Они летели на запад на малой высоте, чтобы избежать обнаружения радарами, практически цепляя брюхом землю. Ночное небо позади начало бледнеть, что было первыми признаками приближающегося рассвета. Столбы черного дыма и мерцающие огни отмечали 61-ю базу штурмовой авиации в Барановичах — вторую цель эскадрильи "Железный волк".
Макомбер мрачно улыбнулся. Русские были подняты на уши предыдущей атакой на Конотоп, и силы "Железного волка" не достигли полной внезапности. Некоторые подразделения гарнизона находились в боевой готовности, следя за внешним периметром на предмет возможных проблем. Но в любом случае, это не имело значения. Легкобронированные разведывательные машины и статичные огневые точки не шли ни в какое сравнение с быстрыми, гибкими и лучше оснащенными КПУ. Оборона, включавшая основные боевые танки, такие как Т-72 или Т-90, возможно, оказалась бы более трудной, но большая часть российский тяжелой бронетехники пылило на запад, к Польше в составе двух армий вторжения. Русские никогда не думали, что кто-то может атаковать их передовые базы с такой силой и скоростью.
Что же, подумал он, теперь они почувствовали разницу.
Он переключил свое внимание на темное внутреннее пространство МН-47. Капитан Надя Розек лежала на одном из складных сидений и, судя по всему, глубоко спала, как и измотанные члены разведгруппы Иэна Шофилда и три человека из группы технического обеспечения КПУ. Он нахмурился. Пришло время немного приватно поговорить с пилотом КПУ-один.
Макомбер сделал еще одно движение пальцем, устанавливая защищенное соединение с другим роботом "Железного волка". КПУ-один находился в летящем далеко вперед конвертоплане "Сперроухоук" вместе со второй половиной наземной группы.
— Слушаю, майор, — сказал Маклэнэхэн.
— Хотел спросить, почему ты допустил в Конотопе такой звездец, генерал? — Спросил Макомбер, стараясь говорить ровно.
— Мы с капитаном Розек разнесли Конотоп на мелкие кусочки, Колотун, — ответил Патрик. — Не пойму, что тебе не нравиться.
Макомбер стиснул зубы.
— Не соскакивайте с темы, генерал. Вы сами помогали составить наставления по боевому применению этих прибамбасов, разве нет? В том числе указания сохранять минимально необходимый боекомплект и уровень питания. Все это, на тему того, что пилоты КПУ должны помнить о важности некоторой огневой мощи и скорости для успешного отхода?
Тот не ответил.
— Это заставляет меня задаться вопросом, какого хрена вы с капитаном Розек расстреляли почти все боеприпасы прежде, чем начать отход с этой базы? — Продолжим Макомбер. — Вы поставили всю операцию и всю группу под угрозу. Если бы ваш малыш не нашел в себе находчивости и духа, чтобы таранить Су-35, мы бы сейчас не могли поговорить. И вы и мы были бы мертвы.
— У нас все еще есть много работы, — упрямо сказал Патрик.
— Черт подери, генерал! — С отвращением сказал Макомбер. — У нас всегда будет еще много работы. Мы собираемся воевать против половины гребаных российских ВВС и российской армии, господи ты боже мой! Это означает, что мы должны действовать хитро, смело и без глупостей! А с шашкой на танк будете бросаться в тех случаях, когда никто не будет полагаться на вас!*
* В оригинале "все это дерьмо с атакой бригады легкой кавалерии" — эпизода Крымской войны, связанный с атакой английской бригады легкой кавалерии на подготовленные российские артиллерийские позиции, случившаяся из-за бездумной храбрости личного состава бригады и разгильдяйства вышестоящего командования.
Маклэнэхэн долго не отвечал.
— Ты меня слышишь, генерал? — Прорычал Макомбер.
— Я слышал тебя, майор, — ответил Патрик. Он выдавил из себя смешок. — Думаю, я действительно несколько увлекся.
