"Разумное существо может выжить везде, даже в таком неуютном месте, как пятая шахта". — Так думал Ровен, уютно устроившись у костра. От идущего тепла в его старых костях впервые за день исчезла болезненная ломота. Если бы Ровену, разменявшему уже пятый десяток, дали кубок вина и горячее жаркое с кусочком свежего хлеба, его тоска по прежней жизни была бы не такой острой. Вот уже почти десять лет прошло с тех пор, как он очутился в этих пещерах, о которых наверху ходили слухи один страшнее другого. Самым сложным было в первые два года, когда не были известны все поджидающие здесь опасности, а глаза страстно хотели увидеть синее небо, вместо обросших сталактитами потолков. Тогда Ровен еще лелеял надежду, что сможет набрать руды на достаточное количество кристалликов ночного серебра, чтобы гномы закрыли его долг. Давно, еще в прошлой жизни, когда Ровена звали не иначе как господин Митт, он был торговцем и прекрасно знал цену этому редкому металлу. В его лавке, в особом сундуке из зачарованной черной бронзы, всегда для особых покупателей хранилось почти полкилограмма этого вещества. Даже если отнять от известной ему стоимости драгоценной руды надбавки многочисленных посредников, через чьи руки к Митту попадало ночное серебро, то он уже сотню раз должен был полностью закрыть свой долг. Ровен вспомнил свое удивление, когда узнал от других попавших сюда несчастных людей и гномов, что знаменитое на весь цивилизованный мир ночное серебро добывается глубоко под землей. История о том, что кусочки этого металла откололись от звезд, оказалась старой и хорошо охраняемой тайной друмов. Как бывший купец Митт прекрасно понимал, что если на поверхности узнают об истинном происхождении ночного серебра, его цена резко упадет. А так оно оставалось самым ценным металлом в Эрии, прекрасно подходившим для изготовления магических амулетов, а красавицы всех рас были готовы на многое, только чтобы заиметь украшения из звезд.
После осознания этого простого факта, Ровен понял, что живым отсюда не выйдет. Тайна охранялась строго, даже гномы, изредка попадающие сюда за прегрешения перед кланом, сильно удивлялись, когда узнавали, что здесь понимают под словом "руда". Восемь лет назад в голове Митта созрел первый план побега, затем второй, третий... Самым многообещающим был седьмой — спрятаться в шахту подъемника и, дождавшись, когда гномы спустят очередного каторжанина, уцепиться за низ кабинки. В то время у Ровена появился приятель — Хорн, бывший член Ночной гильдии. Этот молодой карманник, воспользовавшись словоохотливостью Митта (возникшей от долгого одиночества), решил, что у него в одиночку будет больше шансов вырваться на свободу. Хорн оглушил старшего приятеля и воспользовался его идеей. Ровен после предательства напарника долго поносил его грязными словами. Но когда сверху упало изуродованное до неузнаваемости тело Хорна, торговец ему все простил. Больше попыток вырваться из мрачных пещер Митт не предпринимал, поэтому сейчас он почти не прислушивался к товарищам, обсуждающим очередной план побега. Ничего у них не получится, выхода отсюда нет.
— Не может быть, что здесь только один выход. Друмы известные перестраховщики, они обязательно должны были сделать хоть еще один отнорок, — горячился Харден. Это здоровяк попал сюда всего полгода назад и никак не желал смириться со своей горькой участью. — Мастер, подтверди! Мастер?
Харден толкнул локтем задумавшегося соседа, поджаривающего на огне мелкую подземную крысу. Ее выпотрошенное тельце изредка потрескивало над костром, распространяя по пещере тяжелый мускусный запах. Обычный человек обязательно упал бы после дружеского толчка Хардена, так и не научившегося соизмерять свою огромную силу, однако пожилой гном, которого товарищи часто уважительно величали Мастером, даже не покачнулся. Он выразительно посмотрел на нетерпеливо ожидающего ответа Хардена, снял пробу с жаркого и, убрав случайно упавший на заплетенную бороду кусочек, со вздохом проронил:
— Стандарт любого жилища — это минимум два отдельных выхода, — терпеливо, словно ребенку, стал объяснять гном. — Но я тебе уже не раз говорил, что в этих пещерах мы ничего не строили. Южный Торгбен основан сто семь лет тому назад, сколько это будет по-вашему — сам подсчитаешь. А всему этому. — Он указал рукой на сохранившуюся по верхам грубо обтесанную плитку. — Минимум пять веков. Да и с камнем мы так никогда не работали. Так что не надо рассчитывать на забытый потайной выход.
