— Смотри, какая шикарная шутка... — прошипел над ухом рыжего паяц и дернул выросший из пола рычаг.
Под Энетом в тот же момент провалился пол и он полетел вниз, на острые стальные колья. Каким-то чудом юный граф успел упереться руками и ногами в стены, затормозив падение над самыми остриями. Его картаги упали на пол. А затем Санти впервые увидел свойства призрачных мечей в действии. Энет внимательно посмотрел на них, и картаги сами собой прыгнули в ножны. Граф медленно пополз вверх. Рыжий закусил губу — а вдруг сорвется? Там ведь колья... Ой, мамочка родная. Шутка? Это паяц называет шуткой? Санти всего трясло пока Энет полз вверх, облегченно выдохнул он только когда тот перевалился через край колодца, обессиленно распластавшись на полу. Под ним немедленно начала расползаться лужа крови.
— Посмотри... — вкрадчиво прошелестел над ухом паяц.
В другом туманном облачке Санти увидел настоящую арену столичного цирка. И на этой арене стоял он сам, а публика бесновалась, выкрикивая его имя. Скоморох протер глаза, но ничего не изменилось. Он давал представление! Он, никто иной! И какое представление, рыжий начал хохотать почти сразу, забыв обо всем. Да, именно так! Только так! Почему, почему он не там, а здесь?! Единый, за что?! Вот она мечта, только не дотянешься, не потрогаешь руками, ничего не изменишь. Он горный мастер, а не скоморох, как ни больно это осознавать. Санти, едва не плача от обиды, отвернулся.
— Не плачь... — снова прошелестел паяц. — Это все будет твоим. Мечта должна исполниться! Иначе и жить незачем. Я помогу тебе, я многое могу...
— Как? — прошептал скоморох, уставившись на раскрашенное лицо с надеждой.
— Ты выйдешь отсюда прямо там, на арене. Хозяин цирка сделает все, что я скажу. Ведь я тот самый безумный паяц...
Безумный паяц?! Единый Создатель, да как же он сам сразу не понял?! Конечно, конечно это тот самый бело-алый безумный паяц, о котором шепотом рассказывали страшные сказки все скоморохи. Если угодишь ему, то успех тебе обеспечен, никогда тебя не прогонят свистом с арены, никогда не забросают гнилыми овощами и дохлыми кошками. Всегда получишь высокие сборы и не останешься голодным. А вот если разозлишь, то жди неприятностей. Любых. Когда разбился отец Санти, многие поговаривали, что он чем-то рассердил безумного паяца... С тех пор повелитель циркачей не раз снился сыну погибшего акробата, безумно хохотал и гонял по темным коридорам, крича, что все еще зол, что сын должен заплатить за отца. Мальчик с воплями ужаса вскакивал посреди ночи и долго плакал в руках матери. А потом умерла и она...
— Что я должен сделать? — глухо спросил юноша, со страхом смотря на раскрашенное лицо.
— То, что любишь... Пошутить. Смотри...
Санти бросил взгляд на первое туманное облачко. Энет все так же с трудом шел по бесконечному коридору. А впереди... Впереди скоморох увидел, сам не понимая каким образом, скрытую под каменной плитой еще одну ловушку. Но на сей раз на дне ямы были не колья, а всего лишь отхожее место, переполненное дерьмом.
— Помнишь, как ты искупал вышибалу? — спросил паяц. — Я был тогда очень тобой доволен, я давно так не смеялся. Ты молодец, достойный мой последователь. Сделай это еще раз, я снова хочу посмеяться. Сделай, и уже этим вечером ты будешь давать представление на арене столичного цирка!
Он указал на выросший из пола рычаг, смотря на Санти с жадным ожиданием. Скоморох замер, уставившись на наполненные болью глаза друга, на его залитый кровью бок, разбитое лицо. Энет продолжал упорно ковылять, раздраженно отмахиваясь мечами от стрел и иных метательных предметов. Вспомнив, как сам совсем недавно так же шел из последних сил, рыжий вздрогнул. И вот это сейчас бедняга рухнет в отхожее место? Ощущения после такого падения Санти вполне мог себе представить. Да еще и страшная, рваная рана в боку. Как она, наверное, болит... Но, паяц... Да, паяц все еще выжидающе смотрел на скомороха и весело скалился.
