— Договорились. — усмехнулся Андерсон, целуя руку подруги. — Договорились, Кари! Спасибо, что согласилась!
— А я — согласилась?! — похлопала ресницами полковник медслужбы фрегат-крейсера. — Э-э-э. — она почувствовала, как Андерсон крепко и нежно обнимает её и мягко и очень приятно целует в лоб. — Ладно, ладно, Дэвид. Считай, что я согласилась! Умеешь ты делать предложения!
— И опыт — сын ошибок трудных. — тихо проговорил Андерсон.
— Опыт — это хорошо. — Чаквас поцеловала друга и дала обнять себя ещё крепче. — Давай, поваляемся ещё столько, сколько захотим. Думаю, сегодня у нас будет что-то вроде дня отдыха, который наши коллеги и друзья превратят в день обсуждения.
Проснувшись, Шепард несколько минут лежал неподвижно, привыкая к полутьме номера-люкс. Он любил эти первые десятки секунд после пробуждения. Глаза постепенно адаптировались к свету, мысли текли спокойно, среди них не было вызывавших напряжение или беспокойство.
Он посмотрел на часы, увидел, что проспал восемь часов и искренне пожалел, что рядом с ним нет Светланы. Сейчас он бы её заобнимал и зацеловал. Но подруга улетела на Лунную базу — график переподготовки нарушать нельзя — война окончилась и теперь форс-мажорные обстоятельства являются не правилом, а исключением. Потом, наконец, крейсер вернётся в Россию, на свою базу и сможет совершить мягкую и желанную посадку на родном космодроме. Жаль, конечно, что фрегат-крейсер не сможет сесть рядом с крейсером. Радует, что вся нормандовская уборочная эпопея была заснята журналистами со всей тщательностью. Конечно, до тщательности синтетов, также запечатлевших работу нормандовцев, органическим журналистам далековато, но они свою часть работы сделали нормально — вчера он смотрел выпуски новостей и две аналитические передачи даже осилил, несмотря на ощутимую усталость.
Хорошо поработал. И другие нормандовцы также хорошо поработали. Теперь иден-праймовцы будут уверены в том, что база "Нормандии" — это не сборище бездельников, прячущихся от обычной ежедневной работы за фасадом неких воинских занятий, а действительно умелые и сильные помощники для очень многих гражданских.
Сознание переключилось на представление информации о планируемом концерте. Перебирая названия и тексты песен, старпом выделил среди них одну, старую, можно сказать даже — древнюю, сейчас больше известную по одной строчке — "Сможем выстоять снова". Она удивительно точно и полно соответствовала тому, что удалось сделать нормандовцам за последние декады. Да, старый текст, да, она посвящена целинникам, осваивавшим земли, никогда раньше не знавшие, что такое плуг и борона, что такое комбайн, что такое уборка урожая. Но ведь несколько лет земля Иден-Прайма тоже не знала, что такое растить хлеб в таких поистине циклопических обьёмах. Она горела, она плавилась, она насыщалась металлом, пластиком. Она впитывала в себя кровь погибших и раненых органиков. Потому земля Иден-Прайма вполне может считаться тоже целинной, а их, нормандовцев, работа — работой тех, кто эту целину осваивал.
Шепард, вспомнив текст песни, ни секунды не сомневался в том, что именно эту песню он будет обязательно петь. А хор, состоящий из коллег-нормандовцев, сможет его поддержать, озвучив припев, а возможно — не только припев.
Когда-то родиной обычный человек считал место, где он появился на свет. Потом, когда благодаря развитию техники и технологий расстояния даже между континентами Земли резко сократились, это место обрело название "малая родина", а большой родиной стала страна, государство, регион или тот же самый континент, например Африка, Австралия. И вот теперь родиной люди часто называли всю материнскую планету. Без малейшего исключения. То, что в прошедшей войне с Жнецами участвовали почти две сотни стран, ранее и не имевших никакой надежды когда-нибудь примерить статус космических, помогло людям осознать, что теперь родиной человечества является огромное космическое пространство в первую очередь — Солнечной системы, а затем — пространство вокруг колонизированных планет. Такое резко расширенное понимание сути слова "родина" помогло людям, землянам, выстоять в минувшей войне. И не просто выстоять, но и одержать победу.
