— Я хочу, пройти по этому мосту,— метнув в него безумным огнём горящих глаз и стараясь игриво плеснуть капельками воды с пальцев, почти простонала она.
— Надо пройдём,— прохрипел Никита, поняв её борьбу с собой, он просто подтолкнул женщину к желанию, утонув в нём моментально сам. И как удержаться, если светлыми волосами, рассыпавшимися по накидке, играет проказник ветерок, устраивая ей милый беспорядок, глаза в отсветах огней горят огнём, руки жарки, а тело податливо. Он знает что под тканью голые плечи и... к тому же влажный рот так чувствителен. Но Лена пылая, зажгла не только его. Пользуясь свободой бушующего карнавала и масками, обеспечивающими безнаказанность, её захотели иметь певец и гондольер. Никите пришлось махануть размашисто кулаками и, оставив барахтаться мужиков в холодной воде самому подогнать лодку к берегу. Он боялся, что Лену тот случай напугает, но она смеялась, разгорячаясь всё больше и больше. Обняв, он вёл её к дворцу. Не далеко проходил узкий канал и мост.
— Куда мы идём?
— Сейчас увидишь. Ты хотела посмотреть мост?
— Да.
— Любуйся — мост вздохов.
— С ним наверняка связана какая-то любовная трогательная история.
— Совсем нет, золотко. В Средневековье по этому мосту вели узников на казнь. Они, прощаясь с городом и свободой, тяжело вздыхали.
— Так просто...
— Тюрьму посмотреть хочешь? Между прочем, в ней в её сырых подвалах томился сердцеед Казанова, чьим смыслом жизни был поиск идеала красоты. Отсюда он и бежал.
— А твой смысл жизни в чём?— игриво развернулась она к нему.
— В удовольствии,— сжал он её грудь.— Никогда бы не подумал, что ты такая расположенная до возгорания штучка. Чего тебе хочется ещё?
— Танцевать!
— Побежали догонять бесконечный хоровод.
Но бежать не довелось. Их зажали на том узком мосту те же две нелепые дамы. Что-то в них насторожило Никиту, а когда в крупной руке одной сверкнуло оружие, он не думая скинул их друг за другом в канал. На душе было тревожно. Перепутали с кем-то? Навряд ли. Значит охота продолжается. Он попытался успокоиться и вклиниться в хоровод. Ругать себя было поздно и мало. Просмотрел. Более чем очевидно, что ситуация, судя по всему, была вокруг неё наисерьёзнейшая. Ведь не случайно её попытались убить. Лена ничего не поняла, приняв случившееся за игровой спектакль. По легендам же под покровом маски раньше разделывались на карнавалах запросто с соперниками. Вот именно это она и видела. Никита же успокоился только тогда, когда понял, что Лена не приняла случившееся всерьёз.
Лена веселилась в зажигательной пляске до тех пор, пока взгляд её не упал на трёх наряженных в костюмы обольстительных одалисток девиц, шарящих руками по Никите. Она встала как вкопанная, но, отмерев бесцеремонно оттолкнув барышень, потащила хохочущего Кушнира подальше от этой цветной суеты.
— Мать моя, ты чего развоевалась, — смеялся он.
— Идём в номер, я устала.
— Неужели,— потешался он,— а по-моему в тебе проснулись собственнические инстинкты.
— Называй это, как хочешь, но делить с ними тебя я не собираюсь. "Если б ты знал.— Крутилось в мозгу, боясь слететь с языка.— Что мечтой каждой бабёнки от мала и до гробовой доски,— является чувствовать себя единственной. Может в этом наша трагедия и ошибка, но такие уж мы есть".
— Это не с карнавалов пошло. На Руси тоже хватало причуд.— Ухмылялся он.
— Что ты говоришь, ну например?— Закипела Лена.
— Славяне тоже не лыком шиты. Бани не разделяли на мужские и женские: мылись "всем скопом", и парились "родственного присвоения не берегучи". Я уже не говорю о различных обрядах проводимых там. Так что, знай наших!
— Что ты хочешь?
— Возьми себе главную роль, а им отдай второстепенную...
— Но они потом меня побьют...
— А я на что?
— Сегодня ты превратил мою жизнь в балаган...
— Мы на карнавале... Но ты права, нам пора. Нас ждёт бал.
