Отрок Книга 04

— Ворота!

Команда оказалась излишней, отроки уже подняли брус из проушин, уронили его на землю и толкали створки, раскрывавшиеся с громким скрипом. Снаружи приближался топот копыт коней Алексея, Немого, Глеба и Анисима.

Мишка только собрался крикнуть: "В сторону!", чтобы ребят не стоптали всадники, как начала открываться дверь дома — на пороге появился немолодой мужчина, видимо, хозяин хутора услышал собачий визг и решил разобраться в его причине. Увидев наведенный на него самострел, мужчина, одновременно с выстрелом рванул дверь на себя, отступая в сени. Мишкин болт, задев дверь, отклонился в сторону и ударил хозяина хутора в левую руку, чуть выше локтя, дверь захлопнулась и тут же во двор влетели четыре всадника с уставленными копьями.

— Что здесь? — Алексей на ходу соскочил на землю и бросил копье на землю.

— Трое убитых, один спрятался между лошадьми, но он без оружия, один раненый в доме.

— Так, мы в этот дом, а вы... Ох, дерьмо!

Откуда-то, видимо из окна хозяйского дома, вылетела стрела и один из ребят Демьяна выронив самострел завалился назад, вторая стрела звякнула по шлему еще одного отрока, успевшего вовремя присесть.

— Михайла, держать второй дом, не давать никому высовываться!

Алексей взбежал на крыльцо, рванул дверь, но она оказалась заперта. Немой подобрал у костра топор, оттеснил Алексея и принялся рубить дверной косяк возле петель. В окне сеней мелькнуло лицо, и почти сразу же туда влетел болт, но, похоже бесполезно — человек успел отшатнуться.

Мишка глянул налево, голов над тыном видно не было, видимо из окна продолжали кидать стрелы, не давая отрокам четвертого десятка высунуться. Зато справа через тын лез третий десяток, спрыгивали во двор и оглядывались, хищно поводя самострелами. Двое отроков запихнули в погреб бабу, так и не обретшую голоса, и захлопнули за ней дверь.

— Роська! Давай со своими туда! — Мишка указал на угол дома. — Не давайте им стрелять! Артемий! С этой стороны, держи окно! Дмитрий, со вторым десятком, за мной!

Второй дом стоял параллельно первому, но несколько дальше от ворот, оттуда доносилось залихватское пение, слов было не разобрать, мотива тоже — певцы, надо полагать, почитали главным достоинством исполнения громкость, потому и не знали, что происходит снаружи. Двадцать с лишним глоток, выдававших лихое "э-эх!" в начале каждой второй строки, способны были заглушить любой шум.

Мишка глянул в проход между домами — Первак осторожно шел по крыше сарая, видимо не очень прочной, и рукой подавал знак своим перелезать через тын, значит, в задних стенах домов окон не было.

— Дмитрий, ставь своих против двери того дома, никого не выпускать!

Слева раздался треск — Немой, выломав дверную петлю, вставил топор в щель и теперь выворачивал дверь из косяка, Алексей стоял рядом с обнаженным мечом, Глеб и Анисим, с наложенными на тетивы стрелами — напротив двери.

"Блин, Филька так же стоял у дома Устина и только случайно жив остался, о чем думают? Наставники, мать их...".

Первак уже соскочил на землю, за ним еще двое из его десятка. Мишка сместился вправо и глянул в проход между вторым домом и амбаром, пристроенным к тыну. Десяток Первака продолжал перебираться через тын на крышу сарая, а потом спрыгивать на землю. Внезапно, под одним из отроков с треском провалилась крыша и он с громким криком ухнул внутрь. Остальные торопливо поспрыгивали на землю, и Мишка жестом указав им на окошко, направился к входу во второй дом. Там продолжали драть глотки и, судя по звукам, войдя в раж, топали ногами и колотили кулаками по столу — веселье было в самом разгаре.

Мишка было собрался подняться на крыльцо, но Дмитрий удержал его за плечо и, склонившись к уху, негромко сказал:

— Невместно старшине, на то отроки есть.