Нормандовцы тоже одержали совсем недавно очередную победу. Уже — не военную, а мирную. Они сделали всё, чтобы урожай в отдельно взятом сельскохозяйственном районе Иден-Прайма был собран в нормативные сроки, полностью и без потерь. Да, жители других районов планеты тоже сделали для сбора урожая немало. Ведь собирали не только зерно, но и овощи, фрукты, выращенные как в открытом грунте, так и в теплицах. Так всегда было есть и будет — только объединённые, согласованные, просчитанные усилия дают максимальный результат.
Помним жаркую степь Иден-Прайма,
Поле, что пламенем адским пылало,
Будни, пот по натруженным спинам...
Будет Родина с хлебом целинным!
Мы нашей памяти свято верны,
С честью сдержали мы слово,
И на просторах любой целины
Сможем выстоять снова!
Зноем степь нам грозила и жаждой,
С боем брали клочок её каждый.
Встанет, пекла не выдержав, трактор —
Тянет наш неуёмный характер.
Мы нашей памяти свято верны,
С честью сдержали мы слово,
И на просторах любой целины
Сможем выстоять снова!
Колос здесь не в новинку сегодня.
В Космос он был после этого поднят:
Стало наше нелёгкое дело
Стартом для беспокойных и смелых.
Мы нашей памяти свято верны,
С честью сдержали мы слово,
И на просторах любой целины
Сможем выстоять снова!
Сможем!
Сможем!
Сможем!
Вернувшись с инструктажа, состоявшегося в районном Центре обеспечения безопасности дорожного движения, Найлус и Сарен расстались. Да, кое-что из отснятого дронами, того, что однозначно засвидетельствовало успех, достигнутый экипажем и командой фрегат-крейсера "Нормандия" в деле уборки урожая в отдельно взятом сельскохозяйственном районе Иден-Прайма, они сумели посмотреть в редкие свободные минуты патрулировария. Но в основном оба турианца, как и положено Спектрам, провели эти дни уборочной страды в патрулировании автомобильных дорог, по которым нескончаемым потоком шли грузовозы с зерном.
Найлус видел, как сильно волнуется и беспокоится Сарен — врачи Цитадели пока не разрешили его возлюбленной даже вставать с постели и она вынуждена была подчиниться их запрету: ранения и травмы были слишком серьёзны. Да, она вернулась из труднейшего рейда, сумела не потерять никого из своих коллег, хотя многих пришлось вытаскивать на руках и на носилках, но ни одного из членов своей группы она не оставила, всех сохранила в числе живых.
Теперь ими занимались лучшие медики главной станции Галактики и Сарен делал всё, чтобы почти каждые три часа хотя бы написать Триоре пару строчек. О, он умел это делать... Триора была рада даже письму от Сара, а уж если он имел возможность выйти с ней на связь по аудио и тем более — по видео каналу — "Быстрая" была просто счастлива. И Сарен каждый раз сбрасывал с себя кокон серьёзности и недоступности, становился нежен, весел, говорлив. Совсем на себя обычного не походил он тогда. В хорошем смысле этого слова, конечно.
Найлус тоже был счастлив. Хотя ему этого счастья пришлось ждать очень долго. Да, на Цитадели в ту годичную стоянку у него были взаимоотношения с несколькими турианками. Как сказали бы люди, платонические. И была среди этих подруг Спектра Крайка одна... по имени Станири.