— Выбирай... — почти неслышно сказал он. — Твой выбор. Только помни, что это твой последний шанс выйти на арену. Помни... Что ему сделается-то? Смешно ведь, как он барахтаться будет...
Смешно? Санти это почему-то смешным не показалось, впервые, наверное, за много лет. Он вспоминал, как они вместе с юным графом тренировались, поддерживали друг друга во всем, вместе шалили, вместе получали втык от старших мастеров, наставника, а то и от императора. И вот это он сейчас обречет раненого, истекающего кровью друга на падение в отхожее место? Смешно? Да нет, подло это. Кем он станет себя чувствовать, если сделает это? Мразью? Никем иным.
— Давай! — глаза паяца горели лихорадочным огнем. — Он сейчас наступит на плиту. Ну, же!
— А не пойти бы тебе куда подальше? — криво усмехнулся Санти.
— Зря... Тогда я сам...
Он дернулся к рычагу, но не успел. Нога скомороха взметнулась вверх, войдя в соприкосновение с разрисованным лицом. Паяц вскрикнул и отлетел в сторону. Безумец немного полежал, затем медленно поднялся на ноги. Глаза его горели желтым огнем, из разбитого носа стекала черная кровь.
— Ты-ы-ы... — злобно прошипел он. — Ты-ы-ы пожале-е-е-шь...
— Да ну? — весело рассмеялся Санти, с его души рухнул огромный камень — он свой выбор сделал. Друзья дороже даже мечты, много дороже.
Картаги сами собой прыгнули в руки скомороха, наливаясь белым светом. Паяц испуганно пискнул и что-то прокричал. В глазах Санти мигнуло, и он оказался совсем в другом месте.
Неровный, красноватый свет в конце коридора манил, но Храт почему-то никак не мог заставить себя двинуться дальше. Что-то его настораживало, чем-то этот свет был знаком, что-то напоминал. И орку было страшно. Почему? Он не мог этого объяснить, не мог понять, убеждал себя, что все в порядке, только страх почему-то не желал никуда уходить. Взяв себя в руки, Храт все-таки пошел дальше. Он смело шагнул из коридора и оказался в огромной пещере рурк-дхаладского родового зала. Создатель миров! Это что за чудеса такие? Как он здесь оказался?! На длинных каменных скамьях восседали мрачные старешины, на троне посреди зала сидел сам Хранитель Очага. И все они пристально, жестко смотрели на застывшего с широко распахнутыми глазами молодого орка. Храт едва не позеленел от ужаса. Придти без приглашения в родовой зал?! Во время заседания Кагала Старейшин?! Это же изгнание! Навсегда! Да как же это?! Ему бы в голову никогда не пришло лезть сюда без спроса. Если в Мроке сына старейшины могли и простить, сделав вид, что ничего не произошло, то в столице... Прощения святотатцу нет и не будет.
— Храт Сломанный Клык! — торжественно провозгласил Хранитель Очага. — Мы призвали тебя сюда, чтобы сказать — ты сделал невозможное. Твой народ гордится тобой!
Призвали?! Он облегченно перевел дух. Слава Создателю Миров, изгнание святотатцу не грозит. Только как они смогли призвать горного мастера прямо с черного полигона? Чудеса, да и только. Впрочем, шаманы на многое способны, даже лучшим имперским магам не снились доступные орочьим волшебникам заклятия.
— Я счастлив служить народу урук-хай, Отец! — низко поклонился Храт. — Приказывайте!
— Ты возглавишь оборону крепости Врарх Роторм! — негромко сказал Хранитель Очага, требовательно смотря на молодого орка. — Мы на грани поражения, без воинов уровня горных мастеров мы обречены, святоши готовы к прорыву. Ты обучишь молодых воинов всему необходимому!
— Я готов, Отец!
