Впрочем, медали нам тоже достались — "Нахимова", из рук самого адмирала Головко. Еще в финчасти нам выписали не только командировочные, но и "боевые", по офицерской ставке, за весь срок похода. И отправили до Ленинграда самолетом, за казенный счет — и вот, я дома, а Ефремову пришлось еще получать билет на "Красную стрелу".

Так я сделала выбор — с кем я. Ведь истинная свобода, это не абсолютная вольность, делать все что хочу! А право выбирать, кому служить. Как было заведено с древних времен — "пусть умру я, но будет жить мое племя", в доисторические времена, "мой полис" в Древней Греции, "моя страна, моя нация", сейчас. В том крайнем, последнем случае, когда речь идет о жизни всех, как в эту войну — если погибнет "мой полис, моя страна", то моя собственная жизнь не имеет смысла и цены. И не хочется, но надо идти, сражаться и умирать — за ту самую победу, которая "одна на всех, мы за ценой не постоим".

Нет, это вовсе не значит, что все, мыслящие так, это идеалисты-альтруисты, готовые кусок последний отдать ближнему. Всего лишь, для них порядок, когда каждому обеспечен кров, пища, и конечно, безопасность, важнее абстрактной свободы. И неважно, кто гарантирует порядок — "справедливый добрый царь", сильное государство, или Партия и Советская Власть. Такие, как Лида Ч. сравнивают это со спокойной жизнью скотины в стойле — принимая за основу, "пусть погибнет мир — но будет обеспечена моя свобода". Это и прежде бывало в среде интеллигенции и, даже, части дворянства — когда известный ученый, художник, архитектор, да просто высокообразованный человек, или личность вроде князя Курбского, легко мог пойти на службу к соседнему государю, не считая это изменой и не видя особых обязательств перед местом своего рождения; в последнее же время, с развитием промышленности и науки, это стало распространено среди образованных людей — которым все прочее: безопасность, кров, пища, подразумевались сами собой! Потому — свобода выходит лишь для узкого круга интеллигентов, ну а "быдло", обеспечивающее им жизнь, должно знать свое место и быть этим счастливо!

А в Красной Империи по-другому. Слова Анны Лазаревой — что платой подкупают мразь, а элите власть дает награду за верную службу. Тем из "кухаркиных детей", кто имеет талант, ум, волю, кто достоин, кто подходит — открыт путь наверх. И эти люди, кто угодно, но только не серая инертная масса, не рабы системы — они готовы драться насмерть за свой порядок, свое Отечество и свою Советскую Власть. Факт, что в эту войну в отличие от той, прошлой, мы взяли Берлин и дошли до Рейна, побеждали на суше и на море куда более сильного врага — Восточная Пруссия четырнадцатого года и "великое отступление" пятнадцатого не шло ни в какое сравнение с трагедией сорок первого, сорок второго — говорит о том, что эта "новая элита" сродни "птенцам гнезда Петрова" или маршалам Наполеона, талантливые и энергичные люди из низов, оказавшиеся сильнее разложившегося старого дворянства. Лида ослеплена ненавистью и не понимает, что ей противостоит вовсе не безмолвная толпа — эти никогда не примут нашей идеи абстрактной свободы, как высшей ценности, мы будем для них, в лучшем случае, "баре чудят", а в худшем, врагами и предателями, заслуживающими смерти. Если события тридцатых (и тридцать седьмого) имели в основе как раз столкновение большевиков первой волны Ленина-Троцкого, "космополитов" (или "интернационалистов", как они себя называли), и "имперцев" Сталина? И даже тогда, первоначально имея власть и авторитет, космополиты проиграли! Кстати, это означает, что повторения тридцать седьмого не будет — ведь враг уже повержен?

А еще мне, дворянке Ахматовой, совершенно не импонирует идея Л.Ч., "чем хуже, тем лучше", уж слишком это похоже на смердяковское "чтоб нация умная завоевала нас, нацию глупую, для нашего же блага". Да и Красная Империя стала мне казаться далеко не самым худшим в мире местом — тут вполне можно жить, в том числе и интеллигентному человеку.

