другим гибли, не выдерживая противостояния с людьми. И в конце концов часть из них растворилась среди людей, потратив тысячи жизней представителей своих немногочисленных рас, чтобы стать неотличимыми от людей на человеческий взгляд. И век за веком, наблюдая за прогрессом людей и тормозя его изо всех и срывая людские царства в гибельные войны, добиваясь гибели лучших из людей, они добивались скорейшего упадка ненавистной им расы, одновременно наращивая свою мощь и играя роль прислужников выдуманных ими богов и покровительствуя части людей, считающих себя избранными этими богами. Так продолжалось сотни лет. Люди достигли невиданных высот в своем развитии, заселив почти весь мир и среди них появились те, кто посчитал сложившийся порядок неправильным. Они начали преобразовывать свои тела, превращаясь во все более совершенные и специализированные существа, одной из обязательных специализаций которых была война. Еще до того, как их существование стало фактом, известным слишком многим окружающим, они заняли покрытый льдом материк, превратив его в свою страну. Объединяясь в кланы, они продолжали свои исследования почти полвека, вплотную приблизившись к уровню тех существ, которые тайно манипулировали человечеством, когда о них узнали эти потомки генетических экспериментов и множественных скрещиваний, проводившихся учеными этих рас, стремившихся получить идеальное существо. И тайные правители людей подняли человечество на бой с теми, кого они окрестили монстрами, одновременно на основе своих знаний и того, что они знали о своих врагах, создавая подобия жителей ледяных пустошей. Однако часть людей перешла на сторону преобразованных, образовавших Ледяной Альянс, на три четверти состоящий из государства преобразованных, заселивших покрытый льдом материк. И началась война. Война страшная, дикая, где люди отсиживались за спинами тех, кого другие люди называли монстрами и защищали им фланги. И гибли, когда те, кого называли "божьими тварями", прорывались сквозь заслоны аресцев и врывались в мирные города. Война длилась два года и к середине этой войны из пятидесяти миллионов аресцев осталось едва три миллиона, а из двенадцати миллиардов людей, населявших мир до Войны Сил, осталось не больше десяти миллионов. И тогда Дивные решили закончить дело, ради которого гнали на убой людей и сами вышли на поле боя. Они считали, что их, десяти миллионов крылатых созданий, владеющих смертоносными навыками и оружием, с лихвой хватит, чтобы смести остатки людей и Преображенных, называвших себя аресцами. Однако они не учли аресцев. Да, из пятидесяти миллионов выжили только три, но это были лучшие из них, саморожденных богов войны. Не самых сильных — те погибли, не сумев справиться с армиями людей, готовых платить тысячей за одного. Не самых быстрых. Не самых умных. В той, первой войне, выжили только те, кто был способен обогнать каждого, кроме гонцов, перебороть каждого, кроме монитаторов. Эти три миллиона были теми, кто был способен жить войной, дышать войной, использовать свои слабости и преимущества, оборачивая поражение в победу. Именно способность увидеть и использовать каждый шанс на победу, воплощение их яростного, точно кровь новорожденной планеты, желание жить, было залогом гибели их врагов на поле боя. И Дивные погибли один за другим. Им нечего было противопоставить неистовой ярости, желанию жить и убивать аресцев, этой квинтэссенции тех качеств человечества, что позволили одетым в шкуры дикарям поставить на колени заселенный могучими существами мир.

Но цена победы была высока. Чтобы сразить королей Дивных, трое высших аресцев, способных в одиночку уничтожать целые армии, поглотили сущности этих королей и прокляли сами себя. Ишли, Ледяной Король, распался на сотни осколков своей души, надеясь, что один из них рано или поздно найдет его возрожденную любовь, погибшую накануне решающей схватки. Он поклялся, что разобьет свою душу, подобно глыбе льда и каждый из них будет вечно умирать и возрождаться, таясь под маской простого смертного, пока душа Болотной Ведьмы, которую успели поймать Морион, Повелитель Теней и Ишли, Ледяной Король, не будет возрождена в новом теле. Остальные, Морион и Кайра, Черное Пламя, поступили также. Остальные аресцы ушли из разоренного мира, который наскучил им.

Прошли века, из пепла сожженных империй поднялись новые царства. Однажды в них появились те, кто восстановил для себя часть знаний Дивных и Преображенных. Они стали новыми существами и назвали себя богами. Райдзин, как он считал, был создан одним из них. Эти боги заявили, что будут править вечность, которая началась с их рождения. А старый мир погиб в войне Предвечных Владык, ознаменовавшей конец Предвечной Эпохе.

Несколько тысячелетий спустя Райдзин, уже будучи изгнанным, оказался напарником одного носителя, увлекавшегося археологией. Одна из стен его замка была частью древнего строения, где жили уцелевшие после Войны Сил люди. Носитель этого, конечно, не знал, и, хотя понимал, что надписи на стенах что-то значат, не мог расшифровать их. Однако Райдзин за еще несколько веков смог понять тот диалект. Это были записи чьих-то видений о будущем. Там описывалось очень многое. Свержение Райдзина, пленение Сусано, война Гнева, едва не уничтожившая человечество, рискнувшее отказаться от поклонения Вечным Владыкам. В том числе там говорилось, что однажды Ишли, Морион и Кайра вернутся, чтобы занять полагающееся им место и порвать замкнутый круг Вечности, низвергнув ее Владык, как когда-то они победили Предвечных Владык, королей Дивных.

— То есть я, по-вашему, осколок Ишли? — поинтересовался я. О Войне Гнева я не спрашивал — еще до вступления в ряды шиноби Конохи мы с братом два года бродили по свету. Так что об этом катаклизме я был наслышан.

— Ты — Хаку, мой носитель — ответил Смерч.

Я удивленно посмотрел на Вихря, который имел на редкость задумчивый вид.

— А знаешь, Хаку, есть способ проверить. Ведь я, как помню, был скован осколком Ишли, осознающим, кто он такой. Воплощением его оружейного мастерства, добывшим где-то остатки его даги. Если ты подчинишь меня себе, заставишь изменить форму, то ты и есть новый Ледяной Король. К тому же, это позволит тебе замаскироваться. Все-таки меня сделали слишком заметным.

Я посмотрел на них, чувствуя, как поднимается вверх к груди волна теплого холода, окутывающая меня с головой. И я подчинился этой волне, знающей, что делать.

Глава 2. Якумо, черное пламя. Найденыш.

Лежать было приятно. Хотелось так и оставаться в теплой палатке, зажатым с боков девичьими телами и не просыпаться. Так и бы лежать всю оставшуюся жизнь, ощущая спиной пол палатки и лежащую на нем подложку. Тепло, сухо, мягко. Нирвана. Осталось еще только одно. Следуя еще не оформившимся желаниям сонного владельца, руки шевельнулись, разворачиваясь ладонями от владельца и прикасаясь к выпуклым места напротив.

А секунду спустя ты лежишь в позе не пойми кого с заломленными руками, упираясь мордой лица в подложку, а в спину тебе упираются два острых колена. Блин, больно-то как...

Тишину ночного леса рассек злой и радостный женский шепот.