— Да, это точно, — согласился Макомбер. Он слегка поколебался и продолжил. — Слушай, босс, я хочу, чтобы ты понял, к чему я веду. Если я решу, что этот кусок чугуна сводит тебя с ума, я выкину тебя из него к чертовой матери до усрачки быстро. Ты меня понимаешь?
— Ты же знаешь, что это меня убьет, — тихо сказал Патрик.
— Да, я знаю, — сказал Макомбер. Его голос дрогнул. — И я бы чертовскиз не хотел этого делать. Но я не могу позволить кому-либо — даже тебе — ставить под угрозу нашу эскадрилью. На нас лежит слишком многое, генерал. Слишком много жизней. Свобода слишком многих людей. Ты меня понимаешь?
— Ясно и четко, — сказал Патрик. — И ты абсолютно прав. Насчет ставок и опасностей. Я будет держать этого волка в ежовых рукавицах. Обещаю. И да, Колотун...
— Чего?
— Спасибо, — прямо сказал Патрик.
Колотун против воли улыбнулся. Патрик, в рот ему ноги, Маклэнэхэн. Трехзвездный генерал в отставке и экс-президент одной их самых успешных высокотехнологичных компаний в мире... С которым всегда можно было поговорить, как с любым другим простым солдатом. Ему всегда можно было высказать все в лицо. Ранг и статус не имели значения. Они редко виделись с глазу на глаз, в особенности на заданиях, но тот его уважал. Он был хорошим человеком...
... Работа с которым была одним сплошным кошмаром. Но нет, подумал Колотун, я не променяю его на все серебряные звезды Пентагона — или на всю колбасу в Польше.
* * *
Москва, Кремль
Позже этим же днем
За годы преподавания в военно-воздушной академии им. Юрия Гагарина, генерал-полковник Валентин Максимов получил от курсантов прозвище "старый римлянин" — потому что ничего — не триумф, ни трагедия не могли поколебать его стоическое бесстрастное выражение.
Да, подумал пренебрежительно Грызлов, его сокурсники должны были видеть их почитаемого бывшего преподавателя. За это ночь "старый римлянин", будучи командующим российскими ВВС, словно сломался, став почти что зримо меньше и старше. Он сидел за столом сгорбившись. Лицо под коротко подстриженными седыми волосами, привычно румяное, было серым и утратившим твердость черт.
— Итак, генерал-полковник, — рыкнул Грызлов. — Действительно ли наши потери настолько тяжелы, насколько это следует из первых сообщений?
— Я боюсь, господин президент, что они... Еще тяжелее, чем сообщалось изначально, — сказал тот.
Вокруг стола раздались напряженные перешептывания. Для многих из числа высшего руководства России, это экстренное совещание было первым реальным источником информации о двойной катастрофе в Конотопе и Барановичах. Согласно официальным заявлениям контролируемых государством СМИ, коварный удар Польши до истечения срока ультиматума повлек лишь незначительные потери в ходе тщетных атак. Подтверждение того, что обе передовые российские авиабазы были полностью разрушены, было тягостным сюрпризом для мужчин и женщин, уверенных, что реальная война против Польши неизбежно окончиться быстрой и легкой победой.
Грызлов подавил ропот ледяным взглядом. Он повернулся к Максимову.
— Тяжелее? Насколько?
Командующий ВВС промочил горло стаканом воды, поднесенным ему помощником, имевшим озабоченный вид, а затем с неохотой продолжил.
— Наши потери на обеих авиабазах составляют пятьдесят три самолета полностью уничтоженными. Еще несколько повреждены, но подлежат ремонту. Из не подлежащих ремонту, примерно половину составляют истребители, в основном, Су-27 и МиГ-29, остальные — ударные самолеты Су-24 и Су-25.
Грызлов уставился на него.
— Вы потеряли более пятидесяти самолетов? И большинство из них было взорвано на долбаной земле?
— Несколько наших пилотов в Барановичах попытались взлететь, — слабо запротестовал Максимов. — Как и дежурная пара в Конотопе.