Кто-то будет вопить, что "Ахматова продалась"? Нет — я всего лишь увидела и поняла то, что недоступно им. Красная Империя уже идёт. Её бойцы уже стоят плечом к плечу. Уйди с дороги!

Но я все же поговорю с Лидой, когда ее увижу! И если она не послушает — что ж, пусть пеняет на себя!

И мне будет интересно когда-нибудь приоткрыть завесу тайны, к которой я прикоснулась, она оказалась даже больше, чем я ожидала, не одни лишь песни и стихи. Эти люди — не все, но некоторые из команды — были какими-то неуловимо другими. Когда мы наконец сходили на берег, на рубке К-25 матросы рисовали цифры 104 — число подтвержденных побед — под шутки с прибаутками собравшихся на палубе. И песня, которую исполнил под гитару в кают-компании уже после боя по пути домой капитан 2 ранга Мыльников — не из числа тех, новых, все же достаточно высокого уровня, а грубый "солдатский фольклор":

Медленно торпеды уплывают вдаль

Встречи с ними ты уже не жди.

Было нам Норвегию совсем не жаль,

У Китая это позади

Может, мы обидели шанхайцев зря,

Сбросив пару лишних мегатонн.

Пусть горит под чанкайшистами земля,

И дрожит от страха Вашингтон.

Ядерный грибок растёт, качается

Мощность излучения растёт.

Танки США горят и плавятся

Лучше б трактор выпустил завод.

След наш кильватерный по морям стелется

Алые платья радуют наш глаз.

В гавань родную пришли мы провериться

Снова загрузим спецбоеприпас!

Это песня не защитников своего Отечества от смертельной угрозы — а скорее, тех, кто воспринимает войну, как игру вдалеке от своего дома. Мировую войну, в которой каждый снаряд, или бомба будут иметь силу как то, что было сброшено на Сиань или Шанхай — я представила это, и мне стало страшно, не разлетится ли от этого вся наша планета на куски, или будет сброшена со своей орбиты? А эти люди смеются и шутят — так неужели были правдой слухи и сплетни о "пришельцах с коммунистического Марса", ходившие среди богемы еще во время войны? Если Александр Богданов был не только автором фантастических романов про марсиан-коммунистов (прим. авт — "Красная Звезда" и "Инженер Мэнни", изд 1908 и 1911г), но и видным большевиком, другом Ленина — а большевики не скрывали, что красная звезда на их гербе символизирует планету Марс, "поскольку он старше Земли, а значит там уже победила коммунистическая революция"? Нет — в экипаже К-25 ведь такие же люди, как мы, а не высоколобые и большеглазые богдановские марсиане. Да еще и явно русские, а не немцы, не англичане, не китайцы, не негры. Но если герой Богданова в романе остался на новой родине, да еще и женился на прекрасной марсианке — то могла быть и колония русских эмигрантов, не забывших однако прежнее отечество и решивших вернуть ему свой долг?

Я не знала ответа. Поскольку есть ли жизнь на Марсе или нет ее — это даже науке пока не было достоверно известно. Лазарева точно что-то знает, но молчит. Надеюсь, что при следующей встрече она будет более откровенной.

А какой мог бы быть роман — о коммунистическом союзе двух миров? Даже жаль, что я фантастику не пишу. А вот Ефремов... Не за этим ли его включили в нашу делегацию?

Что ж — если в ближайшее время он напишет про звездные миры с коммунистическим строем, то я буду знать, что в своих подозрениях оказалась права!

Москва, тюрьма на Лубянке, 25 сентября 1950.

-Ну здравствуй Генрих, давно не виделись. Знал бы сколько сил мы потратили, что бы тебя найти. И успели вовремя — пока тебя не прикончила за ненадобностью какая-то шваль.

-И давно ты продался русским, Руди?