Как ни старался Найлус узнать о ней поподробнее — ничего не получилось — даже синтеты Отряда расписались в своём бессилии, хотя, опираясь на скудные данные, всё же доказали Крайку, что она — очень достойная дочь Иерархии. Секретность высшего уровня. Только и знал он о ней то, что она — учёная, полевой исследователь и специализируется, страшно подумать, на изучении артефактов ныне вымерших рас. Не протеан, к счастью — к тому времени они были уже и официально и неофициально ислкючены из этого скорбного списка. Зато другими, не исключёнными, Станири интересовалась очень и очень фундаментально.
Виделся Найлус с ней всего несколько раз, говорил с ней не очень долго, сходил вместе со Станири в кафе, в музей, в ресторан, на выставки. Нормально так провёл время. Говорили, конечно, они вдвоём между собой о многом — Станири оказалась очень интересной собеседницей. Но, к сожалению, она была очень загружена работой. Да и у Найлуса тогда на Цитадели дел было — невпроворот, ведь станцию приходилось готовить к тяжёлым боям с Жнецами и их приспешниками, готовить Цитадель к борьбе с этими креветками в полном окружении, в осаде...
В общем, уже улетая с Цитадели, Найлус чувствовал, что именно Станири для него стала кем-то очень особым, хотя... Не верил он особо в это. Не верил. Часто думал о том, что слишком мало времени общался со Станири, что многое не сказал ей. Нет, он не собирался сразу форсировать ситуацию и идти до крайностей, нет, да и Станири бы не позволила... Она ведь такая... строгая. Да и понятно, почти все турианки такие. Так уж заведено в Иерархии воспитывать дочерей — в строгости. А у Станири ещё и работы было... предостаточно. Редко они встречались... редко виделись.
И сегодня — он её встретил. Утром встретил, когда стало известно, что именно сегодня будет убран в районе урожай. Полностью убран. Встретил, когда выехал на патрулирование с одним из иден-праймовских полисменов. На что же он обратил тогда внимание, как он её заметил-то? Да, конечно, глаза. Особые глаза, цвет которых был просто редчайшим среди турианок. Люди называли такой цвет малахитовым, богатым оттенками зелёным цветом. А ведь сразу-то так и не скажешь, что зелёный, нет. Скорее с какой-то изрядной но очень точной примесью голубого, делающий зелень по-особому такой, переливающейся.
Остановил, конечно, Найлус машину, выскочил, собрал с обочины букет. Какие уж там цветы-то попались, Крайк и не помнил — не очень-то он в этих иден-праймовских цветах и разбирается, но главное — букет цветов он собрал и побежал догонять Станири — они ведь проехали мимо неё, успели уехать аж за поворот, когда Найлус опомнился и попросил напарника затормозить. Хорошо, что Станири не видела, как он собирал для неё цветы...
Она обернулась, остановилась, повернулась, удивлённо так посмотрела на него, но узнала. Узнала! После стольких декад узнала, хотя в последнее время они и общались только с помощью текстовых сообщений. Секретность, специфика, всё такое. После победы ведь у Станири работы не стало меньше, да и у него забот тоже не убавилось.
Узнала, мягко так, как сказали бы люди, нежно взглянула в глаза подбежавшего к ней и остановившегося в нескольких шагах Крайка. Он ведь к ней приблизиться-то вплотную сразу не решился. Строгая она. Да и не те у них отношения, чтобы вот так сразу обниматься. Поставила себя так Станири в общении с ним, чтобы без всяких там "обнимашек".
А в этот раз... В этот раз она сама подошла к нему, взяла букет, кивнула и... обняла его. Крепко обняла. И... поцеловала. Долгим поцелуй получился. Напарник Крайка всё это видел, а потом... потом просто сознался, что заснял. Поднял маленького такого дрончика-наблюдателя, совсем неприметного. И потом — отдал Найлусу запись. Крайк был ему очень за запись и за то, что он её отдал — благодарен. Отдал-то напарник запись вечером, вчера вечером. Получается, что целый день он записывал всё, как общался Найлус со Станири.