Очень захотелось вырваться и послать Митьку, куда подальше, но пришлось сдержаться — о том же самом, после подавления бунта, толковали и Нинея, и Алексей, и дед. Мишка, все-таки, дернул плечом, но сказал не то, что вертелось на языке:

— Тогда командуй, пока там не опомнились.

Дмитрий произнес только три слова:

— Младший урядник Федор, вперед!

Пятеро отроков, двинулись к крыльцу. Федор встал так, чтобы не загораживать дверной проем и ухватился за ручку двери, его четверо подчиненных расположились по сторонам, чтобы стрелять в сени под разными углами. Внезапно дверь распахнулась, чуть не ударив Федора, и изнутри выскочила хохочущая девка, за ней, тоже похохатывая, перся молодой стражник. Девка проскочила мимо Федора и изумленно остановилась, глядя на отроков второго десятка, наставивших на нее самострелы, стражник же успел отреагировать на открывшееся зрелище только поднятием бровей и раскрытием рта, после чего приклад федорова самострела врезался ему в голову.

Девка, кажется, собралась завизжать, но удар прикладом в спину сбросил ее с крыльца прямо под ноги отрокам второго десятка. Почти одновременно с этим, из дома раздался пронзительный крик, а пение смолкло, сменившись продолжительным грохотом, словно с опрокинутого стола валилась посуда, а вскакивающие люди роняли лавки.

Кто-то толкнулся в дверь изнутри, но выйти помешало тело оглушенного Федором "бойца". В сенях что-то крикнули командным голосом и послышалась энергичная возня.

"В сенях окон нет, сейчас накопятся там и...".

— Вторая пятерка! — раздалась команда Дмитрия. — Сквозь стену! Бей!

Стены сеней были не бревенчатыми, а жердяными, пять болтов, выпущенных с расстояния в несколько шагов, пробили их и ушли внутрь. Из сеней послышались крики и ругань, которые тут же перекрыл громкий командный голос:

— Разом!

От дружного удара изнутри, левая боковая стенка сеней выгнулась и затрещала.

— Первая пятерка! Бей! — скомандовал Дмитрий.

Болты снова начали дырявить стенку сеней, но там не умолкал уверенный голос кого-то из "бойцов", принявшего на себя командование:

— Поддается! Еще раз! Дружно!

Стенку выперло так, что несколько жердей с хрустом надломилось. Мишка хотел остановить Дмитрия, но тот, дождавшись, того, что большинство опричников второго десятка перезарядили оружие, снова подал команду:

— Бей!

"Блин, без толку! Сейчас они стенку вынесут, а у нас самострелы разряжены!".

Так и вышло — жердяная стенка изобразила собой картину "взрыв на макаронной фабрике" и наружу, спотыкаясь о жерди и об упавших сослуживцев, посыпались журавлевские "бойцы". Мишка выстрелил в здоровенного детину с обнаженным мечом в руках, сумевшего удержаться на ногах, и упер самострел в землю для перезарядки. Радом с головой свистнул болт, выпущенный кем-то из отроков Первака, стоявших у окна дома.

"Едрит твою, друг друга перестреляем!".

Мишка, уходя с линии огня, метнулся влево, прижался к стене хозяйского дома и торопливо наложил болт. Второй десяток, не дожидаясь команды, тоже сместился влево, ребята, уперев самострелы в землю давили на рычаги, но "бойцы" уже поднялись на ноги и размахивая мечами кинулись в разные стороны. Если бы они, так же дружно, как вышибали стенку сеней, навалились бы на ребят, дело кончилось бы скверно — самострелы у большинства были разряжены, но тот, кто командовал в сенях, молчал, может быть, был убит первыми же выстрелами. Часть "бойцов", рванула за хозяйский дом, а еще трое развернулись в сторону отроков Первака, стоявших под окном. Одновременно вылетела сорванная с петель дверь сеней и на крыльцо выскочили еще трое "бойцов" с обнаженными мечами. Среди них оказался и обладатель командного голоса, он мгновенно оценил обстановку и указав оружием влево от себя приказал:

— Туда! Быстро!

