Помрачневший Александр, видя, как я осматриваю трупы, задал, немного насупившись, вопрос, который очевидно постеснялись мне задать Паисий с Тишей:
— А у тебя амулет какому демону посвящен?
Видно было, что ему неприятно считать себя обязанным жизнью какому-то там божку. Рискнуть, не рискнуть?
— Это не амулет, а редкий природный минерал, кровавый смарагд называется! Больше ничего сказать не могу, и вам советую никого никогда о нем не спрашивать для вашей же безопасности!
Повеселевшие монахи пообещали...
Все оружие я решил оставить скитникам, взяв себе только все патроны для СВД, которых оказалось совсем немного, парочку гранат, взамен потраченных Александром, да плащ-палатку старинного военного образца, скатанную в валик и притороченную к рюкзачку одного из спутников Сливы. Потом подумал и выбросил эту плащ-палатку. Не лежит душа к мародерке. Патроны с оружием выгрести — это святое, а вот вещи... Хотел посмотреть ножи погибших — я вообще к холодному оружию уважительно отношусь, но тоже бросил — своих два, куда ж больше?
Этот день мы почти полностью потратили на восстановление ворот, потом оттащили тела погибших в лес, бросили в небольшой овражек, скорее, яму, которую почти наполовину забили хворостом, и устроили всем коллективное огненное погребение. Сожгли, то есть. Тихон предложил амулеты с тел насобирать, да в Свену забросить, но я отказался: если б амулеты были действующими, вряд ли бандиты погибли бы от какой-то молнии. Похоже, амулеты были разряжены, Кали как-то сплоховала, сами бандиты изрядно потрепаны, а их "последний рывок" вообще был образцом глупости. Ни разведки, ни плана атаки. Передовой дозор из мальчишек, который оказался не в состоянии справиться со мной, медведем да с Паисием. Принцип "умри ты сегодня, а я завтра"... Зуб мне, правда, выбили, да свитер прострелили. Вот и все потери с нашей стороны. Только ворота в скиту выбили еще... Что особенно смешно, над телами бандитов христиане молиться отказались. На мой законный вопрос, как же так, я услышал, что в заупокойных молитвах христиане молятся о единоверцах, а вот о язычниках, особенно поклонниках Кали, им не положено просить своего Бога. Впрочем свое "правило" монахи все равно отстояли. Пока они молились, я обдумал, как зашить свитер, и вплотную занялся швейным делом.
Одно дело, если плетение магически обработанных нитей, не сработавшее, конечно, в моем случае, было по всему свитеру. Другое дело, если только по груди. Я как-то не удосужился проверить... Точно, по груди только! Эх, опять я лоханулся! А Волобуев-то, вот ушлый лавочник! Скидку огромную сделаем! А магическая нитка-то по плечам, по груди да по брюху только! Ну и ладно! По крайней мере, зашивать прореху на боку можно, не опасаясь, что нарушу сложную систему переплетения магических потоков...
Идея поднять затонувшие лодки монахами воспринялась на ура. На реке лодка лишней не бывает. В Гуляй-поле они не плавали, но иметь возможность перемещаться по реке, может, даже пройти по Великой, упустить не могли. Сделать флот из подводного самым обычным, "речным", решили завтра.
* * *
Лебедку сделали из пары блоков, подцепили за нос и за корму, ручным воротом стали вытягивать. Со дна сорвали катер легко, не успело его сильно засосать, к поверхности тоже подтянули на раз, а вот дальше пришлось туго. Пришлось связать пару бревнышек на манер плотика, подойти на нем к катеру вплотную и поработать ведром вместо черпака — дно у катера было целехоньким. Бандиты хотели, видать, сами поднять потом, да не судьба...
Откачав большую часть воды и перепрыгнув в катер, я занялся осмотром мотора, и при этом был приятно удивлен: мотор, упакованный в непромокаемый мешок изрядных размеров, лежал на дне катера.
Через полтора часа катер уже сносно держался на поверхности воды, мотор был распакован и осмотрен, его можно было устанавливать, чем и занялся Паисий с Александром. Мне досталась почетная роль охранника, которую я выполнил с удовольствием, растянувшись на берегу на охапке хвороста.