— Почему? Ты же сам говорил, что туннели здесь могут простираться на сотни лиг. Вдруг один из них выведет на поверхность?
— Шахта номер пять не единственная. Таких мест, куда навечно спускают заключенных и рабов, я знаю еще три. — Крысиное мясо у гнома уже поджарилось, теперь он ждал, когда оно немного остынет и его можно будет начать есть без опасения обжечь язык. — Столетия, ты понимаешь, столетия в мире думают, что руду находят в местах падения звезд. Если отсюда, или из других шахт, был бы хоть один удачный побег, то красивая легенда давно бы лопнула, как мыльный пузырь.
— Может, им просто не везло? — включился в разговор еще один мужчина. Он сидел дальше всех от костра, недовольный идущим от него жаром, и задумчиво, по старой привычке, накручивал на палец кончик длинного уса. Его русые волосы по обычаям северных народов стягивала витая кожаная веревочка.
— Ага, то-то я смотрю, что здесь собрались одни любимчики Адель # # 1, — проворчал гном, распахнув куртку из плотной ткани. Все шахтеры были одеты одинаково — старые крепкие штаны, разбитые сапоги, широкие рубахи и тяжелые куртки. Вся одежда была сильно запылена и не раз латана, на такую не всякий нищий позарится. — От тебя, Снурвальд, остались только усы, а ты по-прежнему веришь в благосклонность богини.
# # 1 Адель — богиня удачи в светлом пантеоне.
— Как и все девушки, Адель не постоянна в своих желаниях, — с улыбкой ответил северянин. — Сейчас крутит роман с кем-нибудь другим, а завтра снова вернется к прежнему любовнику.
— Снурвальд, ну как ты так можешь говорить, — осуждающе покачал головой Харден. — Вот за свое богохульство ты и попал сюда.
Внешне Харден не был похож на сельского увальня, каким его впервые увидели друзья. Согласно его рассказу, крестьянин полгода назад приехал с обозом в Южный Торгбен и продал зерно, после чего решил отметить в таверне удачную сделку. В своей деревне уже давно никто из сельчан не мог перепить или свалить с ног Хардена в шутейном поединке. Молодецкая удаль требовала от него новых побед, поэтому разгоряченный крестьянин, особо не раздумывая, согласился поспорить с растрепанным гномом о том, кто из них сможет опрокинуть больше вина. Они долго шли вровень, но после третьего кувшина Харден начал стремительно пьянеть. Когда ему предложили признать поражение и отдать залог, он уперся и решил идти до конца. Разумеется, чуда не случилось, человек проиграл более выносливому гному. Вероятно, Харден так и вернулся бы домой с дикой головной болью и без половины выручки, если бы он, когда полез за кошелем, случайно не перевернул поднос, на котором служанка поднесла вино. Острый взгляд деревенщины, как его уже почти открыто называли посетители таверны, мгновенно опознал в прилипшей к посуде веточке дурман-траву. Догадавшись, что его обманули, Харден впал в буйство. Дальнейшие события в его памяти отложились урывками: то он кого-то бил, то его лупили изо всех сил. Вскоре в потасовку оказались вовлечены все посетители. Знатная вышла драка, о такой можно было бы долго потом вспоминать с гордостью, если бы не последствия. Беспорядки в трактире прекратил наряд стражников, вызванный лично хозяином. Хардена к тому времени уже полностью одолел дурман, и он практически единодушно был признан главным виновником погрома, устроенного в питейном заведении. Хитрый трактирщик, пользуясь моментом, списал на пьяного крестьянина не только разбитую утварь, но и редкое вино, которого отродясь не было в его закромах. С тех пор Харден каждый день возносил короткую молитву богам, обещая больше никогда не прикасаться к спиртному. Как-то раз Снурвальд, слушая его очередное обещание, чуть не подавился палочкой, которой выковыривал из зубов жесткое крысиное мясо. Оказалось, Харден искренне считал, что пиво не относится к спиртным напиткам. Северянин долго пытался его переубедить, пока не махнул рукой на его деревенскую логику. "Если не горит, то спирта нет" — об это утверждение разбивались все доводы Снурвальда.