Отроки явно растерялись — у большинства самострелы были разряжены, а противник разбегался в разные стороны, такая ситуация на тренировках ни разу не проигрывалась. Понимая, что дело идет даже не на секунды, а на доли секунд, Мишка заорал в полный голос:

— Кинжалы!

Нет, три месяца тренировок не пропали даром — десяток стальных клинков сверкнул в воздухе, поражая бездоспешных "бойцов", еще один десяток... и противник исчез из виду. Трое "бойцов" скрылись за углом хозяйского дома, но на противоположной стороне находился десяток Роськи — можно было не беспокоиться. Из троих, соскочивших с крыльца, за угол сумели свернуть только двое — обладателю командного голоса Мишка, все же успел всадить болт между лопаток. Дальше на их пути стояли минимум пять отроков из десятка Первака — с двоими они должны были справиться.

Хуже обстояло дело с левой стороны второго дома — туда побежал только один боец, но у троих ребят, стоявших под окном самострелы не были готовы к бою. Мишка торопливо перезаряжая самострел, с бессильным отчаянием наблюдал, как ражий детина рубанул одного из отроков мечом, снес корпусом двоих оставшихся и скрылся за углом. Правда, почти мгновенно, он вывалился обратно, согнувшись пополам и держась руками за простреленный живот — нарвался на кого-то из ребят Первака.

Вокруг защелкали самострелы — опричники остервенело добивали раненых "бойцов". Мишка перебежал вправо и глянул за угол, куда скрылись двое соскочивших с крыльца — оба лежали на земле — один неподвижно, другой, хрипя и хватаясь рукой за хвостовик болта, торчащий из его груди. Что-то здесь показалось Мишке неправильным, но думать было некогда — надо было выяснить, как обстоят дела у Роськи, пришлось опять бежать.

"Хорош командир, блин, бегаю, как наскипидаренный, вместо того, чтобы руководить. А как тут, на хрен, руководить будешь? Правильно сказано: в уличном бою каждый солдат — сам себе генерал. Но это — про опытных солдат, а у меня сосунки...".

У Роськи все было в порядке — журавлевские "бойцы" валялись на земле, прошитые болтами навылет, самострелы у всех в полной боеготовности, у каждого угла дома стоял наблюдатель, а сам Роська, взобравшись на притащенную откуда-то кадушку, смотрел через окно за тем, что происходило внутри дома.

— Ну, что там? — Мишка кивнул головой на окно.

— Все уже, стрелять не в кого, Минь, кого порубили, кого повязали. Куда мне теперь?

— Иди, помоги Митьке второй дом зачистить.

— Слушаюсь, господин старшина! — Роська соскочил с кадушки и скомандовал: — Десяток, за мной!

Мишкин крестник был на удивление бодр, даже весел, опасность, как будто, преобразила "святошу" в того самого Роську, которого Мишка помнил по Турову.

"Так, что теперь? Десяток Артемия! Он ничем не занят, надо бы посты выставить и дозор на дорогу... Стоп, вспомнил! Ребят Первака мало было! Трое с одной стороны (одного тот жлоб зарубил), один за домом (пристрелил того жлоба) и двое с другой стороны. Шесть, а где еще четверо? И сам Первак?".

Первак сидел на земле, поддерживаемый отроками, тут же валялся шлем, крепко попорченный сильным ударом, скорее всего, топора. Рядом на коленях стоял Матвей и перевязывал Перваку голову.

— Как он? — спросил Мишка.

— Жить будет... если не помрет! — зло отозвался Матвей. — Домой его надо, к Юльке, а еще лучше, к Настене.

— Еще раненые есть?

— Куча!

— Тяжелых много?

— Да не знаю я! Учился мало! Зови Илью с острова, я не управлюсь!

— Прекратить истерику! — гаркнул в ответ Мишка. — Сейчас за угол отведу, да рыло начищу! Зовешься лекарем, так лечи, нечего тут сопли размазывать! Приказываю заниматься только тяжелоранеными, легким ребята помогут сами, на то их вы с Юлькой и учили!

Матвей ничего не ответил, только ниже склонился над Перваком.