Мотор казался вполне рабочим, но топлива в нем было только для того, чтобы он, прочихавшись, неожиданно сильно рыкнул и заглох. Выяснилось, что был перебит бензопровод, и не будь на моторе каких-то защитных заклинаний, которые просто обязаны были быть, по утверждению Паисия, весь агрегат давно бы взорвался.
— Ничего, Петя, до Арсайла на веслах дойдем, хоть и против течения, а там починимся и топлива купим! — даже при таком раскладе ценность катера и мотора была достаточно велика, чтобы не попробовать его починить.
Пришлось признаться, что в Арсайл мне совсем не надо, Конкруда повторно навещать в мои планы не входило.
— Ну так до Гуляйполя тебя по течению сплавим, у бандитов починимся, заправимся, а там уж поднимемся вверх по течению.
— Вы же не хотите к бандитам ехать, я правильно понимаю? — что общего может быть у бандитов и этих чудаков... Но Паисий уверил меня, что цепочка рассуждений: "я покупаю бензин у бандитов, даю им деньги, а потом на мои деньги они снаряжают рейд по Великой, так что я тем самым оплачиваю бандитский рейд" верна лишь отчасти. Все равно механики и мастера по починке лодок, катеров, яхт и хаус-ботов в Гуляй-поле живут. То, что эти мастера в своих мастерских получат немного денег от монахов, не означает автоматического спонсирования бандитского рейда. Хотя, если доводить все до логического конца, не надо бы в Гуляй-поле ничем пользоваться... но есть долг благодарности, и он важнее... В принципе, можно было бы отправить монахов в Арсайл, но мне почему-то не хотелось и думать об этом.
Глава 9, в которой главный герой добирается все-таки до Гуляй-поля.
В Гуляй-Поле я плыл королем: катер был готов еще к вечеру, его подлатали, даже бронелист попытались приладить на место, но потом отказались от этой идеи. Зато заново покрасили верх быстросохнущей краской и чуть-чуть нарастили борта с помощью досок и гвоздей, варварским способом. Это было нужно в первую очередь для того, чтобы катер не расстреляли те, от кого так улепетывал Слива. Конечно, такие детские уловки никого обмануть не могли, но я был уверен, что главного мы добьемся — нас не расстреляют, не спросив имени-отчества. А уж дальше, если будут выяснять, откуда катер, то монахи от нового ректора, тьфу ты, предводителя бандитов, могут и премию потребовать. За Сливу.
На катере установили весла, и с рассветом Александр сел "впередсмотрящим", я уселся рядом с ним, немедленно задрав ноги на обшивку, Тихон сел на заднюю баночку, а вот Паисий оттолкнул нас с берега, да остался в монастыре на хозяйстве. Александр ловко управлялся со своим веслом, я смотрел на лениво пробегающие лесистые берега Свены, даже не делая вид, что готовлюсь к отражению возможной атаки, Тихон же, несмотря на свой болезненный вид, ворочал тяжеленным рулевым веслом, как заправский речник. Парус решили не поднимать, мачта все равно была самодельной, а сам парус не заслуживал и рядом лежать с лоскутным одеялом. Пошит он был самолично мной из той самой надоедливой плащ-палатки, всякой ветоши и моей подпорченной нательной рубахи, и, если честно, я был только рад тому, что парни постеснялись его ставить. Белеет, понимаешь, парус одинокий...
* * *
Переход по Свене был недолгим. Плыли по течению всего-то часа три с половиной, до впадения ее в Велагу. Тихон держал катер прямо посередине течения, и я совершенно не почувствовал, что мы перешли из одной реки в другую. Но ноги с борта убрал и стал более внимательно смотреть по сторонам, потому что, в отличие от Свены, к Велаге вело большое количество проток, а в разросшемся камыше между ними можно было спрятать всю ярославскую конницу и всю ярославскую рать. Еще через два часа мы подошли к бую, который информировал лодки, спускающиеся по течению, что впереди нас ждет Гуляй-Поле. Дальше буи стали попадаться едва ли не через каждые двести метров. Прихотливые отмели у Велаги, весьма прихотливые...