— Возможно, ты прав, — неожиданно согласился северянин. Он собирался немного подшутить над Харденом, доказав ему, что они оба являются богохульниками.
Однако только Снурвальд открыл рот, как неожиданно его собеседник громко вскрикнул и показал пальцем на выход из пещеры. Оттуда тяжело, припадая на обе ноги, вышел долговязый человек. Незнакомец сделал несколько шагов и плашмя упал на каменный пол. Северянин, гном и Харден тут же бросились к нему и, подхватив на руки, понесли к костру.
— Опять запасы раньше кончатся, — по-стариковски проворчал Ровен Митт, доставая из сумки последнюю флягу с водой.
Глава 4. Под землей
— Твоя очередь, Вадим. — Задумавшись, я не заметил, как ко мне подошел Харден. В этой узкой расщелине, на которую еще вчера указал гном, добывать руду можно было только одному человеку.
Распределение обязанностей в нашей бригаде было простым. Мы с Харденом разбивали камень, старик Ровен разбирал породу, а Снурвальд, или как чаще его называли — Снурри, стоял на охране. Его чуткий слух и хорошее обоняние позволяли заранее предупредить нас об опасности. Подняв кирку (она удобно легла в мою мозолистую руку), я освободил здоровяку пригретый валун и задумчиво посмотрел на гнома. Вид мастера Онира уже не вызывал во мне желание вцепиться ему в глотку, как это было в первый раз, когда я увидел перед собой лицо точь-в-точь, как у подставившего меня Дори.
Вообще мне с этой компанией повезло, другие могли просто пройти мимо полуживого человека. Хотя я не сильно мешал их планам (они собирались обменять добытую руду и быстро уйти вглубь горы), меня могли просто оставить в пещере одного. А так, несмотря на риск встретить здесь другие группы добытчиков, дали время прийти в себя и приняли в команду.
Все-таки удачно я вышел на них, в одиночку бы мне здесь не выжить. Шахта оказалась опасным местом, в котором новичок мог быстро стать чьей-то едой. Здесь можно было встретить коричневых слизней, размером с конскую голову, поджидающих свои жертвы на каменных потолках. Они падали на голову проходящему под ними человеку, покрывая тягучей желеобразной субстанцией рот и нос. Только огонь мог спасти несчастного от удушения, но постоянно носить с собой зажженные факелы было дорогим удовольствием, топлива не хватало.
Если бы не фосфоресцирующий мох на стенах, эти слизни стали бы большой проблемой, а так идущему впереди Снурвальду удавалось издали заметить их колонии и предупредить товарищей об опасности. Методика борьбы с ними была довольно простой — Снурри плотно обматывал голову, оставляя только небольшую щель для глаз, и быстро пробегал опасный участок пути. Чувствуя вибрацию от его шагов, слизни, как перезрелые фрукты, сыпались на пол, а мы отбрасывали их палками в сторону, поближе к стенам.
Также в пещерах было множество насекомых, их вид и названия мне мало что говорили, но одно я усвоил твердо — почти все они ядовиты, и их лучше сразу давить сапогом.
Как-то раз, проходя по коридору, в котором мох светился особо ярко, Харден на секунду остановился, приложил к голове ладонь и сделал небольшой поклон. Причину его странного поведения мне объяснили позже, когда я споткнулся и, чтобы не упасть, решил опереться на стену. Шедший сзади мастер Онир неожиданно сильно ударил меня в бок, отбросив на середину туннеля. Я вскочил и со злостью уставился на гнома:
— Обязательно бить в спину?! — Ненависть к его племени вновь вспыхнула во мне. Я удобнее перехватил кирку и стал примеряться нанести удар. Несмотря на быстрое восстановление моего организма, было понятно, что пока я не являюсь гному достойным соперником. Если не смогу уложить его на землю первым ударом, то он разделает меня, как бог черепаху.