-Не раньше чем ты, Генрих, стал крутить шашни с англосаксами, решив что ефрейтор проиграл. Да еще предназначил мне в своем спектакле — роль трупа. Я все же был хорошим сыскарем — сумел сценарий предугадать, и изменить в лучшую для себя сторону.

-Я хоть сговаривался с культурными европейцами. А ты — со славянскими дикарями.

-Генрих, "низшая славянская раса" сейчас, даже в теории, среди серьезных ученых не проходит. А я, ближе узнав русских, могу засвидетельствовать перед кем угодно, что они столь же культурны и цивилизованны, как мы. Если не больше нас. Был бы ты простым приезжим из Берлина, я бы сводил тебя здесь в Исторический музей. Там, в одном из залов, наверное уже до конца времен будет выставка про нас. И среди прочего, коллекция немецких солдатских фотографий. Не те, что с виселицами, и им подобным — а обычный солдатский быт. Какие там "высокие одухотворенные лица", отмеченные печатью интеллекта, и какие высококультурные развлечения, сродни диким папуасам. Хорошо, что русские не такие как мы — им отчего-то в голову не приходит считать нас унтерменшами.

-Конечно, достаточно того, что они контролируют у нас все и вся. Даже этот наш разговор, будто бы наедине — интересно, сколько тут спрятанных микрофонов? Или вон то зеркало, для чего оно в комнате для допроса — любопытно, кто сидит сейчас по ту сторону, сам герр Берия, или герр Абакумов? А может даже и Сам?

-Генрих, ну зачем считать русских глупее нас? Однако же никто не может отрицать, что Германия сегодня, в союзе с Россией, или "под русским сапогом", если тебе так угодно, является одним из самых богатых, сильных и процветающих государств Европы. Конечно, если не учитывать СССР — но куда выше французов и всякой мелочи, с Англией лишь пока вопрос. Мы даже территорию почти не растеряли — Судеты, Силезия, Австрия, датский Шлезвиг, даже хороший такой кусок Эльзас-Лотарингии. Ну а Кенигсберг — что ж, он был русским еще при императрице Елизавете. Если сравнить с положением, на шесть лет после той войны, это год 1924, то выходит как день и ночь!

-Еще лучше было бы, Рейх до Урала.

-А еще лучше, если бы Земля была повернута к Солнцу одной нашей стороной. Но сие так же не в наших силах. Хотя герр Штрелин в разговоре со мной выражал сожаление, что идиот ефрейтор сорвал мирный план русско-германского симбиоза. Каковая возможность была еще во времена царя — если бы удался наш союз с Россией против Антанты, или Бьеркский договор 1905 года стал бы реальностью, или вообще, вместо Николая на трон вступил бы его братец Михаил. Угадай, кто бы в том союзе играл роль "нации умной", а значит, реально управляющей — а кто, ресурсно-сырьевого придатка? Но теперь эта возможность безвозвратно упущена — и оттого, что теперь русские не уступят нам в общем уровне образования и культуры, но их в разы больше; и потому, что мы уложили в могилу целый слой "цветущих возрастов"; а главное же, у русских к нам сейчас такой счет, что они не согласятся на союз иначе чем с побежденной Германией. Что ж, реалполитик — следует смириться и принять мир таким, как он есть. Тем более, что Советы оказались добрым и рачительным хозяином — а не грубым мясником, жаждущим мести. А вот что было бы, окажись на их месте англосаксы — вопрос. Или ты считаешь "план Моргенау" русской пропагандой?

-Американцы культурная нация. Они бы не посмели. Мы же все-таки не дикари?

-Спроси это у жителей Дрездена. А также Гамбурга, Бремена, и десятка других городов. Странно ведь, что даже "русские варвары", имеющие к нам гораздо больший счет, на такое не решались, а цивилизованные европейцы, без проблем и колебаний!

-Им было просто нечем. Не было у Советов тысяч "летающих крепостей".

-Зато они вошли в Германию — и могли строем гнать нас в наши же газенвагены. И я не уверен, что у них не было Бомбы, году так в сорок четвертом. Или даже раньше. Если слухи об их союзниках, это действительно правда.