— И только ради того, чтобы быть сбиты на взлете! — Прорычал Грызлов. — Замечательно, Максимов! Просто эпично! Наверное, мы должны дать им Героев Российской Федерации? Посмертно?
Проявив неожиданную смелость, вмешалась министр иностранных дел Дарья Титенева.
— Простите, господин президент, но эта новость кажется мне совершенно невероятной. Я полагала, Польша располагает менее чем пятьюдесятью современными боевыми самолетами? И большинство из них истребители, а не бомбардировщики, верно? — Она недоуменно покачала головой. — Как польские ВВС оказались в состоянии разгромить наши базы, даже не будучи обнаруженными? И без каких-либо потерь?
— Это был не авиационный налет, Дарья, — решительно сказал Грызлов. — Эта была некая операция спецназа, с использованием передового вооружения, о наличии которого у поляков нам ничего не было известно.
— Передовое вооружение? — Спросила Титенева. — Какого рода?
— До конца неясно, госпожа министр иностранных дел, — значительно сказал Максимов. — Многие самолеты, бронемашины и ракетные установки были уничтожены обычными скорострельными пушками, гарантами и взрывпакетами. — Но другие были имеют повреждения. которые могли быть вызваны только невзрывающимися снарядами, движущимися с огромной скоростью.
— Какие данные были получены нашими системами?
— В ходе обеих атак были отключены все наши радары, системы связи и наблюдения, — ответил Максимов.
— Но ведь выжившие могут рассказать о том, что случилось? О том, что они видели? — Настаивала Титенева.
— Те, кто выжил, ничего не видели, — признал пожилой генерал-полковник. Его лицо поникло еще больше. — Наши потери очень тяжелы, более тысячи убитых и тяжело раненых. Уцелели только то, кто укрылся. — Он покачал головой. — Все, что мы знаем, это то, что оба нападения были произведены с поразительной скоростью, точностью и жестокостью.
Грызлов нахмурился, посмотрев на министра государственной безопасности Виктора Казянова. — Теперь мы знаем, что Варшава скрывала от нас на Дравско-Поморске.
Казянов согласно кивнул.
— Да, господин президент. Мои люди все еще изучают отчеты, но, похоже, имеется четкое сходство между тем, что мы видели на спутниковых снимках польского полигона и оружием и тактикой, примененными в ходе налетов на Конотоп и Барановичи.
— Но что мы реально знаем о том, кто использовал это загадочное оружие? — Тихо спросил Тарзаров.
— У вас есть предположения, Сергей? — Посмотрел Грызлов на начальника администрации.
Тот пожал плечами.
— Я ничего не утверждаю. Но меня интересует, с кем мы действительно боремся. С Польшей? Располагающей странной новой техникой и оружием, которые ни разу не появились ни в каких разведывательных данных, которые я видел? Или с Соединенными Штатами — либо косвенно использующими поляков, либо прямо, силами своего спецназа?
— Президент Барбо неоднократно заверяла меня, что ее страна сохранит нейтралитет в нашем конфликте с Польшей, — медленно сказал Грызлов. Он напрягся. — И обещала отказаться от агрессивной политики своих предшественников, в особенности этих психопатов Мартиндейла и Финикса.
— Вы полагаете, что Барбо врала нам? — Спросила Титенева Тарзарова, пристально глядя на него.
Пожилой человек опять пожал плечами.
— Сознательно? Возможно, нет. Можем ли мы быть уверены, что ее саму не вводят в заблуждение собственные военные? Возможно, даже какая-то небольшая тайная группа в Пентагоне? — Он повернулся к Грызлову. — Такое случалось с американскими президентами в прошлом. Как мы все слишком хорошо знаем.
Президент России вспыхнул, легко попавшись на намек Тарзарова на возможность повторных несанкционированных действий американцев, когда-то приведших к смерти его отца. Массированный удар возмездия, приказ о котором отдал Грызлов-старший, привел к его гибели от рук такого же американского ренегата*, успевшего ударить по России раньше. Он поморщился.