В номер попали под утро. Полумёртвые от усталости. Проспали полдня. Ей уже никуда не хотелось идти. Всё тело от такого безумного движения болело. Никита вполне бодренько улыбался рядом:
— Привет! Что-нибудь хочешь?
— Кофе и полежать. На сколько мы приехали?
— На два дня. Хочешь остаться ещё?
— Упаси Бог. Как бы найти силы пережить эту ночь. Ты здесь бывал раньше?
— Угу.
— Значит, мне не показалось. А на карнавале в Бразилии?
— И там. Ты хочешь побывать и на нём?
— Откуда у тебя такие средства?
— Я ж был холостым мальчиком. Всё заработанное моё. Вот и развлекался.
"Поверила или нет — это другой вопрос, но промолчала".— Подумал он. Вечер прошёл довольно-таки спокойно. Но Никита всё равно был осторожен следя за всеми, кто крутился около них. По ходу посмотрели старинное искусство пантомимы, где основные действующие лица Арлекино, Пьеро, Панталоне. Прелюдию к представлению актёры разыгрывали на воде в лодке. Зрелище потрясающее и, как сказал Никита, незабываемое. Потом лицезрели клоунов и уличных мимами. Гадали у гадалки. К ней потащил Никита. Сказав, что именно здесь ему нагадали встречу с ней. Лена ворчала на счёт того, мол, мало что ли своих цыган обманщиков, чтоб ещё в Венеции гадать. Но Никита, несмотря на её протесты, всё равно пообщался с гадалкой и потом долго смеялся, услышав приговор своей судьбе ворожки. Посидели опять уже в другом кафе, на площади, попивая кофеёк и любуясь прекрасным видом. Имея пригласительный, было не сложно. Всюду взрывают небо разноцветное конфетти. Площади и улицы, каналы и мосты, даже гондолы самого необычного в мире города превратились сегодня в огромную сцену. И на каждом кусочке этой сцены разворачивается захватывающее действо красивого карнавала. Отдохнув за столиком и выйдя на площадь, они опять попали в водоворот безумной толпы. Пёстрый людской поток веселится и танцует. Это не кино и не сказка, а карнавал.
Никиту беспокоил этот случай на мосту. Что это, простое ограбления или уже начавшаяся охота на Лену? Надо быть осторожными.
Лене хватило до весны впечатлений. А та убранная цветами красавица не ломалась и совсем не заставляла себя упрашивать на приход. Разогнав ветром лёд на реках и зимние тучи. Нагрянула ярким солнышком и звонкой капелью. Отгуляла весёлой Масленицей и блинами. И распушив вербу зажелтела первыми цветами мать и мачехи на облюбованных солнышком пригорках. Тонкий аромат свежести и первых цветов плавал за окнами, забираясь в сердца. Но, не смотря ни на что, что-то мешало вдохнуть полной грудью. А так хотелось быть счастливой. Это потому, что весна — пора солнца, красоты и обновок. Наверное, надо выглядеть самой-самой. Долой хандру. Буду желанной, элегантной и, если нельзя счастливой, то хотя бы довольной жизнью. Жизнь же, тем не менее, шла своим чередом. Никита, вернувшись из командировки, вёз Лене плетёную корзиночку подснежников. Заранее знал что обрадуется, прыгнет на шею и будет горячо целовать... Но Данька был дома один. Сидел как всегда за компьютером и, доставая с подноса на ощупь еду, жевал.
— Чем занят?— выхватил Никита у него из-под руки, отправляя в рот пол котлеты.— Вкусно! Мать где?
— В больнице.
— Что? В какой больнице? Я с ней час назад разговаривал... Что случилось?— Даниил не шелохнулся.— Я с кем разговариваю. Отцепись ты от этой доски.— Развернул он к себе Даньку от монитора, находясь в лёгком обалдении.
Тот недовольно пробурчал:
— Чего ты так шумишь. Она и была дома, вызвала полчаса назад такси и уехала.
Никита гудел как труба.
— Ночью? Не умничай, что случилось с ней?
Тот с неудовольствием оторвался от монитора, развернулся к бушующему Никите и спокойно доложил:
— Ничего не случилось. Туда и ложатся ночью, куда она поехала.
Но тот ни черта не понимал и отсюда бесился.