Мимо спокойно стоящего гнома прошел Ровен и ехидным голосом произнес:
— Давай, попробуй его ударить. — Он развернулся к Ониру, даже не пытавшемуся вынуть из-за спины свое оружие. — Зачем ты только спас этого придурка? Ох, чую, принесет он нам неприятностей.
— Что тут у вас? — послышалось сзади, значит, и Харден с северянином вернулись обратно. Понимая, что против троих мне не выстоять, старик как боец в расчет не шел, я опустил руки и сердито ответил:
— Онир ударил меня в спину.
— Нет, ребята, вы слышите? — возмутился Ровен. — Если бы не Мастер, паренек раздавил бы мох, и теперь не глядел бы на почтенного гнома как на своего палача.
Люди обменялись понимающими взглядами.
— Ну и что, максимум испачкал бы руку, подумаешь, — удивился я. Надо же, нашел причину, старый гринписовец.
Ситуацию разрядил Снурри.
— Ровен Митт, старый осел, ты забыл, что нам рассказал о себе Вадим? — строгим тоном, точно учитель, отчитывающий нерадивого, но любимого ученика, произнес Снурвальд. — Он же ничего не знает о гнилом мхе.
Мои спутники услышали от меня практически ту же историю, что и гномы наверху. Раскрывать все карты перед ними я пока не решился. Единственное различие было в том, что назвался я настоящим именем. Период идиота и паразита Вольдемара закончился.
— Это правда? — практически в унисон произнесли Харден и Ровен.
— Что правда? Эту ерунду я впервые увидел здесь.
— Он ядовитый, попади его сок тебе на руку, ты бы остался здесь. Помнишь, недавно мы проходили туннель, где было ярче, чем обычно. — Я сначала непонимающе посмотрел на Снурри, а потом понял, о чем идет речь. — Это тот, где Харден делал странные движения? — Неужели опять чуть не вляпался в очередную ловушку этих подземелий? Мой невинный вопрос вызвал шквал веселья со стороны старика и северянина, даже по невозмутимому лицу Онира пробежала тень улыбки.
— Что ты такое говоришь! Как ты можешь так отзываться об обряде уважения к ушедшим? — начал возмущаться Харден.
Я не стал прислушиваться к сердитым словам крестьянина, а подошел к гному и протянул ему руку:
— Спасибо и извини за вспыльчивость.
На мгновение показалось, что Онир откажется от рукопожатия, но он, словно решив что-то важное для себя, жестко стиснул мою кисть.
— Будь осторожен. Эта гадость питается мертвыми телами и становится ярче, когда кого-нибудь убивает. — Наконец мне все объяснили. Значит, тогда Харден остановился у места чьей-то смерти. Я посмотрел на слабо светящуюся стену и, осознав, что чуть не стал топливом для этой лампочки, содрогнулся.
Мы продолжили путь, и скоро я узнал о самой главной опасности шахт. Ровен Митт, чувствуя передо мной вину, так как Онир, бывший негласным лидером отряда, назначил его ответственным за мое обучение, стал подробно рассказывать об окружающем мире. Но гигантские слизни, ядовитые жуки, гнилой мох, стаи подземных крыс и прочая живность в его рассказе меркли перед более опасными существами — людьми. В разветвленной системе пещер и туннелей можно было месяцами не встретить на своем пути других рудокопов, но в двух местах — у подъемника и ждущего нас впереди подземного озера эта вероятность увеличивалась в разы. Как мне пояснил старик, среди рудокопов было много закоренелых преступников, готовых убить человека даже ради одежды, не говоря уж о еде, добытой руде или шахтерских инструментах. Здесь часто появлялись банды самых отъявленных головорезов, предпочитающие грабить других узников, нежели работать.