Глаза Храта горели. Да, именно об этом он лихорадочно мечтал ночами! Об этом, ни о чем ином. Спасение всего народа в его руках, ни в чьих иных! Ради этого юноша бежал из дому, ради этого тренировался как безумный, ради этого отрекся от всего, что дорого. Теперь старшие братья никогда больше не осмелятся сказать, что он бесполезный гмырх. Пусть только попробуют! Командующий гарнизоном легендарной крепости Врарх Роторм, полтысячи лет сдерживающей наступление карвенцев? Да это же... Это больше, чем мечта, это что-то невозможное, невероятное. Величайшая честь! А ведь Храту нет еще и двадцати. Он гордо выпрямился, в глазах молодого орка горели едва сдерживаемые радость и торжество, его тянуло смеяться и прыгать, но приходилось держать себя солидно и уверенно. Кагал ведь может и передумать...
— Но случилась еще одна беда, — нахмурил кустистые брови Хранитель Очага. — Старый враг вышел из своих лесов и готовится нас уничтожить.
— Какой старый враг?
— Остроухие... — опустил голову старик. — Они сговорились со святошами, жаждая стереть с лица земли саму память о нас.
— Создатель Миров... — побелел Храт.
— А ты стал кровным братом их разведчика... Стыдно, юный урук-хай.
— Тинувиэль не разведчик!
— Нам лучше знать! — рассерженно стукнул посохом об пол Хранитель Очага. — Не смей прекословить!
— Простите, Отец, — опустил голову Храт, лихорадочно припоминая поведение друга.
Что за чушь? Какой из этого изнеженного певца разведчик? Бард, он бард и есть. Безответственное, донельзя разгильдяистое, неприспособленное к жизни существо. Молодой орк снова окинул взглядом старейшин и что-то насторожило его. Почему они сидят так неподвижно? Как мертвые, право слово. Не чешутся, не переговариваются, даже не дышат, кажется. Только внимательно, пронзительно смотрят на него. От этих взглядов душа переворачивалась.
— Он не должен пройти испытание, — сказал Хранитель Очага. — Я не прошу убивать его, убить кровного брата — величайший грех и несмываемый позор. Но испытания Тинувиэль Эллевалериэ пройти не должен! Не должен стать горным мастером! Пусть с позором вернется домой.
Так вот для чего его выдернули прямо с испытания? Храт посмотрел на Кагал Старейшин с тоской. Почему-то должность командующего гарнизоном Врарх Роторм мгновенно потеряла всякую привлекательность в его глазах. Старейшины требуют от него предать друга... Да как же это? Да, эльф, да, остроухий. Но друг. Даже больше, брат. Кто-то из шаманов поднял руки и в сгустившемся неподалеку тумане возник Тинувиэль. Бедняга выглядел настолько изможденным, что Храту сразу захотелось оказаться рядом и подставить плечо, хорошенько выматерив предварительно. Как обычно этот бард недоделанный куда-то встрял, вон, весь изранен. Вот ведь дурище несчастное!
— Останови его, — в голосе Хранителя Очага зазвучала угроза. — Он не должен дойти до центрального зала пирамиды.
— А откуда вы знаете, что это пирамида? — подозрительно прищурился молодой орк.
— Мы многое знаем. Последний раз прошу тебя — останови его! Добром прошу. Один-два удара, он потеряет сознание и опоздает к выходу.
Создатель Миров, да старейшины ли это? Никогда до сих пор Храт не слышал, чтобы старейшины, а, тем более, Хранитель Очага, предлагали кому-нибудь совершить подлость. Или предлагали, но об этом никто не знал? Тоже возможно. Как узнать правду? Откуда-то из глубин души подымалось отчаяние. Ну, не мог он, не мог предать брата! Невозможно это! Как же они не понимают? Да после такого поступка только глотку себе распороть и останется! Нельзя после такого жить! Нельзя! Храт едва не плакал, с надеждой всматриваясь в лица старейшин. Увы, в их глазах горела непреклонность. Он опустил голову, руки тряслись.
— Ты предпочитаешь изгнание? — голос Хранителя Очага скрежетал. — Вместо того, чтобы перед тобой преклонялись твои сородычи? Выбирай, Храт Сломанный Клык. Ты уже взрослый, имей смелость нести ответственность за собственный выбор.