— Патрик Маклэнэхэн мертв, Сергей! Мертв, и его вонючий пепел спущен в сортир!
* Автор смешивает события романов "Воздушная боевая группа" и "План атаки": будучи "ренегатом" (свергнув "колебавшегося" президента Сенькова) Грызлов приказал нанести удар по силам Талибов в Туркмении, но был остановлен налетом Маклэнэхэна на Энгельс. Затем, став президентом России, Грызлов приказал российской авиации нанести ядерный удар по военным объектам на территории США, окончившийся успехом. Затем авиакрыло Маклэнэхэна захватило Якутск (намереваясь уничтожить российский ядерный арсенал), где было уничтожено ядерным ударом. Самолет самого Маклэнэхэна смог долететь до бункера Грызлова под Рязанью и уничтожить его прежде, чем Грызлов дал приказ о массированном ракетно-ядерном ударе по США.
— Это так, — спокойно согласился Тарзаров. — Но мы не можем полагаться на предположение, что ни один другой американский военачальник не окажется достаточно безжалостен и презрителен к закону, чтобы не перенять незаконные, но весьма эффективные методы Маклэнэхэна. — Он развел руками. — Пока мы не поймем, что произошло этой ночью, возможно, будет мудрым замедлить продвижение наших войск к польской границе. По крайней мере временно.
— Вы предлагаете мне ответить на эту подлую атаку, выразив страз? Забившись в угол? — Требовательно спросил Грызлов. — Позвольте говорить предельно прямо, Сергей. Чрезвычайно прямо. Я не покажу подобной слабости! Россия не покажет подобной слабости! Никогда, пока я президент. Это понятно?
— Я понял вас, сэр, — тихо кивнул Тарзаров.
С очевидным усилием восстанавливая контроль над собой, Грызлов обвел дерзким взглядом сидевших с озабоченным видом старших советников.
— Будем ли мы бороться с поляками или с поляками, которых поддерживает некий тайный союзник — на самом деле не важно. Если мы что-то поняли, так это то, что Польша слишком опасна, чтобы оставить ее — по крайней мере с ее нынешним руководством. После актов терроризма со стороны Варшавы и этих подлых нападений, никто не может сомневаться, что является реальным агрессором в этой ситуации. И это не мы!
Все медленно и осторожно согласно кивнули.
— Тогда продолжим так, как планировалось, — сказал Грызлов. Ему начали приходить в голову новые мысли.
— Но эти новые вражеские диверсионные силы представляют угрозу для наших войск, угрозу, которую мы не можем игнорировать, господин президент, — отметил генерал Михаил Христенко.
— Вы так думаете? — Спросил Грызлов, продолжая тонко улыбаться. Теперь у него появилось немного времени обдумать последствия произошедшего прошлой ночью и начал видеть наброски нескольких вариантов того, как выйти из ситуации. Но он понимал и то, что пожалеет больше, чем когда-либо, если выразить какую-либо неопределенность или беспокойство перед всей этой стаей подхалимов.
Христенко удивленно посмотрел на него.
— А вы нет? Даже после того, что случилось с нашими авиабазами этой ночью?
— Мы сделали ошибку — ошибку, которой поляки воспользовались в полной мере, — сухо сказал Грызлов. — Расположив так много наших самолетов так близко к передовой, мы только позволили нашим врагам спланировать и тщательно осуществить скоординированную внезапную атаку на защищенные позиции. Но в то, что они попытаются осуществить такой же рейд против наших полевых армий, вериться с трудом. Как бы хорошо оснащена и обучена не была маленькая группа спецназа, она не может надеяться выйти в открытую и победить с бою с десятками тысяч солдат с тяжелой бронетехникой и артиллерией.
— Верно, господин президент, — кивнул Христенко. — Но они могут продолжить атаковать наши передовые базы.