— Вторуша! Ты где? — позвал Мишка.

— Младший урядник Варлам здесь, господин старшина! — раздался сзади голос Вторуши.

— Принимай командование десятком вместо брата.

— Слушаюсь, господин старшина.

Мишка вернулся к воротам и увидел, как Демьян с Тарасом вносят во двор убитого отрока Сильвестра — стрела, пробив бармицу, вошла под скулу, а вышла через шею. Около крыльца сидел на земле наставник Глеб и держался рукой за окровавленное лицо.

"Ну, я же говорил, что нельзя напротив двери стоять. Говорил или только подумал? Блин, только подумал, не до разговоров было, да и послали бы меня с моими советами. Наставники... самих наставлять надо".

Мишка откинул с лица бармицу, и свистнул: "Урядники, ко мне!". Поймал за руку первого попавшегося отрока и приказал:

— Помоги наставнику Глебу, Матвей занят... Погоди-ка, Дударик? Ты что здесь делаешь?

— Я, дядька Михал, за вами... потихонечку...

— Я же запретил тебе! Вернемся — тридцать розог! И в темницу на десять дней!

— Слушаюсь, господин...

— Иди, Глеба перевязывай, потом подойдешь к Матвею, назначаю тебя его помощником. Пошел, малявка!

Дударик уныло побрел к Глебу, вытаскивая из подсумка рулончик полотна для перевязки.

— Урядники! Все здесь? Доложить о потерях!

— Первый и второй десятки, старший урядник Дмитрий. Все целы.

— Третий десяток, урядник Артемий. Один, не то, чтобы раненый, но... как бы сказать...

— Что? Обгадился, родил с перепугу, уши отпали? — вызверился Мишка. — Чего ты мямлишь?

— Баба Ефрему рассолом в морду плеснула, — объяснил, наконец, Артюха — сейчас ему глаза промывают, но не знаю, что выйдет.

"Рассолом, вроде бы, не страшно, вот, если бы, уксусом. Винного уксуса ЗДЕСЬ нет, но есть яблочный, не менее ядреный... Не о том думаете, сэр!".

— Ладно, дальше!

— Четвертый десяток, урядник Демьян. Один убитый, один раненый, легко, один расшибся, но не сильно.

— Пятый десяток, младший урядник Варлам. Три убитых, один раненый. Тяжело.

— Сколько убитых?

— Трое. Питирим, Онуфрий и Антоний. — Вторуша неожиданно всхлипнул. — Первак плох совсем.

"Господи, дети же совсем... четверо убитых...".

— Михайла! — Раздался с крыльца хозяйского дома голос Алексея. — Что у тебя?

"У тебя", едрена вошь! Не у меня, а у тебя — ты же командир".

— Сопротивление подавлено, господин старший наставник, с остальным разбираемся!

— Ну, разбирайтесь. Костер пожарче разведите. — Алексей развернулся и ушел обратно в хозяйский дом.

"Разбирайтесь", в рот те дышло! Даже о потерях не спросил. Над Саввушкой своим квохчет, как наседка, а на моих ребят наплевать! Костер-то на хрена? Пленных пытать, что ли?".

— Господа урядники, слушай мою команду! Урядник Варлам...

— Я не урядник! — испуганно отшатнулся Вторуша, видимо восприняв назначение, как приговор брату.

— Урядник, урядник — Первак еще нескоро поправится, так что, командуй. Я сказал: поправится! — повысил голос Мишка в ответ на отрицательное мотание головой Вторуши. — А пока, слышишь? ПОКА он выздоравливает, ты командуешь десятком. Понял?

— Так точно, господин... — Вторуша шмыгнул носом. — ... Господин старшина.

"Блин, ну дети же!".

— Вот и ладно. Урядник Варлам! Одного человека послать за Ильей на остров, остальным — принести убитых сюда, сложить вон там у тына.

— Слушаюсь, господин старшина!

— Дмитрий, Роська, Артемий, осмотреть все закутки, выгнать всех и запереть в сарае, только осторожно, не нарвитесь, как я в прошлый раз. Пленных стражников связать и к костру. Дмитрий, командуй.