Швартовка на пассажирском причале Гуляй-поля произошла буднично, как будто в самом обыкновенном порту любого из Новых княжеств. Шустрый друэгар, закреплявший конец, что-то втолковывал монахам, Александр, лихо сбив на затылок свой колпачок, именуемый скуфейкой, начал даже торговаться, а я уже выскочил на причал и, махнув на прощанье скитникам, пошел по пристани, во все глаза рассматривая этот город-республику, где воплощалось правило "Анархия — мать порядка".
Конечно, попрощаться с монахами можно было бы и сердечнее, но мы заранее договорились, что никаких соплей не будет — мало ли кто наблюдает за катером. Скорее всего, мы переосторожничали: вряд ли Слива позволял кому-нибудь даже один взгляд бросить на катер, который должен был, в случае чего, спасти его шкуру.
Каблуки моих сапог выбивали по деревянной пристани бойкую дробь, я любовался на огромные хаус-боты, вальяжно стоящие у причала, который иначе чем "золотой милей" нельзя было назвать.
— Корнеев! Корнеев! Петр Андреевич! — позвали меня с террасы одного из домов, пардон, с верхней палубы хаус-бота.
Что мне стоило не побежать, а спокойно оглянуться, не знает никто.
"Неужели так быстро поймали?" — этот вопрос чуть не заставил меня рвануть со всех ног вдоль причала. Но, к счастью, удалось узнать голос.
Выпускники, бывшие студенты и слушатели Тверской Академии встречаются порой в самых неожиданных местах. С палубы мне весело махал один из дворянских недорослей, которого рассудительный папаша некогда засунул в Тверскую Академию, заплатив, конечно, кругленькую сумму.
Когда ректор Академии едет к Великому Князю выклянчивать очередной грант на самонужнейшие исследования, я лишь удивляюсь его способности лицемерить. Денег у Академии довольно. "Платные" места, в отличие от "бюджетных", с удовольствием занимают отпрыски аристократических аборигенских родов, у них и программа чуть отличается, и спецкурсы свои. Все студенты на "Тактику малых групп", например, ходят, а аборигены-"платники" на другие спецкурсы, под них разработанные. Спецкурс по поэтическому искусству, который я и вел, как раз для аборигенов был в свое время состряпан. Потому что истинный аристократ может не уметь читать и писать, но обязан уметь сопрягать слова в поэтические созвучия.
Впрочем, многие из "бюджетников", то есть "пришлые" с удовольствием посещали мой спецкурс, пока люди из номерного отдела Академии не обратили внимание на этот прискорбный факт и не решили, что идеологическое воздействие на неокрепшие умы аборигенских дворян и студентов из пришлых нужно поручить более проверенным товарищам. Проваренным в чистках, как соль. Чтобы, выйдя из стен Академии, выпускники проводили "политику партии". Это было разумно, и это был закат моей карьеры. Не найди наши "агенты" повод выкинуть меня из Академии раньше окончания срока действия договора, дождались бы конца учебного года и просто не стали бы договорчик продлевать. Ненавижу!
Вар-Эймин, вот фамилия этого дворянина. Рыцарь. Из богатеньких.
— Рад приветствовать, блистательный рыцарь!— я изобразил нечто вроде глумливого поклона, обмахивая ноги несуществующей шляпой, и бывший студиоз с удовольствием поддержал мой высокопарный тон.
— И я вас, о высокоумный толкователь древних текстов! — и ржет, как лошадь. — Какой вид у вас воинственный...— Рейнс указал на чехол с СВД, небрежно повешенный на плечо, но его замечание, конечно, касалось и того, что никаких носильных вещей у меня с собой не было. Зубная щетка, выделенная мне из стратегических запасов "отца" Паисия, помочь в этом, увы, не могла.
— Что ты, какой из меня воитель? — рассмеялся я, — Вот в библиотекари бы пошел с удовольствием.