— Не тяни кота за хвост, куда это туда?
— В гинекологию,— уточнил туподоходящему мужику Данька.
Но Никита всё равно ничего не понял, потому что спросил:
— Зачем?
Тут уж Данька не сдержался и хрюкнул.
— Это тебе лучше знать. Ты с ней спишь. Моё дело только предполагать. Прикидываю я, что весело вы провели время в Венеции, плодотворно. Плоды, как видим, не задержались — это правда. Как правда и то, что достались они моей матери. Впрочем, не удивительно.
Никита не верил своим ушам. А придя в себя, принялся трясти его с новой силой.
— Что она тебе сказала, разумник?
Данька пытался дёрнуть плечом.
— Ничего, я сам догадался. Собрала сумку и сказала, что на одну ночь поедет к знакомым,— ухмыльнулся он.
— Может так оно и есть?— неуверенно сказал Никита, устало вытирая ладонью лицо.
— Ага, сейчас. Когда она ночевала у знакомых?! И потом, я тесты с двумя полосками видел. Их было целых три. Не верила видно своим глазам. Ещё анализы видел и направление.
Так оно и было. Лена не верила. что беременна, но ради интереса решила провести тест. Когда увидела две полоски, то едва не упала в обморок. В отчаянии она сделала ещё два теста, но положительный результат подтвердился. Следующие дни она украдкой от сына плакала. Тяни не тяни время, а к гинекологу надо идти.
— В какую больницу?— рявкнул Никита.
Данька пожал плечом.
— А я знаю.
Нужно было что-то срочно предпринимать. Никита достал чертыхаясь мобильный и позвонил Сане, дав задание разыскать её по спискам в приёмных покоях.
— Ты куда?— забеспокоился Данька.
— Мать найду.
Паренёк покрутил у виска.
— Не соображаешь совсем что ли. Зачем смущать. Её и так это привело к головокружительной тоске, с которой неминуче сталкивается женщина забеременевшая от любовника. Она ж не могла допустить, что её имя будет запятнано и у всех на языках,— с умным видом закончил он свою речь. Он понимал, что несёт чушь, но уж слишком зол он был сейчас на Кушнира.
Никита отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
— Это моё дело... Она что, с ума сошла ребёнка убивать?
Данька выпучил глаза и как немой минуту мотал руками, пока выдавил из себя:
— Какой ребёнок? Это ж всего лишь эмбрион.
— Чтоб понимал... Не лезь.
У Даньки замкнулся язык. Заело замок. Он долго молчал справляясь с такой поломкой. Запинаясь вымолвил:
— Н-Никита, т— ты что обалдел. Оставить его хочешь?
— Не лезь, иди лучше разогрей мне поесть.
Данька, недовольно ворча, ушёл в кухню, но не угомонился, и оттуда донеслось:
— Такие старые не рожают, понял? Она ни за что не согласится, понял?
— Без сопливых разберусь. В Америке родит. Там до 60 рожают и все живые. Консультации он даёт. Поживи сначала. Разогрел? Давай, корми меня, и я поехал.
Данька смотрел на него вовсе глаза. С одной стороны он Кушнира не понимал. С другой, не отказал себе в удовольствии его поучить:
— Не торопись, а то подавишься. Всё равно аборты только утром делают, ты сто раз успеешь. И потом, не маленький чай, мог бы и кое— чем пользоваться. Как раз тем, что не допускает таких неприятностей.
— Пользуются с чужими бабами воизбежании нежелательных последствий, а я жил с женой.
— Ну-у...— тянул не зная чем бить Данька, но нашёл:— Вас сам чёрт не разберёт... К тому же, я на свадьбе не гулял.
А Никита обиженно сопел:
— Почему она мне ничего не сказала? А если б я не вернулся раньше срока из командировки, чтоб было тогда?
Данька широко развёл руками:
— Ничего бы не было. Ты ничего не узнал бы вот и всё. И слышь...— он почесал за ухом.— Ты про жену-то сказал бы, глядишь она и не дёргалась бы.
Кушнир пылит:
— Как будто это просто. Скажу. Подходящей минуты ждал. А если она договорилась на сегодняшнюю ночь и я опоздаю...— пугается он.
— Никита, я тебя таким ненормальным ещё не видел. Нервы прикрути, как ты машину поведёшь.