-Какие еще союзники?

-Ты не знаешь, о чем шепчутся в кулуарах Вашингтона, Лондона, Парижа? Ну и хорошо, Генрих — меньше знаешь, крепче спишь. Но ты слышал, что было в Шанхае? Так поверь, велика вероятность, что они могли сделать то же самое с Берлином, или любым из наших городов! Могли, но не стали!

-Ну и что ты хочешь мне сказать, Руди? Вряд ли ты пришел просто повидать прежнего благодетеля и начальника?

-Повидать тоже было нужно, Генрих — хотя бы для подтверждения твоей личности. Чтоб никто не сказал бы, что русские поймали не того. Кстати, будут еще свидетели — я человек скромный, и на процессе появляться не хочу. Но поверь, что для моей службы не составит труда найти в Германии тех, кто тебя опознает.

-Ну тогда, насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я пел как соловей на допросе о своих коварных планах, которых я составлял вместе с идиотом Хоконом Седьмым? Читая газеты, что любезно предоставили мне в камеру, я даже сожалел, что было не так. Что я не был в Норвегии "кукловодом", отдающим приказы королю, "Асгард" не был покорным мне аналогом СС, а американцы не оказывали мне неограниченную тайную поддержку.

-Заметь, что это не русские газеты. А французские. Хотя могу тебя заверить, что в бельгийских, голландских, датских и даже английских пишут то же самое. Никто не поверит, что сам Генрих Гиммлер был объектом дешевого вымогательства. И если бы дело было лишь в мести, лучшим способом было бы оставить все как есть — а после опубликовать, как бывшего главу СС ограбила и убила какая-то шпана.

-И что же вы от меня хотите? Я помню приговор, вынесенный заочно в Штутгарте. Все равно повесите — так какой мне интерес?

-Ну, виселица еще не самое худшее. Есть такое государство, Ватикан, так там до сих пор возле пустого столба обновляется хворост. Поскольку то, что было сотворено в Риме по твоему приказу, Его Святейшество считает преступлением против Веры Христовой. Обычно приговоренным оказывают последнюю услугу в виде удушения — но мне доподлинно известно, что в этом было отказано двоим: Муссолини и Достлеру. Желаешь стать третьим? Кстати, как только здесь узнали о твоем пленении, к Сталину тут же прибежал посол Его Святейшества. О чем был разговор, я не знаю — но догадаться нетрудно.

-Вы все равно вольны сделать со мной все, что хотите. И конечно, не оставите мне жизнь.

-Не оставим, Генрих — приговор тебе уже вынесен, двумя высшими на земле трибуналами: в Штутгарте, и в Ватикане. Но ведь и уйти можно по-разному. Неудачником, о котором и вспомнить-то брезгливо — или последним Повелителем Мирового Зла, что тоже есть величие, хоть и черное. И о тебе будут слова в учебниках истории, написанных лет через сто. Если ты нам подыграешь.

-Два миллиарда. Не марок — долларов. Во столько я оцениваю свою жизнь.

-Генрих ты с ума сошел? Русские и так вытрясут тебя до донышка. Поверь, они это умеют делать не хуже, чем гестапо. И хотя нам бы не помешало вернуть то, что вы с Зейсс-Инквартом награбили по всей Европе — но политический вред от твоего помилования был бы куда больше.

-Бормана ведь не повесили тогда? Интересно, он сейчас в камере по соседству, или в какой-то закрытой резиденции, консультирует правительство ГДР?

-Ну, Генрих, не надо повторять сказки бульварной прессы. О прочем — не отвечу, ты извини.

-Даже закоренелые грешники имеют право на смягчение приговора.

-А это уже вопрос к святошам, однако я сомневаюсь в их милосердии, применительно к тебе. Я ведь предупреждал тебя еще тогда, не надо трогать Церковь, но ты не послушал. Теперь у тебя выбор — умереть позорно и мучительно, или с величием и безболезненно.