Мой ответ тоже был с двойным дном. Когда Рейнс учился, его папаша попросил меня за небольшую мзду составить сыну библиотеку. Слово за слово, я предложил вкладывать деньги в старинные фолианты. После нескольких довольно удачных операций удалось подобрать очень неплохую библиотечку, да и выгадать чуток на книжном обмене. Я даже предпринял попытку восстановить несколько утраченных старинных текстов, исходя из кусочков рукописей, черновиков и прочего хлама, спешно скупаемого Реймсом и его многочисленной родней где угодно, даже у старьевщиков, предлагающих бумагу для растопки, после чего Вар-Эймины преисполнились ко мне иррациональным уважением. Через некоторое время, когда мы уже стали считать себя специалистами в вопросах торговли книжными раритетами, выяснился факт, поставивший нас в тупик. Кто-то начал без разбору скупать древневилларские тексты, посвященные магическим ритуалам. На коротком совещании я высказал предположение, что дело не обходится без спецслужб, и предложил придержать имеющиеся в наличии тексты, предназначенные для обмена и продажи, чтобы получить большую цену. Самое время узнать, как дела на "букинистическом" фронте.
— Зайдете, Петр Андреевич? — Реймс, кажется, уверился из моего ответа, что проблем со мной не будет. Мне б его уверенность...
А чего б не зайти, зайду. Высоченный, грузный и какой-то рыхлый охранник-абориген с СКС-ом при сходнях держал морду кирпичом и не соизволил даже шевельнуться, когда я подошел к нему вплотную, так что мне пришлось протискиваться мимо него боком. А я не гордый, я повернулся и попытался просочиться мимо этого героя. Как всегда, в самый неподходящий момент ремень чехла винтовки соскочил с моего не такого уж и широкого плеча, и я втянул в голову в плечи, представляя, как приклад грохнет о доски палубы. Не выношу резких звуков! Странно, но звук был совсем не громким, как будто винтовка свалилась на что-то мягкое, а охранник почему-то выругался и заглянул себе в ноги. Пузо слегка мешало парняге, поэтому он слегка качнулся вперед, а я как раз рывком подхватывал винтовку, упавшую бедолаге точнехонько на сапог. И, какая жалость, ствол винтовки слегка боднул охранника в глаз. Вот незадача, хорошо хоть винтовка в чехле была! Так что если и будет фингал, то маленький, незаметненький. И нечего смотреть так злобно, ничего страшного не случилось...
— Ой, простите, пожалуйста, — равнодушно бросил я охраннику, улыбаясь веселящемуся Реймсу. Черноволосый и светлоглазый молодой дворянин из маленького баронства близ Астрахани располагал к себе широкой улыбкой и выверенными жестами потомственного правителя. Черный свитер военного образца, из-под которого высовывался ворот белоснежной рубахи, был украшен бронзовым с бело-синей эмалью "поплавком" выпускника Тверской Академии. В отличие от Виталиной платины, равно и всех прочих драгметаллов, бронза означала, что выпускник отнюдь не маг. Ну и что? И без магических способностей некоторые очень неплохо живут... Вон какой хаус-бот имеют... И самое обидное, безработного препода юнгой не возьмет, постесняется...
— Ну как вы, Петр Андреевич? — Рейнсу действительно было приятно меня видеть, хотя мой вид не мог не вызывать у него вопросов. — Развлечься сюда? Все там же, в Академии, служите?
— Спасибо, неплохо, почти, ушел, — все-таки ответил я, да еще и последовательно, на град вопросов, которыми рыцарь забросал меня, продемонстрировав полное нежелание слышать ответы. Поразительно, студентов каждый год Академия выпускает, судьбы их и деяния неудобосказуемы бывают, но каждая сволочь, протиравшая штаны в "поточках" Академии и на ее "сачках", искренне считает, что преподаватели должны оставаться все там же на тех же местах, желательно с тем же выражением лица, как привязанные. Поэтому мой ответ о том, что я "ушел" из Академии, должен пойти мне не в плюс, а в минус, если я что-нибудь понимаю в людях.