Она обняла Найлуса и целовала его. Долго целовала. А главное — обнимала. Неформально, мягко. Она... сильная, хотя и мало приложимо это определение к Станири, ведь всё же она... женщина, дама. Да, меняются у турианцев кое-какие взгляды на своих подруг. И раньше турианцы турианок берегли, а уж после войны вообще постарались сделать всё, чтобы турианские дамы попали в нечто-вроде санатория-заповедника с максимально комфортными условиями. Постарались, конечно, только вот не все дамы турианские на это "осанаторивание" себя любимых согласились. Среди несогласившихся была и Станири. Привыкла она работать на износ, отдаваться полностью работе. Да и, правду сказать, работа у неё не то чтобы очень уж такая, в какой разберётся любая турианка с научной профильной степенью. Специализация уникальная. Потому и трудиться приходится очень много, ведь конкуренции практически никакой... пока, во всяком случае, а вот информации, данных — выше макушки объёмы бывают. Так что особо расслабляться не приходится.
Найлус плохо помнил, как Станири отпустила его губы. Хотя, казалось бы, какие там у турианцев, которых почти все, кому не очень лень, зовут костлявыми, губы. Ан нет, у него, оказывается, по твёрдому убеждению Станири губы есть. Как и у неё, впрочем, тоже. Найлус в этом убедился. Пока целовался со Станири, стоя на обочине.
А потом... Был ли у него большой выбор? Да нет, не было никакого большого выбора. Патрулирование надо было продолжать, работа не ждала, да и Станири... Это потом, когда она села к ним в патрульную машину, выяснилось, что у научников сегодня что-то вроде свободного графика, вот Станири и отправилась смотреть протеанские башни-колонны и остатки протеанских путепроводов и тоннелей. Станири пожелала прошагать несколько десятков километров пешком. При её работе — нормальное такое расстояние, вполне обычное. А тут — Крайк на патрульной машине. Случайность? Э, нет, случайностей, как говорят умные разумные органики и разумные синтеты — не бывает. Любая случайность — непознанная к данному моменту бытия закономерность. Так что...
Нет, Станири — уникальна. Сев в машину, она прежде всего осведомилась у напарника Крайка, не помешает ли она ему управлять транспортным средством, если будет изредка разговаривать с Найлусом. Тот, конечно, был впечатлён такой церемонностью неожиданной пассажирки, но ответил, что нисколько не помешает. Станири отнеслась к мнению напарника с пониманием и действительно ни разу не злоупотребила приличиями — говорила мало, сжато, чётко.
Найлус было подумал, что Станири собирается с ним отпатрулировать полную смену, но — не тут то было. Турианка провела в салоне патрульной машины всего каких-то три часа, потом, увидев, что машина въехала на улицы очередного городского поселения, попросила остановить у обочины, вышла, попрощалась с Найлусом и его напарником и — пропала. Как она сумела так быстро юркнуть в переулок — Спектр так и не понял, но делать нечего — патрулирование пришлось продолжить.
Если бы он знал, что Станири встретит его вечером, сразу после того, как патрульный экипаж после окончания смены вернётся на базу... Но Станири снова удивила его. И ещё как удивила! Она пришла к базе в роскошном белом платье, надетом поверх стандартного скафандра и уже одним своим появлением в таком, совершенно не характерном для турианок наряде, приковала к себе всеобщее внимание сотрудников Центра. Найлус как увидел её из окна третьего этажа, где были кабинеты патрульных офицеров — так чуть не сел на подоконник от изумления.
Крайк плохо помнил, как они вдвоём оказались за пределами районного центра. Конечно, обрывками он помнил, что Станири усадила его в какую-то машину, видимо, взятую ею напрокат. А потом они уехали за городскую черту... Миновали пригороды, нашли место... Точнее, его нашла опять таки Станири. Сели и провели, обмениваясь репликами, несколько важных для них обоих часов. Вечер сдал свои права ночи, но Найлус, к его изумлению, не чувствовал ни малейшей усталости.