— Справлюсь. Тише, Санёк звонит. Нет нигде. Дьявольщина ищите из-под земли достаньте.
— Эй, Никита, львом не рычи. Проверь госпиталь. Пока мать служила, им пользовалась и потом тоже врачей менять не стала.— Подсказал Данька.
— Ага! Сейчас...— Он схватился вновь за телефон:— Саня, проверь госпиталь. Я лечу в машину.
Оказалось, что Данька прав и Лена была там. Сначала его пытались не впустить в ворота на территорию госпиталя. Потом в корпус. Он молил всех святых только об одном, чтоб не опоздать. Дежурный врач подвёл его к палате и постучал. Никита рванул на себя дверь.
Лена лежала лицом к стене, на крайней койки от двери. Поверх одеяла, свернувшись в комочек. Не было ни боли, ни веса, ни чувств, одна пустота. Такое ощущение, что внутри сели батарейки, отключились важные для жизнедеятельности организма, а глаза застилает пелена из слёз и обид. Она не была уверена в том, что поступает правильно. Завтра она войдёт в операционную. Медсестра укажет место. Подойдёт хирург. И всё... Спасти эту ситуацию мог только Кушнир. Но Никита не знал, что она здесь, и поэтому не мог тут появиться. Да и это ещё вопрос появился бы он если б знал? Вот поэтому и молчала, боясь разочароваться, если Кушнир не захочет с ней разговаривать о ребёнке. А если уйти?! Плюнуть на всё и родить. Ведь она любит Никиту и ребёнок будет для неё желанным, если даже она потеряет из-за него Кушнира.
Но всё вышло по-другому.
— Долгова,— тронул её за плечо врач,— к вам посетители.
Лена удивлённо обернулась и, развернувшись, неловко поправив волосы, села на кровати. Никита по её красным глазам понял, что плакала. Появление Кушнира вызвало в ней удивление. Она стойко встретила его взгляд и даже не попыталась спрятать свою боль. Лена была уверена, что он не избавит её от той боли, но всё-таки так хотелось надеяться на чудо. Вроде бы все взрослые люди и далеко не дети, а в голове такая ерунда, как чудо.
Женщины с двух других мест любопытно закрутили шейками, присматриваясь и прислушиваясь, естественно. Интересно.
— Ты же в командировке?— удивилась она появлению здесь Никиты.
Никита, пройдя к кровати, неловко чмокнув её в губы, присел перед ней на корточки.
— Раньше освободился. Хотел сделать тебе сюрприз. Корзину подснежников привёз. Ждут тебя в спальне. Давай собирайся, и поехали домой.
Время тикает, она молчит не зная как начать. Женщины слушают. Врач топчется рядом. Наконец Лена говорит:
— Я не могу. Больше оттягивать нельзя. Завтра последний срок.— У неё вместо вздоха получился всхлип. И Никита поморщился, понимая, как ей не просто пойти на это.— Переночуй эту ночь один, завтра я в полном порядке вернусь.— Несмотря ему в глаза, промямлила она.
Кушнир приложил её ладони к губам.
— Ты меня не поняла. Мы ничего не будем менять. Давай собирайся домой.
Она нерешительно протянула:
— Никита?...
— Помнишь, ты рассказывала, что хотела много детей, но Долгов был против. Так рожай. У Даньки будет братик или сестричка. Понравится, позже ещё организуем одного или парочку. Сколько потянешь, мне в радость, ей Бог!
Она вспомнила как воспринял известие о её беременности Долгов. "Лично в мои планы ребёнок никак не входит. Хотя, если хочешь — рожай". Она хотела. Так потянулись месяцы её беременности, когда каждая женщина так хочет ощущать поддержку и нежность со стороны отца ребёнка. Долгова волновало лишь то, когда всё кончится и она будет в полном порядке для интима. Видя, как трепетно относятся к своим беременным жёнам их мужья, она с тоской понимала, что Долгов никогда не будет таким внимательным, нежным и добрым. И рождение сына не изменит его. Так и было. Крики ребёнка раздражали его и он уходил из дома. И вот перед ней совершенно иной мужчина. Согласиться бы, хотя бы попробовать, сама же только что хотела оставить, а она с какой-то дури принялась возражать.