— Я не предам кровного брата... — мертвым голосом ответил молодой орк. — Не предам...
— Ты выбрал, — презрительно скривился старик. — С этого момента ты больше не принадлежить к народу урук-хай! Ты изгнан! Не советую появляться в Рурк-Дхаладе, даже твой ранг посла не спасет тебя от справедливого возмездия.
— Там посмотрим! — Храт не заметил, что его глаза стали алыми от ярости, в руках сами по себе появились того же цвета картаги. — Меня не так просто убить! Не верю вам, не могли старейшины моего народа предложить мне совершить подлость!
— Угрожаешь? — насмешливо оскалил клыки Хранитель Очага, однако в его устремленных на пылающие алым огнем мечи глазах виден был откровенный страх. — Убирайся, предатель!
У Храта на мгновение закружилась голова и он оказался совсем не там, где был только что.
В глазах темнело, ноги подкашивались, рана на боку болела так, что Энет едва сдерживался, чтобы не заплакать. После неожиданного падения в яму с кольями ему стало совсем плохо. Сейчас юный граф использовал последние резервы жизненных сил, не представляя как станет драться, если придется. От стрел он еще кое-как отбивался, да и то не ото всех, две или три торчали в спине, вонзившись, по счастью, неглубоко. Но оптимизма новые раны не добавили. Отнюдь. Впереди показалось пятно света. Энет остановился, с недоумением посмотрев туда. Что это? Очередной "приятный" сюрприз? Похоже. Единый, как же все это надоело! Уже не верилось, что выйдет живым из этой кошмарной пирамиды. Граф поковылял дальше и внезапно вышел в огромный зал, заставленный бесчисленными стеллажами с книгами. Он в недоумении остановился. Библиотека? Здесь?
— Добрался, касатик мой, ой, добрался! — раздался неподалеку чей-то кудахчущий голос. — Слава тебе, Создатель! Ой, как же долго я тебя поджидал, ой, как же долго. Устал ждать-то!
Из-за ближайшего стеллажа выскочил белый, как лунь, сухонький старичок и бодро засеменил к Энету, опираясь о суковатую палку. Он казался каким-то запорошенным, пыльным, пролежавшим все это время (а какое время?) в забытом всеми древнем сундуке. Граф с недоумением посмотрел на него. Это еще что за явление?
— Исполнилась твоя заветная мечта, исполнилась, касатик... — волновался старичок, наворачивая круги вокруг юноши.
— О чем вы? Какая мечта?
— Как это, какая? А попасть в библиотеку, где все знания мира запрятаны?! Не мечтал, скажешь? Вот ты сюда и попал, касатик, вот и попал. Все здесь, все, чего душенька пожелает. Даже писания самого Элиана имеются! Только тебя и жду! Старый я! Устал. Ученик нужен. Хранитель библиотеки!
Энет замер. Единый Создатель! Он попал в ту самую легендарную библиотеку, где хранились погибшие и ненаписанные книги всех времен и народов? Сколько сказок, сколько легенд, сколько глупых россказней о ней ходило. Каждый настоящий книжник или ученый в мире мечтал когда-нибудь попасть сюда и вдоволь порыться на бесчисленных полках. Понятно, что мало кто осмеливался говорить вслух о том, что верит в существование великой библиотеки, не хотелось выставлять себя на посмешище, но втайне... Да, втайне мечтал каждый. Энет не составлял исключения. Он застыл, зачарованными глазами пробегаясь по корешкам книг, свиткам пергамента, деревянным табличкам, клинописным глиняным плитам. Даже раны были мгновенно забыты. Книги, Единый, сколько книг!
— Идем, касатик, идем! — продолжал волноваться старичок, таща ошеломленного юношу за руку куда-то в глубину зала. — Ларта попьем, поговорим. Тебе теперь спешить некуда, пришел уже.
— Как это некуда? — оторопел Энет. — А испытание?!
— Да на кой оно тебе, — отмахнулся библиотекарь. — Не надо оно тебе. Книги! Посмотри сколько книг!
